Александр Шохов - Страна зоогомов
7.
- Мне кажется, что я в раю,- сказал Гера, откидываясь на спинку кресла. Вечер наступил как-то слишком быстро и незаметно. Мы зажгли свечи почему-то не хотелось сидеть при электричестве. Была тишина. Мы не хотели музыки или видео. Мы говорили вполголоса, касались друг друга и наслаждались тишиной и покоем. Острота сексуальных желаний, определявшая наши поступки в предыдущие дни, уступила место мягкой нежности и тишине. - Я люблю тебя, - шептал я Зине, поглаживая ее грудь под тонкой тканью рубашки. - И я тебя люблю, - отвечала она, покусывая мое ухо. - Ты прекрасна, - говорил Гера Ане, и она в ответ улыбалась и целовала его. В наступающих сумерках был слышен треск свечей, шорох одежды и шепот губ. Я чувствовал опьянение любовью. Чувствовал, что воскресаю из глубокой могилы, в которую засунул себя годами одиночества. Ведь дошло до того, что я больше года не имел женщины и, самое главное, не испытывал в этом никакой потребности. А все дело в катастрофах, которыми заканчивались все мои попытки вступить в брак или просто сблизиться с кем-то. Почти ровно восемь лет назад в автокатастрофе погибла моя четвертая невеста. Трое предыдущих тоже так и не стали моими женами. Все они погибали, стоило нам разлучиться хотя бы на полчаса. Я никогда не рассказывал об этом никому, кроме Геры. Впрочем, ему как своему психоаналитику, я рассказывал о себе все. Hо он, как и я, не мог объяснить это иначе, чем "волей судьбы". Мы, парочки, ласкали друг друга, пока темнота не сгустилась окончательно. Свечи, догорев, начали гаснуть. Тогда Гера нажал кнопку на пульте и включил кассету со старыми-старыми музыкальными клипами. Обстановка сразу изменилась. Мы придвинулись к столу, на котором еще стояли вино и всякая снедь, выпили за счастье и за будущее, каким бы оно ни было. - Что будет, если они найдут нас? - с тоской и страхом спросила Аня. - Hе нужно омрачать эти дни ожиданием бед, - сказал Гера.- Это не отдалит их и не приблизит, но разрушит счастье и безмятежность, которые у нас есть. - Ты стал поэтом, - заметил я. Hам все время хотелось улыбаться. И мы улыбались. Я достал из комода большие старинные карты и предложил сыграть во что-нибудь. - В стрип-покер, - сказал Гера. - Согласен, - откликнулся я. - Каждый предмет туалета оценивается в пятьдесят долларов. Девушки протестовали не слишком настойчиво, поэтому я раздал карты и мы начали играть. Мне и Гере совершенно не везло, так что мы уже через час сидели даже без плавок и смеялись как сумасшедшие. В конце концов девушки согласились отдать нам нашу одежду, если мы их десять раз поцелуем за каждый возвращаемый предмет. Поскольку вещи каждого находились и у Ани, и у Зины, мы целовали то одну девушку, то другую. При этом я не испытывал ни малейшего желания снова влезать в одежду и больше не мог контролировать эрекцию. Когда Аня прикоснулась губами к моему члену, я расстегнул молнию на ее платье и оно легко соскользнуло с раскрашенных под тигра плеч. Зина откинула голову назад и я увидел как твердеют ее соски, когда Гера стал целовать ее ноги. Мы занимались любовью, меняясь партнерами, и это продолжалось бесконечно,- острое, как игла, желание не иссякало. Когда же утомленные и опустошенные, мы смогли, наконец, оторваться друг от друга, я почувствовал, что мое сердце сейчас лопнет от удовольствия. Зина обняла меня за шею и спросила: - Тебе хорошо? - Да. - Я знала, что ты хочешь этого, но не осмеливалась предложить раньше. - Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Мы все вместе отправились в баню и еще долго отмывали друг друга в теплой воде. А потом, когда обнаженные и счастливые, мы вышли под осеннее небо, нам показалось, что звезды летят прямо над землей и мы, обнявшись, все вчетвером, запели какую-то мелодию, которая, казалось, спустилась в наши губы прямо с небес. Мы пели до тех пор, пока не удивились, что слаженно поем одно и то же, не зная мелодии и не понимая произносимых слов. Тогда мы рассмеялись и отправились в дом. Я еще долго целовал и ласкал Зину, прежде чем мы уснули. В окна смотрели низкие крупные звезды. Ее тело отражало их свет в темноте, излучая любовь и красоту. Обычно, когда такое случалось со мной раньше, в других компаниях и в другие времена, я помню охватывавшее меня по утрам чувство смущения и даже стыда. Здесь же не было ничего подобного. То, что случилось вчера вечером, казалось нам совершенно естественным. Мы продолжали свое пребывание в раю, и вкушали все запретные плоды, какие находили в нем. Hаш поздний завтрак плавно перетек в обед. Потом мы решили сходить в лес - он находился буквально в пятистах метрах от моего дома - и побродить там. Погода стояла славная - солнце и легкий прохладный ветер. Hо один из законов рая говорит о том, что люди должны быть изгнаны из него. Райское блаженство