Ю Смолич - Владения доктора Гальванеску
- Все это глупости! Не в этом дело. Я обязан еще все хорошенько проверить. Кто знает, может, я и откроюсь... И не возьму дорого за свое изобретение,- снова засмеялся он.
Его собеседнице сразу стало легче, и Сахно с прежним уважением взглянула на хозяина. Доктор Гальванеску в этот момент вдруг остановил мотор.
- Я хочу дать вам попробовать жидкости для орошения.
С этими словами он легко соскочил на землю и взял черпак, лежавший возле водосбора.
- Разве я земля? - засмеялась Сахно.
- Нет,- серьезно ответил Гальванеску.- Однако вы такая же частица мироздания, как и земля. Не брезгуйте ее пищей. Могу вас проинформировать, что сейчас я исследую влияние этой оросительной жидкости непосредственно на живой организм. И имею основания бояться, что вся моя предыдущая работа окажется напрасной. Возможно, что и само орошение не будет нужным, как не будет нужен растительный хлеб.
- Вы говорите о суррогатах? Химический хлеб? Я знакомилась с многочисленными опытами в этой области и, кажется, они все до сих пор неудачны.
- Да. Это не моя идея. Уже около ста лет ищут люди формулу вещества, которое заменило бы обычную пищу. Попробуйте,- протянул он черпак Сахно,это как раз раствор для орошения грунта под сахарную свеклу. Каждое растение, естественно, требует несколько иной формулы раствора. И этот как раз, по моей мысли, наиболее близок к тому, который может стать питанием для живого организма. Свиньи, скажем, у которых пищеварительный аппарат и формула крови наиболее близки к человеческим, едят это за милую душу и откорм идет быстрее, чем на кукурузе, отрубях или патоке.
Сахно осторожно отхлебнула бурой, с неприятным запахом юшки. На вкус она была сладкой и чуть Хмельной.
- Тут есть хлор? - спросила она, распробовав.
Гальванеску рассмеялся.
- Вы хотите выведать у меня формулу? Даже когда я скажу, что хлор есть и перечислю еще два десятка других составных частей, вам это все равно ничего не даст. Ибо основное, естественно,- пропорция и способ приготовления.
Сахно и сама рассмеялась, уверяя, что она вовсе не хочет выведывать тайну.
- Ну, как вам нравится? - поинтересовался хозяин.
- Не очень,- откровенно призналась Сахно.- Я с большей охотой съела бы бифштекс с картошкой и ломтик хлеба.
- Я тоже,- засмеялся доктор Гальванеску.- Однако я еще и не заявляю патента на такую пищу. Поживем - увидим.
Они снова сели в циклонетку и двинулись дальше. Теперь пшеничные и свекольные плантации остались позади, и дорожка бежала среди густых виноградников. Гальванеску молчал, оглядываясь по сторонам, и время от времени прибегал к своему неразлучному аппарату, выстукивая короткие аккорды.
- Вы это серьезно, господин доктор? - после паузы спросила Сахно, когда мотор остановился перед воротами.
- Что серьезно?
- Про питание... этой жидкостью?
Гальванеску помолчал и задумчиво ответил:
- Не знаю. Это, естественно, только проблема. Проблема изучения, анализа и синтеза - да, да - анализа и синтеза витамина. Я, между прочим, работаю и над этим. Не знаю, удастся ли мне закончить мою работу до смерти... Ах, эта проклятая обязанность умирать разрушает все планы! Изобретателю никогда не хватает жизни! - возмущенно крикнул он.- Во всяком случае, развязка уже недалеко. - Потом, немного помолчав, он добавил тоном лектора:
- Понимаете, дело в том, что организм земли и организм растения значительно проще организма животного. Животное же, особенно человек, ужасно избаловано. Создать для него искусственную пищу необычайно трудно: учесть надо все - кровообращение и нервную систему, вибрации мыслительного аппарата и половые волнения, социальное наследие веков и нажитые хворобы, и еще всякой всячины... С другой стороны, весь этот метод, может быть, ошибочен. Возможно, это неправильно - искать и приспосабливать пищу для организма, может, надо наоборот - организм животного приспособить к любой пище? То есть упростить человеческий организм, доведя его простоту до простоты если не земли, то, по крайней мере, организма растения...
Сахно с интересом слушала хозяина, однако тот вдруг оборвал себя.
- Я утомляю вас...
- Нет, нет! Что вы! - возразила Сахно.
- ...и чересчур полагаюсь на вашу недогадливость... Вы уж меня простите, однако у каждого изобретателя есть границы, далее которых он не может говорить о своих работах.
- У вас, должно быть, трудится много рабочих? - спросила Сахно.- Чтобы выполнить всю работу здесь, нужно немало рабочих рук.
- Не очень,- возразил доктор Гальванеску.- Вы забываете, что у меня решительно все механизировано и электрифицировано.
- И все ж таки здесь трудится не одна сотня людей? Даже при максимальной механизации?
Доктор Гальванеску хитро прищурился.
- Я смотрю, вы не прочь дознаться, какова же она, эта самая цифра?
- Да. Это очень интересно. Интересно знать, как экономит рабочую силу ваша система. В вашем хозяйстве все построено на механизации, однако, с другой стороны, такое количество различных усовершенствований тоже требует рабочих рук.
Гальванеску засмеялся.
- На этот вопрос я не дам вам ответа. Это мой секрет. Спрошу вас только: много ли людей встретили вы в моем имении и на полях?
- Никого... пока что,- откровенно призналась Сахно.- Я даже подумала, не праздник ли какой сегодня. Должна признаться, что это не только восхищает и интригует меня, но и... немного, знаете, как-то становится жутковато. Такое безлюдье...
Гальванеску засмеялся снова.
- Недаром так боятся этой земли окрестные жители. Ваше имя произносят с каким-то полумистическим страхом. О вас говорят...
- Когда люди чего-то не знают, они плетут всякую ерунду,- резко перебил Гальванеску.- Этим они вознаграждают себя за собственную ограниченность и недогадливость... А впрочем... у них есть кое-какие основания. Я не терплю любопытных и раззяв. Я никого не пускаю к себе и наказываю неосмотрительных...
- Возможно, вы правы,- поддакнула Сахно, чтобы не раздражать напрасно Гальванеску.- Однако вернемся к нашему разговору о рабочей силе. Людей на поле не видно совсем, хотя пора сейчас и рабочая. Совершенно очевидно...
Однако Гальванеску резко и сердито ее остановил.
- Для вас тут нет ничего "совершенно очевидного". Вы можете строить себе какие хотите гипотезы, однако, повторяю, не ждите от меня ответа на этот вопрос. Я уже сказал вам, что основного принципа моей системы хозяйствования - моего "секрета", которого так не терпится выведать вашей академии,- я вам не скажу. Кто знает, может, вопрос о рабочей силе и есть основной секрет моей системы? Так что прошу вас не возвращаться к этому вопросу.
- Я прошу меня извинить...
Однако Гальванеску, конечно, не слушал и, по присущей ему манере, сразу сменил свой суровый и острый тон на иронично-веселый.
