Александр Абрамов - Последняя точка
– А откуда стреляли, Людмила Павловна?
– По-моему, из сада или с дорожки у нашего дома. Я уже говорила об этом на следствии.
– Я знаю. А если точнее, справа или слева от калитки?
– Определенно справа. Слева почти вплотную примыкает дом Пермякова. Он – пенсионер, овощами на рынке торгует. Маркарьяна не знает, да у него и ружья нет.
– Он вышел, услыхав выстрелы?
– Он вышел уже потом, а когда я выбежала, у тела стояли незнакомые мне мужчина и женщина. Она сейчас же побежала звонить в милицию. Я говорю: «Надо сначала „скорую“ вызвать». А он мне с какой-то непонятной ехидцей: «Нечего здесь „скорой“ делать. У парня полголовы картечью снесло».
– Мы их уже допросили, – сказал Бурьян, не называя ни Фролова, ни Пивоварову. – Следствие идет, и мне кажется, какие-то шансы у вашего мужа есть. Ждите.
Он знал, что не должен был этого говорить Глебовской, но в виновность ее мужа не верил и сам.
10Недоброжелателей у Глебовского на заводе было немало. Безжалостный к лентяям и лодырям, пьяницам и прогульщикам, он лишал премии и даже немедленно увольнял с работы, несмотря на текучесть кадров. Надо отдать справедливость Жаркову: преданный своей версии, он тем не менее дотошно допросил всех наиболее обиженных главным инженером. Но кто-то был в гостях в этот злополучный субботний вечер, кто-то предъявил билет в кино, а уволенные за прогулы и работавшие ныне в мастерских местного свияжского кладбища давно забыли о своей обиде. Никто из них так и не понял, почему их допрашивали в связи с убийством незнакомого или полузнакомого им человека. Значит, была все-таки у Жаркова мысль о возможности воспользоваться этим убийством для судебной расправы с мешавшим им главным инженером. Но мешал он только одному человеку, о котором сообщал в ОБХСС. Если бы Ерикеев докопался до истины в так и не открытом деле о сплавконторе, думал Бурьян, Жарков не пошел бы по легкому, но, видимо, ложному пути. Но именно Фролова он и не тронул: тот был очевидцем преступления, главным свидетелем против Глебовского, и незачем было вспоминать о каких-то неподтвержденных обидах.
Бурьян в который уже раз включил запись допроса Фролова.
Жарков. Садитесь, Николай Акимович. Вы были свидетелем убийства на улице Гагарина?
Фролов. Можно сказать, очевидцем.
Жарков. Расскажите.
Фролов. Я уже все тогда рассказал участковому.
Жарков. На следствии можно подробнее.
Фролов. В субботу вечером я вместе с водителем моей машины ужинал в кафе напротив…
Жарков. Простите, а кто ваш водитель?
Фролов. Солод Михаил Михайлович. Поступил к нам водителем грузовой машины, а сейчас я его перевел к себе на легковую. Хорошие рекомендации и большой опыт. Классный водитель.
Жарков. Поближе к убийству.
Фролов. Мы поужинали, а кафе закрывалось. Я пригласил официантку Полину Григорьевну Пивоварову немножко пройтись по городу. Водитель остался в машине. Мы пошли прямо, потом свернули на улицу Гагарина.
Жарков. Почему?
Фролов. Чисто случайно. Впереди нас шли двое, мужчина в белой рубашке и женщина в темном. Я хотел было обогнать их, но Поля остановила. Не спеши, говорит, послушаем, о чем они треплются. Это Людка Глебовская со своим хахалем.
Бурьян выключил и снова включил запись. А подумал он при этом об одном странном обстоятельстве. Почему очевидцем убийства оказался именно недоброжелатель Глебовского? И почему он, живущий почти за семьдесят километров от города, захотел погулять по городу именно в тот злополучный вечер? И почему для прогулки он выбрал явно не симпатизирующую Глебовской одну из известных всему Свияжску сплетниц? И почему так же «чисто случайно» они оба свернули на улицу Гагарина именно позади Глебовской и Маркарьяна?
А запись допроса тем временем продолжалась.
Жарков. Вы так близко шли, что можно было все слышать?
Фролов. Они не стеснялись нас или не видели. Он все о любви говорил, настаивая, чтобы Людмила ушла от Глебовского. А она уговаривала, чтобы он сдержаннее вел себя. Если вдуматься, просто боялась ревнивых припадков мужа.
Жарков. Вы близко знаете Глебовского?
Фролов. Бок о бок работаем. Вспыльчив, зол, ревнив, мстителен. Со злобы на все способен.
Жарков. А из ревности?
Фролов. А вот послушайте. Сижу я как-то у него на приеме. У самой двери сижу, а она приоткрыта была. В кабинете же у него никого. Он спиной ко мне стоит и по телефону во весь голос кричит. Жену костит, как мужик на рынке… Шлюха, говорит, ты подзаборная! Армяшку своего брось, а то я ему жить не дам. А ведь это, товарищ следователь, прямой намек.
Жарков. Кто-нибудь, кроме вас, был в приемной?
Фролов. Кроме меня, никого. Но меня он не принял. Сказал, что занят.
Жарков. А вы жену его знаете?
Фролов. Не знаком: они в гости к себе не зовут. Да вы многих поспрошайте, баб особенно. А в субботу, когда она со своим армянином домой возвращалась, он у калитки ее, как девку, облапил.
Жарков. Как же вы сумели их разглядеть в темноте?
Фролов. А мы тихонько за ними шли. Приглядывались.
В кабинет прокурора вошла Левашова. Бурьян тотчас же выключил магнитофон.
– Напрасно вы его выключили, – проговорила Верочка. – Я сама люблю вновь и вновь прослушивать уже сказанное на следствии. Как-то по-новому воспринимаешь мелочи – обмолвки, неточности, интонации. Причем не только у допрошенного, но и у допрашивающего.
– Интересно, кто из них лжет? – Бурьян рассуждал вслух. – Глебовская и на меня произвела приятное впечатление. Как на мужчину, или скажем иначе – просто на человека. Но я ведь не просто человек, я в данном случае и следователь. Не говоря о Пивоваровой, Фролов, например, посоветовал: «А вы наших баб расспросите». Жарков и расспросил. Жена Пермякова, которая, кстати, даже не разговаривает с Глебовской, прямо обвиняет ее в неверности мужу, а Дульская – в излишней кокетливости с Маркарьяном.
– Жена Пермякова – злонамеренная и ограниченная мещанка, готовая оклеветать кого угодно, кто ей не нравится. Пермяков даже порекомендовал Жаркову не вмешивать ее в дело Глебовского, но Жарков словно специально подбирал именно таких свидетелей. Почему из всех участниц драмкружка в Доме культуры он выбрал Дульскую? Потому что она играет те же роли, что и Глебовская, причем играет их гораздо хуже. Ну, а теперь включите-ка окончание допроса Пивоваровой. Последних реплик совершенно достаточно.
Бурьян пропустил часть катушки, потом включил звук. Раздался чуть хрипловатый женский басок.
Пивоварова. Мы почти крались за ними, даже прижимались к забору, неслышные и невидные.
Жарков. Зачем?
Пивоварова. Люблю за чужими романами подглядывать. Дело женское. Занятно.
