Олег Тарутин - Старуха с лорнетом
- Стой, падаль!- крикнул он осевшим до клекота голосом.
Двое задних, остановившись, обернулись. Оба они улыбались как-то даже снисходительно и сожалеюще, и один, тот, что поменьше, сунул руку в карман. Не добежав до них нескольких метров, Митрохин взлетел вверх с согнутыми в коленях ногами и, резко выбросив их вперед, ударил одновременно их обоих, не успевших даже отшатнуться. Высокому удар пришелся в плечо, тому, что пониже,-в подбородок. Оба рухнули. Митрохин упал на спину, перекатился через голову, снова вскочил на ноги, словно подкинутый пружиной. В несколько огромных, стелющихся шагов он был уже рядом с тем, бившим женщину, и когда тот, выпустив ее из рук, дернулся в сторону и назад, Митрохин, коротко размахнувшись, ударил его ребром ладони наискось по лицу: по губам, по ноздрям и, уже падающего, достал ногой. Он снова размахнулся ногой.
- Нет! - в ужасе закричала женщина, схватив его за руку.- Не бейте больше!
Митрохин, вырвав руку, стремительно повернулся назад. Невысокий лежал на спине - рука в кармане,- второй сидел на корточках, раскачиваясь и уцепившись руками в плечо.
- Ах падаль, ах падаль...- не в силах совладать с дергающимися губами, бормотал Митрохин.- Убью!
Женщина опять схватила его за руку, с настойчивой силой влекла его к выходу из сада.
- Не надо! Не надо! - повторяла она.- Не надо больше!.. Боря?..
Митрохин глянул. О господи,- Ирина! Он рванулся назад, но она повисла на нем, лихорадочно что-то бормоча, шепча, целуя его и заливаясь слезами.
Они быстро прошли на бульвар к остановке троллейбуса, тут же, к счастью, подошедшего. Они вскочили в него, но, проехав две остановки, вышли, потому что пассажиры с любопытством и недоумением разглядывали эту пару: зареванная девица и парень с серым лицом и дергающимися губами. И оба-со спортивными сумками в руках. Что за трагедия на спортивном фронте?
...- Понимаешь,- рассказывала Стебликова, когда, уже успокоившись, они вышли на Дворцовый мост,- мы все тебя искали, ждали. И Иван Герасимыч хотел на тебя взглянуть. Игорек...- Ирина запнулась,- Гривосвятов даже не поверил, что ты без тренировки, в кедах метр девяносто семь взял...
- Метр девяносто пять,- равнодушно поправил Митрохин.
- Нет, девяносто семь,- погладила его руку Ирина,- там потом перемеряли...
- Ну, а дальше?
-А потом все наши "ниишники" пошли в "мороженое". А потом я к тете Клаве пошла. Это сестра папина,- пояснила Ирина,-она на Добролюбова живет. А ее дома не оказалось. Ну, а потом пошла я через садик...- Ирочка прерывисто вздохнула, и Митрохин сжал ее ладонь.- Они все сзади меня шли, эти двое... Сначала просто заигрывали, потом всякие гадости стали выкрикивать. Я бы от них запросто убежала, а тут этот, из кустов... А тут ты! А как ты их всех троих, Боря!-она восхищенно глянула на Митрохина.Каратэ, а я и не знала.
- Какое, к черту, каратэ,- сказал Митрохин,- освирепел я просто, когда он тебя ударил. О каратэ я и понятия не имею.
- Ну да...-усомнилась Ирочка, опять погладив его руку.- Давай, Боря, зайдем к нам, а? Я тебя с папой познакомлю. Он у меня знаешь какой!
- Вот только на работу ему теперь к восьми,-вспомнилась Митрохину утренняя новость.
Ирочка засмеялась, тряхнула волосами. Митрохин глянул на нее и в который уже раз за сегодня подивился: до чего же красива! Как же он раньше-то не замечал?
- Ирина,- спросил он,- а мама?
