Софья Непейвода - Наследники предтеч. Выживание
10 – 15 сутки.
Верхний ярус джунглей.
На следующий день я убедилась, что даже на верхнем ярусе леса отнюдь не безопасно. Когда я собирала разные виды фруктов для очередной попытки справиться с проблемой «жора», обезьяны на соседнем дереве подняли дикий гвалт. Приглядевшись, увидела странное животное, выглядящее как большая зеленая шестирукая паукообразная обезьяна без головы. Однако уже через мгновение я поняла, что голова у нее находится на своем законном месте, просто в тот момент она склонила ее на грудь, судя по всему перекусывая хребет пойманной «мартышке». Громкие крики остальных членов стаи, а особенно забрасывание ветками и плодами не понравилось хищнику, и он негромко рыкнул. Голос оказался низким глубоким вибрирующим, от него вся стая на мгновение затихла, а потом поспешила покинуть негостеприимную крону с неприятным соседом. Тот же, удобно устроившись на развилке ветвей, сытно перекусил свежим мясом, сбросив остатки вниз, на второе пожевал зрелые фрукты, и лишь после этого неспешно, но с удивительной грацией, которую я совсем не ожидала от такого неуклюжего на вид существа, направился вниз по стволу, быстро скрывшись в густой листве. Несмотря на то, что я и раньше вела себя достаточно осторожно, с этой минуты я еще увеличила бдительность. Но как ни странно постоянное внимание оказалось совсем не в тягость, наоборот, помогало замечать красоту и гармоничность окружающего мира, наблюдению за которым я и посвятила пять следующих дней.
Кроме обезьян, в кронах водились крупные птицы, напоминающие павлинов, и другие, похожие на попугаев и птиц-носорогов. Множество видов птиц поменьше размером, небольшие симпатичные животные, похожие на лемуров, древесных енотов, крыс, мышей и летучих мышей. Несколько раз я замечала осторожных ночных хищников, величиной с крупного домашнего кота. У каждого из них по бокам тела располагались две широкие складки кожи, которые, расправляясь, позволяли животным планировать при прыжке. На деревьях со сладкими сахаристыми плодами часто встречались бурые, зеленые и красновато-золотистые ящерицы, достигающие иногда метровой длины и пары килограммов веса. Большую часть тела у них занимал хвост, который обычно составлял две трети общей длины. Кстати, ящерицы во время ливня становились малоактивны, добыть их в это время не составляло труда, а мясо обладало нежным вкусом, чем-то напоминая нежирную курятину. Разумеется, наверху также водилось несколько видов змей, пара из которых если и не растительноядна, то, как минимум, разнообразит свой рацион фруктами. Описанию местной природы я посвящала целые часы и ничуть не жалела об этом. Кроме паукообразной обезьяны опасными для меня хищниками оказались летающие в небе крупные, иногда более шести метров в размахе крыльев, ящеры, похожие на птеродактилей, которые, высмотрев жертву, резко пикировали с высоты, вцепляясь в добычу крупными, хорошо развитыми когтями на задних лапах. Однажды на закате я видела далеко в разрыве облаков крылатого ящера другого вида, похожего на дракона, но возможно, это просто игра света и воображения.
Когда выдавалось ясное утро, я еще до рассвета забиралась повыше, чтобы встретить первые лучи солнца. Буквально за несколько минут до его появления лесной шум стихал и создавалось впечатление, что все живые существа, от обезьяны до последнего жучка, соблюдают торжественную тишину перед входом верховного владыки. Но вот над лесным горизонтом появляется синевато-зеленоватый яркий край небесного светила, и мир оживает, ликующими криками приветствуя наступление дня. Лишь иногда в пересменку я слышала песни птиц, причем пели преимущественно представители одного вида. Крупные, с белым, часто с небольшим оттенком розового или голубого, оперением, с широкими более насыщенного цвета пушистыми крыльями, длинным хвостом и хохолком на голове. Они взлетали на вершины деревьев и, полураскрыв крылья, быстро ими подрагивали, испуская негромкое многострунное гудение. Оно звучало благородно и спокойно, как гимн наступающему дню. Потихоньку солнце поднималось над горизонтом, приобретая свой натуральный желтовато-белый цвет. И я спускалась в глубину крон, возвращаясь к обычным ежедневным заботам.
Дневные джунгли поражали своей красотой. Множество оттенков зелени, различного размера и формы плотные листья, стебли, колючки и выросты. Разнообразные цветы всех оттенков радуги, белые и даже черные и под цвет древесины. Одни деревья цвели, другие, даже того же вида, уже приносили плоды. А встречались и такие, на которых одна часть кроны или даже отдельной ветки пестрела яркими цветами, а другая гнулась под тяжестью фруктов. Днем в лесу кипела жизнь. То возмущенно, то радостно перекрикивались обезьяны, на сотни разных голосов пели птицы, древесные крысы, раздув горло, выдавали звуки похожие на быструю барабанную дробь. То тут, то там раздавался призывный свист, чириканье, трели, мяуканье, писк, рычание. Лес можно было слушать часами, каждые раз находя для себя что-то новое.
Вечером перед закатом я в хорошую погоду тоже поднималась наверх, чтобы проводить последние лучи светила. Закатное небо часто окрашивалось в разнообразные оттенки красного, желтого и даже фиолетового. Но один раз я видела желто-сине-зеленый закат, немного похожий на рассвет. Когда ярко-желтое или даже красное закатное солнце скрывалось за горизонтом, лес замирал на несколько минут, лишь пышнокрылые музыканты и ветер осмеливались нарушить тишину. Однако уже скоро животные как бы оживали, и воздух снова наполнялся звуками, но не аналогичными дневным. Вытянувшись в струнку, мелодично свистели самцы фруктовых ящериц, приглашая подруг. Собравшись группами в несколько десятков особей, тонко тренькали крыльями крупные древесные тараканы. Быстрый стрекот ночных мушек напоминал звуки, издаваемые земной саранчой. Иногда над лесом проносился низкий вибрирующий зов паукообразной обезьяны и скрипел, как давно несмазанная дверь, голос маленького лемура.
Ночью мир изменялся порой до неузнаваемости, только небо темное грозовое или, реже, ясное и звездное оставалось прежним. Окружающая природа, как хамелеон, меняла расцветку и даже как будто начинала светиться, неярко, но вполне достаточно для того, чтобы не замечать темноты. Листья становились желтыми или оранжевыми, самые молодые из них и почки иногда даже зелеными. Бурые древесные тараканы и беловатые личинки превращались в очаровательных зеленых светлячков. Зеленые, синие и голубые огоньки кружили в воздухе вместо дневных насекомых. Змеи тоже излучали мягкое голубоватое или синеватое свечение. А пушистые музыканты становились золотыми жар-птицами. Однажды я видела паукообразную обезьяну, которая ночью переливалась всеми цветами радуги, сияя красными, как кровь, глазами. Сначала я думала, что видеть ночью мне помогает инфразрение, но, понаблюдав, поняла, что цвета и сила свечения окружающего мира не зависят от температуры.
