Николай Новиков - Карьерский оборотень
В день их последней встречи Вартан дежурил на подстанции днем, назавтра его ждало ночное дежурство.
Егоров легко с ходу перемахнул высокий сетчатый забор, окружавший подстанцию, и притаился в густых кустах черной смородины. Каждые два часа дежурному полагалось снимать показания приборов непосредственно на подстанции и заносить их в журнал. Для этого он должен был выйти из кирпичного домика, где находился пульт управления, и идти к железной коробке с приборами рядом с огромным трансформатором.
В два часа ночи Вартан, пошатываясь, вышел из кирпичного домика и, поминутно оглядываясь, пошел по тропинке вдоль кустов черной смородины. В руке он держал пистолет.
Егоров замер, готовясь к прыжку.
Вартан прошел мимо, и тогда Егоров прыгнул.
Страшный удар в спину четырьмя могучими когтистыми лапами швырнул Вартана на землю. Пистолет упал в траву. Вартан не потерял сознание, хоть и был сильно пьян. Он прокатился по траве и резко вскочил на ноги. Увидев перед собой громадное черное чудовище с горящими красными глазами, он вытянул вперед руки, повторяя дрожащими губами:
- Это же я, Володя, это я... я никому не скажу, я помогу тебе, пожалуйста, Володя...
Егоров прыгнул еще раз, и челюсти его сомкнулись на горле друга. Привкус крови ударил в голову. Зверь торжествовал над человеком.
Потом он замер, задрав окровавленную пасть, и душераздирающий рев потряс окрестности.
Наутро Егоров написал заявление об уходе по собственному желанию и отнес его главному инженеру Крайэнерго Паше Семененко.
Паша также был однокурсником Егорова, но, в отличие от Вартана, целеустремленно и быстро шагал по служебной лестнице. Они вместе погрустили, помянули веселого, жизнерадостного друга. А потом Паша, выслушав горестную историю Егорова (сам едва остался жив, девушка погибла, теперь вот и друг умер страшной смертью, никаких сил нет оставаться в этом городе, работать там, где случилась трагедия), посочувствовал, подписал заявление и даже позвонил на ЖБИ-7, где когда-то проходил производственную практику и был знаком с главным энергетиком.
Так Егоров очутился в поселке Карьер. Никто не препятствовал его отъезду, никто не связывал его имя с гибелью молодых людей. По городу поползли жуткие слухи, но службы, занимавшиеся расследованием, и не пытались искать убийцу среди людей. Все силы были брошены на поиски медведя, месяц назад пропавшего из цирка.
Егоров повернулся на бок, закрыл глаза. И увидел красивую, очень серьезную девушку с золотистыми волосами. Она сказала, что ее жениху может не понравиться их прогулка. Ее жениху?!
Одним рывком Егоров сел в постели, заскрипел зубами. Горящие красные глаза его были устремлены на дверь, словно бы неведомый жених должен был войти сейчас в его комнатку.
5
В субботу с утра Катя занялась уборкой, вымыла полы во всех комнатах, протерла пыль, постирала белье и, прежде чем взяться за готовку, присела отдохнуть. За окном стоял серый осенний день, прохладный ветер трепал желтеющие листья на вишнях и яблонях в саду. И на сердце было отчего-то грустно. Иван не приезжал. И хотя она сама не велела ему приезжать до понедельника, мог бы и нарушить уговор. Она бы рассказала ему о новом начальнике электроцеха, о том, как он починил ей кран и потом всякий раз, когда выходил в главный корпус и видел ее, приветливо улыбался и кланялся, странный такой, сразу видно - городской человек. И почему-то решил, что она согласится пойти с ним гулять, покажет местные достопримечательности. Вот еще! И не подумает!
Дверь в гостиную была приоткрыта, там отец смотрел телевизор, а Роман читал газету.
- Смотри, отец, - сказал Роман, - чем народ по субботам развлекают. Я такого еще в газетах не читал.
- Чем же? - повернул голову Федор Петрович.
- Да ты послушай. Неподалеку от Туапсе был найден труп обнаженного мужчины лет сорока с двумя пулевыми ранениями в области сердца. Рядом лежало растерзанное тело двадцатилетней девушки. Экспертиза обнаружила во рту убитого кровь и остатки тканей погибшей, - прочитал Роман.
- Загрыз, значит? - изумился Федор Петрович. - Каких только маньяков теперь нет, хоть на улицу не выходи.
- А вот что пишут дальше, - продолжал Роман. - "Однако глубокие раны на теле девушки ясно говорят, что они не могли быть нанесены зубами убитого. И хотя под ногтями мужчины была обнаружена кровь девушки, такими короткими ногтями невозможно нанести столь глубокие порезы".
- Ну и что все это значит?
- Журналист предполагает, что был убит оборотень. Его убили серебряными пулями. Представляешь?
- Чушь, - проворчал Федор Петрович. - Порядка нет, вот и выдумывают всякую чепуху. Никто не хочет заниматься своими делами, ни врачи, ни депутаты, ни милиция. Бардак!
- А я тебе что говорил? Кстати, отец, ты в Москву собираешься ехать или нет? Мы ведь решили, что в понедельник ты возьмешь отгул и поедешь в посольство Германии.
- Решить-то решили, - нахмурился Федор Петрович. - Да нужно подумать как следует. Все-таки здесь у нас дом, люди кругом знакомые, работа, а там... Кому мы там нужны?
- Ну, ты даешь, отец! Что же мне и дальше терпеть нашего участкового? Он же мне проходу не дает. Ты сам говорил, наш дом теперь дорого стоит, продадим его, обменяем рубли на марки и сможем в Германии внести первый взнос за квартиру. Какие проблемы? Взяли и уехали, мы ведь немцы.
- Ты немецкий язык знаешь, Роман?
- Почему ты называешь меня этим дурацким именем? Я Рейнгольд! Ну, не знаю. Выучу, разве это трудно?
- Да как сказать... Я тоже не знаю. Такие вопросы в один день не решаются, надо все как следует обдумать.
- То говорил: все, решено, едем, а то - надо обдумать, - обиженно протянул Роман. - У тебя семь пятниц на неделе. Надо было года три назад уезжать, теперь и язык знали бы, и никакой участковый ко мне не привязался бы. Ты что, хочешь, чтобы он меня в тюрягу засадил? Он это сделает, сам знаешь, если мент захочет кого-то посадить, он придумает и улики, и все что хочешь.
- Надо бы поговорить с Иваном, какие у него претензии к тебе. Да что-то не вижу его, не приезжает.
- Поговори, поговори! Он скажет, что я все это придумал. Ты кому веришь, сыну или менту? А не приезжает потому, что знает - виноват. Ждет, пока ты забудешь обо всем.
- Я-то помню...
- Дождешься, женится он на Катьке, будет и в доме командовать! А станешь возражать - и тебя отлупит. Он вон какой здоровый, как сарай с пристройкой. А важный! Делает что хочет.
Катя слушала этот разговор и невольно возмущалась: какие глупости! Сперва ей хотелось пойти и рассказать отцу все, что поведал ей Иван. Заодно и объяснить причину его исчезновения. Теперь, когда отец успокоился, он бы поверил ей. Но какая-то апатия навалилась вдруг. Стоит ли объяснять, убеждать, доказывать? Ведь ясно же, что отец в Германию не поедет, здесь он родился, вырос, здесь его родина. Мама, которую он сильно любил, похоронена здесь. А Роман поколобродит, да и успокоится. К чему пустые разговоры, только нервы друг другу трепать? Лучше сейчас пойти к Ивану, соскучилась уже.
