Й. Несвадба - Мозг Эйнштейна
— Джина Джонс… — отрекомендовалась мне посетительница. Она только посмотрела на Гильду, и та под этим взглядом сразу же присмирела и замерла, словно лягушка перед змеей. — Я приехала в связи с вашим письмом… — Тут она закурила сигарету иностранной марки в длинном мундштуке и, не дожидаясь приглашения, села, положив ногу на ногу. Затянувшись, она еще раз поглядела на Гильду. Этого уже было достаточно.
— Не буду мешать… — бросила Гильда и чуть ли не выбежала из комнаты. Она, видимо, обратила внимание на английский акцент, с каким говорила посетительница, и поняла, что перед ней иностранка, плохо владеющая немецким языком.
— Кнолль передал мне ваше письмо, — продолжала гостья. — Меня тоже интересует этот… — она секунду помолчала и добавила, подавляя, видимо, внутреннее сопротивление: — Тарзан. Я ведь тоже убеждена, что это человек. Но чем дальше идет дело, тем меньше у меня сторонников… — При этих словах она улыбнулась. Это была ее первая улыбка за все время визита, но она придала мне сил. До сих пор мне казалось, что весь этот визит наводит на нее невероятную скуку. Но теперь у меня било доказательство, что моя персона представляла для нее определенный интерес, что она приехала именно ко мне.
— Готов служить вам… — как ни странно, но весьма кстати вставил я. И вдруг почувствовал себя совсем иначе. Когда тебе улыбается голливудская кинозвезда, становишься более самоуверенным.
— Я убеждена, что Тарзан — человек, причем я знаю, кто этот человек. — Она положила на стол фотографию стройного мужчины в смокинге. — Это молодой барон Хоппс. Не хотите ли выслушать меня?
И она улыбнулась еще обворожительней. Мне ничего не оставалось делать, как принять ее предложение, ибо действительно трудно было распознать в этом светском джентльмене человекоподобную обезьяну, которую я совсем недавно видел в клетке. Все это показалось мне подозрительным. Я совсем не хотел стать жертвой какой-то авантюры.
— Видите ли, я хочу рассказать вам свою историю. В ней, собственно, нет ничего особенного. Вы, вероятно, читали в детстве "Книгу джунглей"? Разве Маугли казался вам каким-то особенным? Так вот, в Индии нередко бывает так, что из-за голода родители бросают своих детей в джунглях, и там их выкармливают и воспитывают звери. Случается, что даже львы. Говорят, три года назад в Бомбее был обнаружен мужчина, который пробыл несколько месяцев в плену у царя зверей. А из Алеппо сообщают, что два месяца назад кочевники поймали там "мужчину-газель". Он прожил в стаде много лет, питался травой и, когда его стали ловить, попытался спастись от преследователей, убегая огромными скачками. А кто знает, что происходит в Африке? Ведь там отдельные племена совсем не представляют, сколько у них народу, и не регистрируют тех, кто исчез в джунглях. Человек легко приспосабливается ко всему. И если он смог приспособиться к нашей современной цивилизации, то почему бы ему не ужиться, скажем, с медведями, если родился он в определенной обстановке и с малых лет видел вокруг себя одних медведей? Что же касается Тарзана, то это — наиболее известный представитель такого сорта людей. А барон фон Хоппс — наиболее значительный… — вздохнула она. — Ему принадлежат многие владения в Австрии, Германии и Чехии. Род его известен славными традициями, и я удивлена, что вам это не известно. Его знают во всех аристократических домах Европы. И такой человек под видом шимпанзе исполняет номера в цирке Кнолля!
Она говорила все быстрей и быстрей, будто не могла совладать с собой или просто потому, что повторяла свою историю уже не в первый раз. И все смотрела на меня и улыбалась своей манящей улыбкой. Может, ей даже хотелось взять меня за руку, но мной овладел страх, он рос. Собственно, я уже перестал считать ее сумасшедшей, я боялся другого — шантажа, боялся, что прибывшая ко мне дама хочет втянуть меня в какую-то бесконечную имущественную тяжбу. И тут мне захотелось, чтобы вернулась Гильда. Но она не возвращалась — я отлично знал, что она подслушивает за дверью.
В тот день я просидел у себя в кабинете до глубокой ночи и понял, что Джина приехала на своем спортивном "ягуаре" лишь затем, чтобы рассказать мне свою историю. Она отказалась от угощений — ей просто было нужно, чтобы я ее выслушал. В конце концов это была самая необременительная просьба из тех, что я готов был для нее выполнить. Тем более что ее рассказ меня ни к чему не обязывал, а внешность ее была приятной.
— Самое ужасное — то, что я не могу его спасти. И к вам я приехала с отчаянья. Мне, собственно, не так уж нужен антрополог. Ведь у меня целая гора всевозможных справок и заключений ученых. Мне нужен энтузиаст, который попытался бы спасти барона, который попытался бы помочь мне. От этого зависит моя судьба. Я должна была выйти за него замуж. Я его невеста. Мы познакомились с ним несколько лет назад в одной из экспедиций сэра Уэзерола.
В черную Африку
В ту экспедицию я попала с отчаянья… Только вам расскажу все без утайки — ведь от вас я жду помощи. Мне давно известно, что я красива, известно чуть ли не с детства — об этом говорили все. Родители тоже не отставали от других и следили за каждым моим шагом, хотя я ровным счетом ничего дурного не делала. "Любой мужчина может тебя обидеть, — твердили они, — потому что ты красотка". На этом основании я находилась под охраной даже в двадцать лет. Но в действительности обижали меня вовсе не мужчины, как предполагала моя мать, а женщины. Женщины издевались надо мной, это они старались меня унизить. Все началось еще в школе с союза, который заключили против меня наша старая учительница с моими же сверстницами-дурнушками. Я не могла произнести ни слова без того, чтобы не смеялся весь класс; стоило мне сделать какое-нибудь движение, как в мою сторону устремлялись завистливые взгляды.
— Послушайте, Джонс, — не раз звучал в моих ушах злобный голос директрисы: — красота — это еще не все!
Вскоре я стала побаиваться ходить на танцы, ибо нередко получалось так, что какая-нибудь из завистниц, которой приходилось часами ожидать партнера, чем-нибудь да мстила мне-то она рвала на мне блузку, то наступала на шлейф длинной юбки, то рисовала на спине чертика, то подкарауливала в уборной, чтобы вцепиться мне в волосы. Постепенно я перестала появляться на людях, к чему моя мать отнеслась весьма одобрительно: она еще не была стара и довольно остро реагировала на то, что в общественных местах на меня обращали внимание, а на нее нет. Для окружающих я была совершенно невыносима. Само собой разумеется, меня пригласили в знаменитый салон мод — там я должна была демонстрировать новые фасоны. Но, бог мой, нельзя было сделать и десяти шагов, чтобы у меня не начинала кружиться голова под множеством враждебных взглядов, — они, словно жгучие огненные бичи, стегали меня по плечам, по груди, по всему телу. Не понимаю, почему люди так завидуют красавицам! Уверяю вас, что красота — самое ужасное бедствие, которое только может постигнуть человека, это ужаснее, чем горб. Мне и сейчас приятно, когда можно закрыть лицо, ну, скажем, автомобильными очками. Хоть круглый год я готова ездить в спортивной машине, только бы носить эти очки: чтобы меня никто не видел, чтобы никто не вертелся вокруг и я хоть на минуточку могла отдохнуть от всех этих взглядов, от всего этого проклятия.
