Джин Вулф - Марионетки ( Дамона Кинг — победительница тьмы. Песнь преследования. Марионетки )
— Ладно, — прохрипел он. — Но дай мне, по крайней мере, час, прежде чем вызовешь ищеек.
— Десять минут, — сказал Марк, — и то скрепя сердце.
— Он, наконец, оторвался от созерцания трупа, секунду пристально смотрел на Торнхилла, потом мотнул головой на узкую, полузаваленную ящиками и картонками дверь за своей спиной.
— Можешь выйти тут, но торопись. Через четверть часа здесь будет полно полицейских.
Торнхилл шагнул к двери и еще раз остановился.
— Мне нужны деньги.
— Деньги?
— Да! Всего несколько футов на билет. Пожалуйста, Марк!
Какое-то время бармен обдумывал эту просьбу, потом кивнул с явным неудовольствием, полез в карман передника, достал пачку плотно свернутых банкнот и торопливо отсчитал двадцать фунтов.
Торнхилл схватил деньги, благодарно кивнул и без лишних слов направился к двери.
Холодный, пахнущий дождем ветер ударил ему в лицо, когда он вышел на убогий задний дворик, но он почти не замечал этого. Не оборачиваясь, он повернул направо, проскользнул в низкую подворотню и вскоре выскочил на улицу.
Он подсчитал, что в запасе у него около часа, прежде чем полиция начнет преследование, но не сомневался, что погоня будет беспощадной.
Лондонская полиция известна своей сноровитостью, а когда погибал полицейский, это было хуже всего. Ведь это считалось худшим преступлением в Лондоне.
Торнхиллу приходилось напрягать все силы, всю волю, чтобы в панике не побежать по улице. Разум все еще сопротивлялся мысли, что он убил человека. Он ведь не хотел этого!..
Но ему никто не поверит.
Торнхилл заставил себя идти дальше, но все время ловил себя на том, что оборачивается, как затравленный зверь. Если он поспешит, то сможет за полчаса добраться до Паддингтонского вокзала и сесть в ближайший поезд. Но полиция, скорее всего, проверит поезд в пути. Торнхилл ясно понимал, что с двадцатью фунтами в кармане далеко не уйдешь.
Он реалистично рассматривал свое положение и видел, что спасения нет. Если Марк будет держать язык за зубами и не выдаст его адрес, полиции понадобится около часа, чтобы получить о нем все сведения и наводнить город розыскными фотографиями.
У Торнхилла мелькнула мысль, что самым лучшим в его положении было бы сдаться ближайшему «бобби», который попадется на дороге.
Но кто ему поверит?
Он убил человека единственным ударом.
Торнхилл остановился, поднес руку к глазам и медленно повернул. Серый оттенок не пропал, а наоборот, казалось, усилился. Кожа сейчас больше чем когда-либо напоминала искусственный материал.
«Кожа куклы?» — подумал он с внезапным страхом.
И сразу же в голову пришла мысль, что он не почувствовал удара полицейского. Торнхилл торопливо огляделся, остановился между двумя припаркованными грузовиками и дрожащими руками расстегнул рубашку.
На груди кожа тоже начала меняться, но ее цвет еще не стал совсем серым. Было только пятно, большое раздробленное пятно, покрывавшее грудь, как блекло-серая сыпь. Проведя по ней пальцами, Торнхилл почувствовал неестественное холодное онемение.
Где-то вдалеке завыла полицейская сирена. Звук быстро удалялся, но напомнил Торнхиллу об его положении. Поэтому он торопливо заправил рубашку в брюки, суетливо огляделся по сторонам и пошел дальше той же дорогой.
б
Доктор Теракис покачал головой и тяжело опустился в кресло из хромированных трубок, затем провел рукой по лицу. Жест выглядел усталым, а темные круги под глазами и складки возле губ еще больше усиливали это впечатление. Некоторое время он пристально смотрел перед собой, потом молча улыбнулся Бену Мюррею и, охнув, наклонился над столом, чтобы выудить из пепельницы сигарету.
— Вам тоже?
Мюррей безмолвно отказался от предложения, но дал доктору прикурить и терпеливо подождал, пока тот сделает пару глубоких затяжек.
— Это редчайший случай, который попался в моей сорокалетней практике, — начал, наконец, Теракис. — А ведь я повидал очень многое. — Он пососал сигарету и выпустил плотное, голубое облачко дыма. — Где вы нашли этого человека?
— В порту, — ответил Мюррей, — неподалеку отсюда, но убит он был не там. Кто-то притащил его в порт.
— Причина смерти, как вы сказали, удушение.
Мюррей секунду помедлил.
— Во всяком случае, таково мнение ваших коллег, — осторожно сказал он.
Между бровями Теракиса появилась вертикальная складка.
— В этом они тоже правы. Мужчина был задушен. Среди прочего.
— Среди прочего? — удивленно переспросил Мюррей.
Теракис коротко рассмеялся и потушил едва раскуренную сигарету.
— На чьей бы совести ни был этот парень, — медленно произнес он, — тот, кто убил его, должен обладать силой Кинг Конга. Я редко видел гортань, которая была бы так основательно вдавлена. Но я не только поэтому попросил вас прийти.
— Ну, и?.. — спросил Мюррей, любопытство которого уже достигло границ терпения.
— Ваша задача найти убийцу, — продолжал Теракис. — Тут я не собираюсь вмешиваться, но попрошу сообщить мне, как только вы его задержите. Кстати, когда вы намерены его задержать?
Мюррей довольно долго молчал.
— Вы, наверное, удивлены моим любопытством к этому делу, — рассмеялся Теракис. — Сейчас я вам все объясню. Дело в том, что коллеги по патологическому отделу советовались со мной по этому случаю. Они не знали, с чего начать, и обратились ко мне за помощью. И слава богу…
Мюррей по-прежнему молчал. Это была его первая встреча с самим Фемистоклом Теракисом, хотя он, конечно, много слышал о нем.
Теракис был чем-то вроде пожарной команды лондонских врачей-криминалистов. Он обладал немыслимым чутьем и отменной выдержкой. Свою кафедру в лондонском Торнж-институте он занимал исключительно для соблюдения формы. Большую часть времени он занимался исследованиями неясных смертельных случаев, убийств, методы совершения которых были максимально замаскированы.
Некоторое время Теракис смотрел перед собой, затем встал и подошел к столу.
— Рассмотрите-ка повнимательней эту картинку, инспектор, — попросил он.
Мюррей послушно подошел к нему.
Теракис положил на стол желтую пластиковую папку и раскрыл. Появилось несколько увеличенных черно-белых фотографий.
— Кортвейн, — кивнул Мюррей. Он видел труп этого человека сегодня утром.
Вылезшие из орбит, остекленевшие глаза, выражение ужаса, застывшее на лице, словно перед смертью он увидел нечто такое, что было страшнее, чем смерть.
Мюррей невольно содрогнулся. Он повидал уже много смертей, очень много, но так и не смог привыкнуть к ним, хотя внешне имел толстую кожу, которую приобрел в дополнение к своей профессии.
