Кэролайн Черри - Врата Иврел
Он поклонился, избегая ее взгляда, и продолжал работу, теперь уже около своей лошади, стараясь почаще укрываться за седлом.
Клинок назывался Подменыш. Он припомнил это опять-таки по песням и легендам и удивился, как это мастер мог дать своему детищу такое неудачное имя, даже если был кваджлином. Его собственный меч был куда более скромным. Он был сделан из настоящей стали, хорошо закален и не имел никакого имени, как предназначавшийся для обычного воина или для бастарда правителя.
Он повесил его на свое седло и вскочил на лошадь, ожидая Моргейн, которая почему-то мешкала.
- Ты так и не хочешь слушать меня? - Он все еще пытался урезонить ее в самый последний момент. - На севере ты не будешь в безопасности. Давай отправимся на юг, в сторону Лана. Там живут племена, которые ничего не знают о тебе, и поэтому ты очень легко пройдешь через эти места. Я слышал, что дальше к югу есть даже города. Я мог бы проводить тебя туда, и ты смогла бы там жить. Но на севере за тобой станут охотиться и в конце концов убьют.
Она даже не стала отвечать ему, а только тронула поводья, и серый конь начал спускаться с холма.
3
Волки уже разделались с оставленной им тушей оленя. Скорее всего это произошло уже после того, как снег неожиданно прекратился. Все пространство было утоптано многочисленными следами, среди которых можно было заметить и такие, которые явно не походили на волчьи. Скорее всего это были следы диких зверей из лесов Кориса. Может быть, они принадлежали собакам.
Вейни не боялся волков. Они редко нападали на людей, пожалуй, только в особенно суровые зимы. Но звери из лесов Кориса были намного опасней. Они всегда убивали. Они убивали и при этом не всегда поедали свои жертвы, такова была их извращенная натура. Возможно, и здесь происходила кровавая бойня между ними и волками.
Моргейн тоже смотрела вниз, разглядывая следы на снегу, и казалось, была абсолютно невозмутима от этого зрелища. Возможно, подумал он, она не видела ничего подобного во времена, когда Фай еще не изменял законы природы в таких масштабах и формах, которые устраивали только его. Возможно, и волшебство выросло за эти годы и стало более могущественным, нежели в те времена, о которых она еще помнила, и что самое главное, она даже не представляла себе всех опасностей, навстречу которым они направлялись.
Или, возможно, и это было худшее из всех предположений, он сам до сих пор не мог себе представить, что едет рядом с ней, колено в колено, очень мирно в такое ясное утро. Он боялся Моргейн из-за ее репутации, и это было естественно. И все же, думал он, его страхи из-за ее присутствия скорее всего просто выдуманы им самим.
Обглоданная кость лежала прямо поперек дороги, и его лошадь шарахнулась от нее.
Они вернулись в долину Камней, пересекли замерзший ручей, кое-где проломив не слишком толстый лед, и двинулись по ветру вдоль серых скал, в тени вершины, называемой Могилой Моргейн. Там поднимались две вырубленные из камня колонны, между которыми мерцало чистое небо.
Моргейн взглянула вверх, на вершину горы, мимо которой они проезжали, и на ее лице появилась улыбка любопытства. Вейни уже начал понимать, что она явно не сгорала от желания ехать по тому же самому пути, где люди Хелна преследовал и ее по пятам.
- Кто освободил тебя? - неожиданно спросил он.
Она повернулась к нему, и в ее взгляде было явное замешательство.
- Ты сказала, что кто-то должен был освободить тебя из этого места. Что это за место? И как ты оказалась там? И кто тебя освободил?
- Это Врата, - сказала она, и в его памяти вновь вспыхнула картина кошмара, когда он увидел белого всадника на фоне солнца: очень тяжело держать в памяти подобное безумие.
- Если это были Врата, - сказал он, - тогда откуда же ты пришла?
- Я была в пространстве между и должна была находится там до тех пор, пока что-либо не нарушит поле. Это тот самый неклассический выход из Врат. Он напоминает омут пустого времени, очень пустого. Но в конце концов я вновь была вынесена на этот берег.
Он взглянул вверх и все не мог понять ее слов, но самым лучшим объяснением было то самое зрелище, которое он наблюдал здесь вчера.
- Так кто же освободил тебя? - спросил он в очередной раз.
- Я не знаю, - ответила она. - Я въехала туда, преследуемая по пятам людьми. Какая-то тень накрыла меня, и я выехала назад. Это было похоже на то, как будто я закрыла на мгновенье глаза. Нет, даже не так. Это было только между. Только это было гораздо дольше, нежели во всех других случаях, когда я оказывалась между. Я думаю, что ты и был именно тем, кто освободил меня. Но я не знаю, как ты это сделал, и, главное, я сомневаюсь, что ты и сам это знаешь.
- Это невозможно, - сказал Вейни. - Я не проходил мимо самих Камней.
- А я бы на твоем месте не стала надеяться на память, - сказала она.
Она вновь повернула голову вперед. Он ехал следом за ней, так как дорога, проходившая у подножья холма, была довольно узкой. Он видел покачивающийся светлый хвост серой лошади и покрытую белым плащом спину Моргейн. Присутствие же того малопонятного сооружения, которое она называла Вратами, набрасывало непроницаемую завесу на все его мысли. У него было время, чтобы пожалеть о той клятве, которую он дал в этом месте, - теперь он понимал, что за год, проведенный с Моргейн, увидит и услышит много такого, что противно натуре благочестивого, набожного человека. Но таково было испытание, посланное ему судьбой.
Вейни смотрел на фигуру, движущуюся впереди него по старой разбитой дороге, и, глядя на окружавшие их невысокие скалы, ощущал себя человеком, попавшим назад, в детство, где его со всех сторон обступали старые игрушки. Разумеется, при этом он не брал в расчет Моргейн и не забывал, что слово кваджл означало зло, а люди, принадлежащие к племени кваджл, могли делать так, что человек просто забывал некоторые вещи или события, происходившие с ним. Они не нуждались ни в транспорте, ни в смертельном оружии, а лишь занимались практическим колдовством, превращая в чистую материальную субстанцию все, что хотели, и делали это до тех пор, пока их постоянно растущее зло не поглотило и не превратило в руины их самих.
И поскольку Моргейн, живая и здоровая, полная сил, едет по этой дороге, придерживая у колена меч, из давно забытых времен, то, глядя на оставшиеся руины, окружавшие их сейчас, она может вспоминать, как они выглядели на самом деле, до катастрофы.
Говорили, что этот самый Фай, сын Фая, был бессмертен и мог сохранять свою молодость, отбирая чужую жизнь, и что он не умрет до тех пор, пока будет находить неудачников, над которыми сможет проделывать подобные вещи. Но Вейни не мог поверить этим слухам, вызывавшим у него лишь улыбку, потому что он твердо знал, что все люди смертны.