- Мама умерла три года назад,- глухо ответила Ирочка,- три года и четыре месяца.
Они проходили мимо какого-то длинного обшарпанного забора. Сеял дождь и было безлюдно. Митрохин остановился, повернул Ирину к себе лицом, обнял ее и поцеловал. Она всхлипнула и погладила ладонями его лицо. Больше они не останавливались и не разговаривали до самого ее дома.
- Ну беги,- сказал Митрохин.- До завтра. Привет папе. Ты его не пугай, не рассказывай про драку.
- Ага. Боря...-начала было она, но не договорила, засмеялась и махнула рукой: - До завтра!
VI
Через час добравшись до дому, Митрохин отпер свой почтовый ящик, глянул. Две газеты и записка. Так, интересно... "Была, не застала, буду завтра. В.". Лаконизм. Телеграфный стиль. Завтра, стало быть... Нет, завтра никак не годится. Вроде бы теперь никогда уже не годится. Вот ведь дела-то какие, друг ты мой Боря...
К лифту они подошли одновременно с соседом. Митрофан Прокопович, против обыкновения, на Митрохина не накинулся, а глянул и отвел глаза:-Кхе-кхе...-Трезв он был и тих.
- Домой? - спросил Митрохин, держа палец у кнопочного пульта, спросил на предмет выяснения нужного соседу этажа.
- Домой...- вздохнул тот.
Митрохин нажал кнопку. Поехали. Помолчали.
- Эх,- сказал Борис,- не будем ссориться, Митрофан Прокопыч! Ей-богу, надоело. Извините, коли виноват.
- А чего ссориться-то,- закряхтел сосед.- Ни к чему это дело. Тут вот лаешься, психуешь, а потом "кондратии" хватит - ив ящик. Разумно это, я тебя, Боря, спрашиваю? Разумно?
- Конечно же, неразумно! - обрадовался Митрохин.
При выходе из лифта Борис жестом пригласил соседа пройти первым, и тот вышел, кивнув светски.
- А я твою Вешку давеча накормил, кошку, стало быть,- сообщил сосед, имея в виду Борисову Векшу.- Она ко мне по балкону перебралась. Мяукала, голодная. У-у, злыдень! - шутливо ткнул он кулаком в митрохинский живот.-Не кормишь! Так она ж хомяка твоего сожрет, а потом тебя самого.
- Ну спасибо вам, Митрофан Прокопыч, ну спасибо! - поблагодарил старика Митрохин, отпирая дверь.Прошу!
- Попозже разве,-пожевал губами сосед.-А и ты, Боря, заходи, когда вздумаешь.
- Спасибо, спасибо.
- Не на чем.
Митрохин вошел в свою однокомнатную холостяцкую квартиру, купленную три года назад старшей сестрой единственной его родней на белом свете, зажег свет, включил телевизор и пошел на кухню, готовить еду себе и кошке. Векша уже вилась у его ног со своим извечным: "Дай! Дай!", иногда переезжавшим на совсем уже душераздирающее: "Дав-а-а-ан!!" Борис дал ей колбасы. Отстала, слава богу.
Борис вернулся в комнату, поглядел, как на обеззвученном экране широко разевает рот певица, словно бы норовя откусить от всунутого в рот микрофона. Митрохин дал звук: "...па-рус мой, парус: бе-е-лая птица..." Нет уж, пусть лучше Векша мяучит. Он выключил телевизор, вытянулся на диване, заложив руки за голову.
Весь сегодняшний день вспомнился ему, весь день во всех подробностях. И Татьяна Антоновна с ее лорнетом, с ее Диккенсом (странно, что только теперь он ее вспомнил), Сонечкина могила, Калуга... И этот вариант "Эрмитажа" - блестящее конструкторское решение, и бог Инти с его сдвинутыми жезлами, и радостно-ошарашенное, а потом такое печальное лицо Пласкеева. И соревнования на "Комете", Валера, Дима Сергеев, Гривосвятов-чемпион, и эта драка в саду, и Ирина...
