Игорь Пронин - Дым над Ульшаном
— Ох, ох… — Хлумиз издавал такие звуки лишь в минуты крайней растерянности, когда так долго не мог дать оценку действиям Вселенной, что невольно впадал в уныние.
— Косточки ломит? Садитесь, папа, я сейчас принесу утку. Не забудьте откупорить бутылку!
Профессор машинально исполнил требуемое — когда-то давно он так наловчился это делать, что участие мозга совершенно не требовалось. Подчиняясь той же старой привычке, Хлумиз отхлебнул из горлышка, прежде чем наполнять бокалы, и пришел к выводу, что вкус у иллюзии вина довольно тонкий.
— Ну наливайте же! — Агнешу раздражала медлительность толстяка.
Первый разговор не удался. Отец, обнаружив перед собой взрослое чадо, просто не имеет право сдаваться так быстро. Он должен задавать каверзные вопросы, присматриваться к лицу дочери, угрожать вызвать полицию и вообще хоть немного страдать. Именно страдание Агнеша считала символом победы: если новоиспеченный папаша пьет всю ночь, хмуро глядя в камин, значит, утром в слезах полезет лобызать, значит, смирился. А тот, кто быстро согласится, быстро и откажется… Или все еще хуже: понял, кто она такая, и прикидывается?
— Отец! — стоило Агнеше на минуту отвлечься, как Хлумиз словно задремал над тарелкой. — Отец, скажите мне откровенно: вы хоть немного рады? Или я мешаю вам? Одно ваше слово — и я навсегда покину этот дом!
— Вот как? — профессор опять захрустел уткой, которую перемалывал вместе с большинством косточек.
— Да, так! — мрачно повторила девушка и сама налила обоим вина. — И мне хотелось бы, чтобы вы ответили!
— Вот как?
Только фантастическое самообладание удержало Агнешу от уголовно наказуемого деяния. Повертев бутылку в руках, она все-таки поставила ее на место.
— Так значит, я ваша дочь и могу жить здесь, сколько захочу?
— Ох, ох… — Хлумиз подпер толстую щеку ладошкой и задумался всерьез.
Агнеша не шевелилась, глядя профессору в глаза. Так прошло несколько минут. Наконец Хлумиз сдался.
— Да, Вселенная.
— Меня зовут Агнеша, Вселенная — это какая-то другая ваша дочка. Значит, могу жить, принимать гостей, хозяйничать? Да?
— Да, Агнеша.
— И мы с вами скоро пойдем в Магистрат, где вы впишете меня в городскую книгу как свою единственную наследницу?! — давненько Агнеша не была так близка к истерике.
— Да, Агнеша, — профессор помнил, что после приезда в Ульшан бывал в иллюзии какого-то здания, очень похожего изнутри и снаружи на Магистраты в других городах. Хотя, возможно, он был вообще один, то есть одна иллюзия Магистрата на все города.
— Вы уснули опять?! Значит, завтра же и пойдем! — Агнеша наполнила только один бокал и залпом опрокинула себе в рот. — И я стану наследницей этого недурного домика в хорошем районе. Кто над кем издевается, а, профессор?
— Вот как?
Хлумиз действительно не знал, что ответить. Он дотянулся до бутылки, но лить вино в стакан поленился и допил остатки прямо из горлышка.
— Хороши манеры, нечего сказать… Вот что, папа, я очень устала, а еще надо посуду мыть. Так что идите-ка прогуляйтесь перед сном!
— Да, Агнеша, — профессору очень понравилось, что Вселенная позволяет ему попробовать еще раз попасть в иллюзию «Для солидных господ». — Спасибо за еду.
— Какой мы вежливый! — всплеснула руками отвернувшаяся к окну девушка. — Ну просто профессор.
Хлумиз не спеша — как обычно — дошагал до прихожей, снял с гвоздика ключ, вышел и запер дверь снаружи. Было темно. Это немного смутило профессора, потому что в темноте он всегда двигался в обратном направлении — от «Для солидных господ» домой, да и то не каждый день. В освещенном окне напротив несколько образов дам разного возраста оживленно шевелили губами и показывали на Хлумиза пальцами. Профессор на всякий случай приподнял шляпу.
Какие-то люди в мантиях, очень похожие на образы, присылаемые Вселенной в иллюзию Университета, громко орали песни скабрезного содержания. Профессор с радостью бы обошел их стороной, но путь к «Для солидных господ» лежал как раз мимо компании… Нащупывая тростью дорогу в этом царстве иллюзий, Хлумиз отважно двинулся вперед. И Вселенная оценила его храбрость: студенты, увидев одного из самых забавных профессоров, шумно поздоровались и даже распахнули перед ним двери кабачка. Двое или трое попытались заодно и проникнуть внутрь, но Эльшен был на страже и его дубинка быстро выпроводила их обратно.
За входом профессора Хлумиза в кабачок наблюдал от угла высокий тощий человек по имени Кей Римти. Несмотря на довольно теплую ночь, Кей по глаза укутался в плащ — так ему было уютнее. Он прибыл в город утром, и первое время просто наслаждался, чувствуя себя частью толпы. Однако голод это ничуть не притупило, и Кей, добравшись до рынка, попытался сбыть единственное свое достояние, веревку повешенного.
Магическими амулетами и всем, что хоть примерно могло иметь к ним отношение, торговали в специально отведенном закутке. Кея приятно поразило отсутствие гномов и эльфов, по крайней мере чистокровных — как выяснилось, продавать им места на рынке запретил Магистрат. Воодушевленный отсутствием главных специалистов по магии, Римти частично смотал с пояса веревку и начал во все горло, да еще и в стихах, расхваливать свой товар.
Вам не угодно ль посмотреть
Что у меня на пузе?
Она стянула жизнь и смерть
В единый крепкий узел!
Она на сотню даст ответ
Вопросов мудреца,
А стоит только пять монет
Веревка мертвеца!
Неизвестно, плохие ли стихи были тому причиной, или Кей не совсем верно оценил свой товар, однако покупатели на набросились на него голодной стаей. Хуже того, на него набросились продавцы.
— Парень, а где твое место, за которое ты платишь из своего кармана, как, например, я? — поинтересовался покрытый татуировками мужчина, временно оставляя на помощника набитый магической мелочевкой лоток.
— А я не буду стоять на месте, я буду ходить туда-сюда, — пообещал Кей и решил перебраться к торговцами фруктами. — Прощайте.
— Э, нет! — его грудью встретил смуглый верзила. — Ты же опозоришь наш цех! Приволок какую-то дрянь, говоришь, что она настоящая… А где доказательства?
— Какие доказательства? — Кея взяли в кольцо, и он принялся наматывать веревку обратно. — Вот у тебя свечи с кровью троллей — где доказательства?
— Вот! — верзила ткнул Римти в лицо какую-то бумагу с печатью. — Тут между прочим подпись господина Начальника Рынка. Понял?
— Понял, ухожу… — поэт снова попытался вырваться, но круг смыкался все теснее.
