Автор Неизвестен - Марк
И Земля показалась Марку гораздо прекраснее и интереснее, чем представлялось ему на скучных уроках в маленькой сельской школе на Катаре или в огромном учебном зале на звездолете, который доставил их на историческую родину. После волнений двадцать четвертого столетия, когда более семидесяти лет шла космическая междоусобная война, Землю превратили в исторически-культурный центр. На ней жили только ученые и обслуживающий огромное количество музеев и отелей персонал. И дети со всех Земных планет. И бесчисленные туристы, ибо гражданам Землян отнюдь не запрещалось (а даже усиленно рекламировалось-рекомендовалось) посещать Землю столько раз, сколько душа потребует.
Марк помнил, как в библиотеке Сорбонны на экскурсии им показывали старые запыленные фолианты, вызвавшие у него не меньший трепет, чем сверхмощные агрегаты суперзвездолета. Как он выпрашивал разрешения изучать древние книги. Как при помощи ментохропа выучил специально старофранцузский язык и сутки просидел в Оксфорде изучая самую древнюю рукопись «Песни о Роланде», которую полюбил еще в талантливом пересказе для детей известного альшальского поэта Эдуарда Пеня. Поэтому-то ему так понятно было столь романтическое название звездолета, по узким неромантическим и малоосвещенным коридорам которого, он проходил сейчас, удаляясь все ниже и ниже от верхних, жилых и управляющих отсеков.
«Лоуфул», как и прочие звездолеты класса «Кикс», имел форму гигантской сигары длиной около пяти километров (точнее четыре километра и шестьсот восемьдесят метров) и семьсот пятьдесят метров в диаметре. Корабль был достаточно подготовлен для встречи с любыми космическими неожиданностями — при изготовлении звездолета на гигантском комбинате напылялся слой сверхпрочной породы на каркас из ватиевых балок. Двадцатипятиметровая броня, перемежающаяся амортизационными слоями, надежно защищала и от астероидов, и от боевых лучей, и от столкновения с другим подобным звездолетом и даже от прямого попадания небольшой ядерной бомбы. Поэтому-то нигде Марк никогда и не видел иллюминаторов на звездолетах (и соответственно манящих великолепных звезд), а датчики, локаторы и вооружение звездолета монтировалось в легко заменяемых модулях. Трижды продублированные движущиеся и защитные системы позволяли не беспокоиться, что корабль вдруг застрянет в бескрайних пространствах космической пустоты. Мощные силовые установки могли остановить и намертво припаять к себе даже такой же звездолет. В ангарах «Киксов» размещалось до тридцати планетолетов. В ангаре «Пассерфа», например, стояло семь грузовых машин, пять вместительных пассажирских, восемь разведывательных и еще на аварийный случай двадцать одноместных малюток, топлива в которых едва-едва хватит дотянуть до ближайшей планеты, и то если корабль находится в какой-либо звездной системе. В открытом Космосе эти штуки практически бесполезны, ибо запаса кислорода в них хватит лишь на две недели, а скорость ничтожная. Звездолеты этого класса не могли садиться на планеты из-за своей огромной массы, но в экстренной ситуации силовые антигравитационные агрегаты посадили бы звездолет на любую планету, предотвратив смертельную угрозу. Но после этого никакие силы не смогут оторвать уже звездолет от несчастной планеты и он бы превратился из космического труженика во впечатляющий и совершенно бесполезный памятник самому себе. Марк слышал о таких случаях и всегда жалел о утраченной прекрасной технике — груз и люди спасены, но огромное количество уникального труда, предмета его любви становится лишь предметом праздного любопытства зевак…
«Лоуфул» сошел со стапелей около восьмидесяти лет назад (Марк внимательно изучил документацию), но все что можно заменять менялось здесь достаточно регулярно, и корабль находился в великолепном состоянии. Да, Женский Легион следил за своими боевыми кораблями — средств, слава богу, хватало. Марк шел по мрачным, даже чуть запыленным и малоосвещенным коридорам и почему-то подумал, что в дальнейшем хотел бы работать именно на таком угрюмом пожирателе парсеков, а не на блистающем туристическом лайнере. Кондиционеры стояли в этих коридорах редко, так как в нижние отсеки спускались не часто, и дышалось здесь несколько труднее, чем в верхних. И температура была на несколько градусов выше, но все это мало смущало молодого техника. Два робота неслышно скользили перед ним, и Марк в который раз подивился их легкости и ловкости, хоть знал, что каждый весит более тонны. «Может забраться на манипуляторы одного из них, лениво размышлял Марк, — чего ноги-то утруждать?». Но передумал, ибо перед каждой лестницей все одно пришлось бы слезать. К тому же он почти пришел. Даже в пассажирских кораблях в этих отсеках уже располагались грузовые хранилища, а дальше простиралось его царство — механическое сердце и двигательные органы космочуда.
Уже входя в отсек, где с Петром произошел несчастный случай, Марк с удивлением подумал, что не вспоминал о женских прелестях больше часа! Наваждение, не отпускавшее его ни на минуту последние дни исчезло. Можно было спокойно обдумать все происшедшее и свое отношение к этому. Глаза и руки Марка привычно (после стольких-то практических занятий в Академии) осматривали и прощупывали сложные узлы, проглядывали показания датчиков, проверяли надежность креплений и соединений — хотя Марк и так знал, что все в порядке.
Итак — женщины… Марк воспитывался в большой и дружной семье, занимающейся разведением ваваковых культур на большой ферме. Жили богато, по выходным всей семьей летали в город на континент. В межсезонье отец выкраивал неделю и опять же всей семьей отправлялись в столицу Катара Ролберг. Марк был седьмым ребенком в семье, и у него еще были четыре младших сестренки и два младших брата. Двух старших сестер он почти не помнил — они вышли замуж и жили на других планетах, но связь с семьей поддерживали регулярно. Старшие братья относились к Марку тепло и с удовольствием учили его разным охотничьим и другим житейским мужским хитростям. И почему-то всегда доверяли Марку свои душевные переживания. Трое из них уже были женаты и имели маленьких детей, а один — Колин долго и не очень успешно ухаживал сперва за одной девушкой, потом за другой, пока тоже наконец не женился. И все они выбирали своим доверенным именно Марка — он вообще был любимцем в семье. И сейчас вспоминая их откровения, их сетования на неприятности с женами, вспоминая рассказы о неудачных ухаживаниях Колина, он вдруг отчетливо понял, что братья его в любых ситуациях, даже когда считали что правы они, говорили о представительницах слабого пола с уважением и любовью. И отец всегда показывал детям пример любви и уважения к женщине.
