Джо Холдеман - Бесконечная свобода
— Наверно, я стал совсем стариком, — сказал я Человеку. — Лори походила на одну из нас.
— Она такая и есть. Она не знала, что мы все слышали. На лестнице появились Билл и Сара в длинных ночных рубашках.
— Спускайтесь. Мы не собираемся говорить чего-нибудь такого, чего вам нельзя было бы услышать.
— Зато я собираюсь, — возразил Человек. — Возвращайтесь в постели.
Дети повиновались.
Неутешительно, но и неудивительно. Но они в любом случае могут подслушать.
— Это Антарес-906, — представил Человек тельцианина, — атташе по культуре на Среднем Пальце.
— Хорошо, — кивнул я.
— Вас интересует, почему он здесь?
— Не особенно. Но валяйте, сообщите.
— Он пришел сюда потому, что тельцианские представители должны присутствовать на любых переговорах, связанных с возможными путешествиями к тельцианским планетам.
— Какое это имеет отношение к культуре? — поинтересовалась Мэригей.
— Прошу прощения?
— Это атташе по культуре, — пояснила она. — Какое он имеет отношение к нашему намерению позаимствовать временной челнок?
— Понятие «культура» включает в себя и туризм. А кража не есть заимствование.
— Наш маршрут не имеет к ним никакого отношения, — сказал я. — Мы намереваемся идти прямо, прочь из плоскости галактики, и так же прямо вернуться обратно. Фактически это будет равнобедренный треугольник.
— Для этого вы должны были обратиться в соответствующие инстанции.
— Конечно. И начнем с вас, шериф. — Он запоздало прикрыл тыльную часть кисти руки, на которую было нанесено идентификационное клеймо.
— Вы могли начать с кого угодно. Мы коллективный разум.
— Но послали вы не любого. Вы послали единственного Человека в этом городе, который имеет оружие и занимается силовыми упражнениями.
— Вы оба солдаты. — Он приподнял полу куртки и показал нам большой пистолет. — Вы могли оказать сопротивление.
— Сопротивление чему? — спросила Мэригей.
— Требованию пойти со мной. Вы арестованы.
В Пакстоне слишком мало преступников, чтобы устраивать настоящую тюрьму, но помещение с замками на дверях, естественно, было. Я находился в белой комнате без окон, где имелся матрас на полу и унитаз. Рядом с унитазом на стене висел умывальник, а в противоположном конце комнаты стоял складной стол. Никакого сиденья. В стол была встроена клавиатура, но она не работала.
В комнате, как в баре, пахло разлитым алкоголем. Видимо, они по каким-то причинам использовали для дезинфекции спирт.
Я заглядывал в участок в прошлом году и знал, что тут есть только две камеры для задержанных. Так что мы с Мэригей явили собой прилив преступности. (Вообще-то серьезных преступников не оставляли здесь даже на ночь, а прямо отправляли в настоящую тюрьму в Вимберли.)
Какое-то время я потратил на поиски ошибок в своих расчетах, а потом сумел заставить себя поспать несколько часов, несмотря на то, что освещение не выключалось.
Когда шериф открыл дверь, я увидел за его спиной солнечный свет: значит, было десять или одиннадцать часов. Он вручил мне белую картонную коробку, в которой оказалось мыло, зубная щетка и другие туалетные мелочи.
— Душ в холле, — сообщил он. — Когда будете готовы, прошу вас к себе на чай. — С этими словами он повернулся и удалился.
Душевых кабины оказалось две. В одной уже находилась Мэригей.
— Сказал он тебе что-нибудь? — спросил я, повысив голос, чтобы перекрыть шум воды.
— Только отпер дверь и пригласил на чай. Почему мы не догадались поступать так с детьми?
— Теперь уже слишком поздно начинать.
Я принял душ, побрился, и мы вместе отправились в кабинет шерифа.
Пистолет висел на вешалке у него за спиной. Все бумаги на столе были небрежно сдвинуты в угол, а посредине стоял чайник, тарелка с крекерами и баночки с джемом и медом.
Мы сели, и он налил нам чаю. У него был усталый вид.
— Я всю ночь пребывал в Дереве. — За время, прошедшее с тех пор, как в Центрусе наступило утро, он мог связаться с сотнями или тысячами Человеков. — Получил предварительное согласие.
— И на это потребовалась целая ночь? — удивился я.
— Для коллективного разума вы общаетесь не слишком быстро. — На этот счет я уже не раз посмеивался над моими коллегами-Человеками в университете. (Вообще-то физика была хорошим примером ограниченности Человека: отдельный Человек мог воспользоваться запасом знаний моих коллег, но он или она все равно не смогли бы ничего как следует понять, если не изучали предварительно физику.)
— Значительную часть времени заняло ожидание названных индивидуумов. Помимо вашего… вашей проблемы, нужно было принять еще одно решение, имеющее к ней отношение. Чем больше листьев, тем больше дерево.
Варенье оказалось из зеленики, кислой ягоды с пряным ароматом, которая сразу же мне понравилась: это оказалась одна из немногих вещей, которые произвели на меня приятное впечатление чуть ли не в первый же день после моего прибытия на Средний Палец. Я прилетел сюда глубокой зимой.
— Итак, вы решили повесить нас на городской площади? — бодро сказал я. — Или это будет простая тайная казнь?
— Если бы вас было необходимо убить, это уже было бы сделано. (Прекрасное чувство юмора).
— Тогда что же явилось предметом обсуждения? Он подлил себе чаю.
— Придется подождать. Мне потребуется одобрение Целого Дерева. — Это означало отправку сообщения на Землю и обратно, что должно было занять по меньшей мере десять месяцев. — Но предварительное согласие состоит в том, чтобы отослать вас с моего благословения. Дать вам временной челнок.
— Зато при этом, — подхватила Мэригей, — вы избавляетесь от полутора сотен опасных мятежников.
— И это еще не все. Уже сейчас каждый из вас представляет собой изумительный анахронизм. А только представьте себе, какую ценность вы обретете через сорок тысяч лет!
— Живые окаменелости, — сказал я. — Блестящая мысль.
Он на мгновение задумался: слово было незнакомым. В знакомом ему мире не имелось никаких настоящих окаменелостей.
— Да, и в строении тела, и в образе мыслей. В том смысле, в каком я сам связан со своим родоначальником. Я должен сам подумать об этом. — Мне показалось, что он имел в виду то, что на их языке означало «коллективное я».
— Вы сказали, что принималось два решения, — заметила Мэригей. — Связанных между собой.
— Второе решение — это как бы зеркальное отражение вашего. — Он улыбнулся. — Вы знаете, я очень люблю людей. Меня всегда очень печалило, когда я видел, как вы живете исковерканной жизнью.
