Йен Уотсон - Книга Бытия
Чануси изумилась:
— Бесплатно? Кто сказал? Разве сооружение твоих плотин будет бесплатным? Плюс еще воздушные шары, хотя нам лучше их попридержать, пока юные влюбленные не привыкнут к этой идее. Задарма! Что ты за непрактичный ребенок!
— Не совсем! А что если мы обсудим гонорар за мою вторую книгу прямо сейчас? — Тут я выдала ей полуправду, потому что возлагала надежды на копию, а не на первый экземпляр.
Она проигнорировала мой выпад.
— Спасибо за твои замечания. Ты во многом убедила меня. — И она вышла, насвистывая свой мотивчик.
После этого я вплотную занялась книгой, не пренебрегая и прочими обязанностями. Время шло.
Я только однажды выезжала из города, со всем подобающим эскортом, в день, назначенный Чануси, чтобы показать Тэму место, где под водой должны залегать пласты глины.
Естественно, в ночь перед отправкой я напомнила Червю про обещание закрыть его ловушку для мужчин. И все равно у меня сердце норовило выпрыгнуть, когда Тэм вошел в воду, в защитном костюме, с совковой лопаткой в руках и страховочной веревкой на поясе. Глубоко вдохнув, он нырнул, достал со дна глину, выбрался на берег, снял перчатки, потер комок между пальцами, понюхал и даже лизнул его. Только после этого он признал, что глина подходящая. Хотя он не был абсолютно уверен, пока не произвел размол и обжиг.
В тот же вечер Чануси послала в Веррино сигнал к отплытию армии джеков и одновременно к отправке пленников на север, в противоположном направлении. Джекам предстояло покрыть в два раза большее расстояние, чем кораблям с пленными, поэтому последних можно было везти не торопясь. Никому не хотелось сооружать временные бараки для пленных на пастбищах близ Аладалии.
Начались работы над сооружением двух дамб, которые, следуя указаниям Чануси, продвигались без спешки, в спокойном темпе. Тем временем Тэм тоже не бездельничал; впрочем, как и прежде, пока мы не нашли глину. С помощью Пэли он соорудил мельницу для глины и гончарный круг и сложил печь для обжига и сушки.
Печь установили в хибарке на маленьком дворике, прилегающем к храму с севера, и пройти туда можно было только через храм. Дворик окружала высокая кирпичная стена, верх которой был утыкан иззубренными стеклянными осколками, так что унести что-либо из храма этим путем было бы затруднительно. Поскольку вышеупомянутое пространство было невелико, готовые изделия Тэм хранил у себя в комнате, и изрядная их часть плавно перетекла в мои покои. Фарфор он пока еще не делал, но все равно мне нравилось окружать себя его работами. Топить печь он собирался достаточно дорогим мелким углем, который привозили в мешках из Гинимоя. Нефть Ганги, которую пекаварцы использовали для приготовления пищи, освещения и лишь изредка для того, чтобы согреться в холодную зиму, для работы гончара не годилась. Изредка, потому что далеко не каждому была доступна такая роскошь. Впрочем, зимы в Пекаваре не были особенно холодными. И мы предпочитали слегка дрожать (как я по первости дрожала в храме) и надевать на себя побольше одежды. С дровами на границе пустыни было совсем плохо, поэтому ввозимую древесину берегли для строительства и мебели, не тратили на отопление.
Так что пока я дописывала очередную страницу книги, чтобы сразу же запереть ее в своем секретере, Тэм делал красивые керамические изразцы» расписанные флерадью, — чтобы поддерживать руки в форме, как он говорил. Вскоре он уже продавал свои работы в лавке на галерее. И Пэли, потея у печи, выглядела счастливой, как порхалка возле банки с сахарным сиропом.
Разумеется, я не могла просить Тэма, чтобы он переписывал мои страницы. У него был хороший почерк, но его руки были созданы для другого. Конечно же, я не могла навязывать ему такую нетворческую и нудную работу.
С прибытием ученого мужа из Аджелобо проблема изготовления копии неожиданно разрешилась сама собой. Хотя разрешиться-то она разрешилась, но привела к ужасным последствиям…
Но я забегаю вперед.
Так вот, флотилия, что транспортировала нашу победоносную армию домой к югу, сделала остановку в Пекаваре. Все дни стоянки город напоминал место проведения регаты, со всеми этими судами, что пришвартовались у причалов или стояли на якоре недалеко от берега, и улицами, по которым толпами ходили развеселые джеки.
В храме тоже толпился народ; экс-солдатам выдавали порции черного течения.
Надо сказать, от джеков исходило стойкое зловоние, по причине скученности во время пути. (Выполняя свои обязательства, гильдия, как могла, экономила на судах.) Башмаки у солдат прохудились, ноги стерлись до волдырей и мозолей. Вспомните потом, как я из-за этого угрызалась. По крайней мере, в этот раз я сделала все, что от меня зависело, тем паче, что главная моя забота была в том, чтобы достать Тэму каолин и китайский камень.
Не возгордись. Эта простая истина явила мне свое лицо, когда я обнаружила, что молодцеватые разбитные джеки, что вразвалочку шагали по улице Пемба и толпами набивались в мой тронный зал, это еще не вся армия. Сколько-то искалеченных джеков вообще оказались не в состоянии сойти на берег. Эти бедолаги остались на судах и тихо лежали на койках, задвинутых подальше с глаз долой. Если им уже никогда не влезть на дерево в джунглях, так хотя бы до дома добраться живыми.
Не было неожиданностью увидеть в храме кое-кого из старых знакомых, принимая во внимание такой наплыв гостей. Одним из таких был капитан Мартан, офицер, с которым мы вместе допрашивали пленных — когда я была в другом теле и в другой жизни.
Лишь только увидев Мартана, я захотела удостоить его приватной аудиенции. Но Донна бы не разрешила этого. При таком количестве солдат в храме моя охрана была в высшей степени готовности. В дни стоянки флотилии у главного входа в храм, на ступеньках пурпурной лестницы, частенько можно было видеть груду оружия, изъятого у джеков перед тем, как допустить их ко мне. Во время аудиенции Донна все время держала руку на своем пистолете, а другие охранницы кроме кинжалов на поясе были дополнительно вооружены еще и отличными гинемойскими мачете, что висели за спиной у каждой. Но по сравнению с приезжими солдатами мои женщины все же имели меньше опыта во владении оружием! Может быть, поэтому гости относились к моей вооруженной охране, вообще говоря, равнодушно и совсем не обижались.
В итоге пришлось мне поговорить с Мартаном на людях.
— Вы были свидетелем важного момента в моей жизни, капитан, — обратилась я к нему.
— Вы та, у которой несколько жизней. — Мартан так привычно кивнул, словно по закону средних величин подобные «важные моменты» должны были случаться чаще в течение нескольких жизней, чем в течение одной, безотносительно к их продолжительности. Его слова прозвучали так, будто он присваивал мне звание: Та, У Которой Несколько Жизней.