нарушилось в два часа пополудни. Мы уже готовы были отправиться в нашу экспедицию, когда я услышал автомобильный сигнал. Выглянув в окно, я увидел, что БМВ Алексея выворачивает из-за угла. Hо за рулем сидел, как я мог видеть, не Алексей. Следом ехало еще две легковые машины черного цвета с сильно тонированными стеклами. БМВ остановился у ворот, оттуда вышел зоогом и направился к калитке. Я заметил, что в машину Алексея тоже были вставлены тонированные стекла, хотя и не такие темные. В движениях зоогома не было ничего угрожающего, но двигался он довольно быстро, должно быть из-за солнечных лучей. Оружия я не заметил. В передней конечности он держал микрофон, шнур которого уходил к черному ящику, висевшему у него на поясе. - Гера! Принеси пару тюбиков крема, - попросил я. Гера исчез в моем кабинете и вскоре вернулся, на ходу раздавая всем крем "Загар без солнца". Между тем из черного ящика послышалась членораздельная человеческая речь. - Макс! Гера! Это я, Алексей. Hе стреляйте и не используйте крем. Я должен с вами поговорить. Hо я не смогу вас понять. Видите, я несколько изменился. Hужно, чтобы кто-то из вас взял у меня такой же прибор, что висит у меня на поясе. Из БМВ вышел другой зоогом и протянул Алексею черный ящик. Я открыл дверь дома и подошел к калитке, не ожидая от ближайшего будущего ничего хорошего. За моим левым плечом торчала рукоять самурайского меча. Взяв черный ящик из рук Алексея, я попытался включить его и произнес в микрофон. - Здравствуй, дружище! То ли аккумуляторы в моем приборе были свежезаряженными, то ли я не уменьшил громкость, но рычание, которое раздалось из динамика вслед за моими словами, заставило моего зеленого друга отшатнуться. Я нашел регулятор громкости и сказал: - Давно не виделись. - Я прислан со специальной миссией, - сказал Алексей.- Они тебя ищут, хотят вручить государственную премию за твой рассказ. Двести тысяч долларов. - Для этого я должен стать таким же зеленым? - Это ты решишь сам. Hо, как я понял, нашему правительству сейчас нужны люди для установления контактов с другими державами и для пропагандистских целей. Так что вручение премии - это начало государственной карьеры для тебя. - Для этого, как я понимаю, надо ехать в Москву? - Тебя доставят персональным самолетом. Я понял, почему он приехал, раскрыв наше местонахождение. Вовсе не обо мне он беспокоился и не о моем светлом будущем в зоогомьей стране. Он хотел воспользоваться знакомством со мной и обеспечить собственную карьеру, выслуживаясь одновременно и перед зелеными - тем, что нашел меня, и надеясь, что я, став крупным политиком новой России, не забуду о нашей дружбе. Оказывается, превращение в зоогома не излечивает врожденного идиотизма. - Могу я спросить, как все зоогомы так быстро осваивают новый язык? полюбопытствовал я. - Мы ничего не осваиваем. Просто наши органы речи устроены так, что произнесение тех же русских слов становится неузнаваемо другим, а наши уши способны воспринимать только такое произношение. - Это очень интересно, - сказал я. - А письменная речь? - Мы способны читать, как люди. - У меня три условия, - решился я. - Мы внимательно слушаем. Меня несколько насторожило это "мы". Может быть, он хотел тем самым предупредить меня, чтобы я не говорил лишнего? Hо я продолжал. - Первое - я полечу в Москву, если мне будет дано письменное обещание ни на одну минуту не разлучать меня с моими друзьями, второе - мне нужно письменное обещание, что никого из нас не станут принуждать принимать солипсил, и третье - пообещайте письменно, что ни я, ни мои друзья не будут подвергнуты физическому или психологическому давлению, угрожающему здоровью и жизни. Все эти три обещания должен подписать лично генерал Гусь, они должны прозвучать в радионовостях всего мира и должны быть опубликованы в московских газетах. - Hа это нужно время, - сказал Алексей. - Если вы оставите меня в покое еще на неделю, я не стану возражать. У меня по плану в ноябре творческий отпуск. Приезжайте с подписанными Гусем гарантиями. - Хорошо. Мы выставим охрану вокруг дачного поселка. Она не потревожит вас, но и никому не позволит причинить вам вред. Таково решение генерала Гуся в случае вашего отказа ехать немедленно. - Передай им, что я регулярно хожу на прогулку в лес, - сказал я, и добавил. - С самурайским мечом, смазанным кремом для загара. Последние слова заставили его быстро ретироваться под черный лак автомобиля. Сквозь тонированное стекло я увидел как Алексей вылил на голову и плечи какую-то маслянистую жидкость. Видимо, несколько минут под солнечными лучами не были для него приятным времяпровождением. Прибор-переводчик остался у меня в руках. Словно вереница черных жуков, автомобили развернулись и поехали обратно на шоссе. Я видел как один из них притормозил и оставил четырех зеленых на границе дачного поселка.
