Борис Петров - Колокол (СИ)
— Ну что вы стоите, проходите, — сообразила Алена.
— Ален, этот бугай Дима, не смотри на грозный вид, в душе он очень даже милый человек.
Дима галантно поклонился и вошел.
Через некоторое время все расположились на кухне, Даша, освоившись, уже играла с Димой, хватая его за уши и небольшие рыжие кудри.
— Даша, не хулигань, — строго сказала мама.
— Ничего страшного, — пробасил Дима, и легонько щелкнул Дашу по носу.
— Ах, ты! — играя, возмутилась Даша, и битва продолжилась.
— Олег очень хотел вырваться, но он вынужден был уехать.
— Когда папа приедет?
— В следующем месяце.
— Так долго? А нельзя ему бросить эту работу?
— Нет, он делает очень важное дело, для всех нас.
— Но я хочу, чтобы он был здесь!
— Даша, ты, уже взрослая девочка, прекрати, — погрозила ей пальцем Алена, а у самой сжалось сердце, дочь была права: «К черту все, жили же все вместе, а теперь дочь без отца растет» — она вздохнула.
— Поздно уже, Даша, пожелай все спокойной ночи, пора спать.
— Не хочу спать!
— Не упрямься!
— Я уже большая, ты сама сказала!
— Даша!
Даша поняла, что спорить с мамой бесполезно, ткнула кулаком в Диму, побежала в детскую.
— Не знаю, что ей и говорить уже, — тихо сказала Алена Василисе.
— Хочешь, я ей объясню?
— Да она маленькая еще, не поймет. Я и сама уже не понимаю, зачем нам все это.
— Поймет, пойдем.
Они вошли в детскую, Василиса поставила стул у кровати и спросила:
— Рассказать тебе сказку на ночь?
— Расскажи! Расскажи про папу!
— Хорошо, будет тебе про папу сказка.
Даша натянула на себя одеяло и приготовилась слушать. В дверях появился Дима и состроил Даше такую смешную рожу, что та хмыкнула от смеха, пряча голову под одеяло.
Сказка началась…
«Не за морями, не за реками, не за высокими горами, не за широкими степями, жил да был лес, как есть со всем звериным людом. Лес был большой, богатый. Всем там хватало и места, и еды, жили звери, как и положено зверям.
Жили себе не тужили, но вернулся в лес медведь, что за земли далекие ходил лучшей жизни искать, да как начала реветь:
— Эй ты, народ лесной, эй ты зверье немытое, грамоте не обученное, лохматое, вонючее. Теперь каждый, что есть тут, что букашка, что заяц, что лисица, что куница, что волк, а что и медведь, должен мне оборок принесть. Тут положить, голову склонить и мне служить! А иначе разорю гнезда, засыплю норы, разорву в клочья, создам зла горы!
Услышал народ звериный, что медведь от них требует. Взревел народ звериный: «Да как же так, жили мы по совести, а тут медведю какому-то поклоняться будем!». Собрался звериный люд и двинулся с медведем поговорить.
Шли звери, разозленные, разгоряченные, зайцы хвастали, как сейчас надерут медведю уши, лоси говорили, что рога давненько никого не бодали, птицы свистели, что давненько никого не клевали.
Пришла храбрая братия на поляну, где медведь себе берлогу возвел, большую, богатую. Уже набрал себе с чужих зимовников добра.
Вышли звери и стали требовать, чтобы вышел медведь, «Выходи, косолапый, покажись наглая морда честному люду».
Но медведь не торопился, из-за высокого забора наблюдал он. Тут раскрылись ворота и стая шакалов, что в далеких землях живут, кинулась с диким рычанием на толпу. Было их немного, но испугался бравый лесной народ, бросились все в рассыпную, кто направо, кто налево, кто взмыл ввысь, огласив лес испуганным чириканием, кто уполз в землю.
Лишь волки бросились на захватчиков. Схватка была яростная, неравная, волков было гораздо меньше, чем собак продажных. Отступили волки, чтобы всем не пасть, бросились в сторону болот древних, куда даже лоси боялись ходить, болот глубоких, болот коварных, болот мудрых.
Стали звери платить оборок медведю. Другие медведи к нему в прислугу пошли, шакалы следили, чтобы никто не утаивал от казны медведевой добро свое.
Найдет, бывало заяц поляну богатую, наберет корзину грибов и ягод. Радостный пойдет домой, так возле дома ждут уже его шакалы, ждут, мешки готовят, отберут все, что он за день насобирал и еще прикажут, к концу лета еще тридцать таких корзин насобирать, а то заберут зайчат, продадут. Заплачет заяц, а что поделаешь, выбрали сами власть, что не всласть.
Поохотится лисичка, принесет из деревни курей парочку, так шакалы уже дома, ждут ее, еще и побьют. Мех повыдергают: «что так долго несла, рыжая?!». Пошарят по дому, может еще чего спрятала от ока государева. Заплачет лисица, а ничего не поделаешь, выбрали сами власть, то не всласть.
Все несли, кто, что добыть смог, кто чуть больше нарыл, вырастил, родил, тот больше должен в следующий раз отдать. Голодать стали звери, болеть стали. Стали слабые, бледные, хотели бы и возразить, да ноги еле волочат, за детей боятся, как бы хуже еще не было.
А глухари еще вещают, «даже не думайте, вот перебьют всех, что делать будем? Так живем бедно, но живем». Подхватят их сороки, запричитают совы, вздохнут лоси. И сильнее вроде, а нет ее, смелости.
А медведь забивает добром склады, да отправляет обозы на земли дальние, там, где дружину свою шакалью нанял.
Отправит обоз и думает: «А ведь я еще мало с них беру, вон как живут, жируют скоты!». Созвал он шакалов бывалых и давай с ними думу думать, как бы так зверей обложить, чтобы в разы добро увеличилось. Вроде и так добро девать некуда, только вот зайцы стали выступать, лоси бодаются.
«Надо бы зверей на место поставить, — гудел медведь, — а то вон как, распоясались».
«Ты медведь, налог введи, да не один — на воду. Что в реке, на дождь, что с неба падает, а там много воды».
Заулыбался медведь, так и порешили. А чтобы унять особо буйных, чтобы пресечь недовольство, разорвали пару зайцев на поляне большой, при всем честном зверье.
И стали звери за воду платить налог, за дождь, за росу — голод пришел, стали семьями целыми гибнуть.
Не выдержали многие, уйти решили жить в болота, пусть там погибнут, но будут жить сами, свободными, без кабалы медведя.
Шли звери, шли, дошли до болот дремучих, болот древних. Не было тут больших полян, не было тут богатых деревьев, была лишь сырость, да темень, была тут жизнь тяжела.
Повздыхали звери, но начали обустраиваться, еды было мало, но все же не меньше, чем с оброком медведевым.
Жили так лето, осень, зиму пережили. Пустили весточку в края родные, начали и другие звери перебираться.
Стал медведь меньше добра получать. Шакалы докладывали об уходе зверья все дальше на север.
«Надо кончать с этим! — заревел медведь, — собирай дружину, вернем свое добро!»
Двинулись шакалы с медведем в земли северный, в болота дремучие, порядок свой наводить.
