Уильям Тенн - Человеческий аспект (Сборник)
Они небрежно развалились на стульях, а я уселся на крышку инструкторского стола. Мы разглядывали друг друга. По их напряженным и настороженным лицам ничего нельзя было прочесть.
Я стал гадать, какое у меня сейчас выражение лица. Должен признаться, что первое впечатление от них меня поразило, несмотря на всю подготовку и вводные лекции. Все они выглядели здоровыми, нормальными и целеустремленными. Но это было не все.
Далеко не все.
Было и нечто такое, что порождало во мне желание выбежать за дверь и вообще из этого здания, чего я себя уговаривал не делать после последнего инструктажа на базе в Аризоне. На меня смотрели четыре мертвеца. Четыре очень знаменитых мертвеца.
Крупный мужчина, которому был маловат стул, оказался Роджером Греем. Он погиб более года назад, протаранив своим крошечным разведывательным корабликом передние дюзы эотийского флагмана, который после этого аккуратно развалился пополам. Он был награжден всеми мыслимыми медалями и орденом "Солнечная Корона". Грей будет моим вторым пилотом.
Худого настороженного человека с ежиком черных волос звали Ванг Хси. Он погиб, прикрывая отход наших кораблей к поясу астероидов после Великого Прорыва 2134 года. Очевидцы рассказывали фантастическую историю о том, что его корабль продолжал стрелять даже после того, как лучи вражеских скрэмблеров обработали его трижды. Тоже все мыслимые медали и "Солнечная Корона". Ванг будет моим инженером.
Смугловатого коротышку звали Юсуф Ламед. Он погиб во время мелкой стычки в окрестностях Титана, но после смерти стал самым награжденным человеком во всех ВСЗ. Дважды "Солнечная Корона". Юсуф будет моим стрелком.
Последний из четверки, массивный мужчина по имени Стенли Вейнстайн, был единственным из военнопленных, которому удалось сбежать от эотийцев. От него мало что осталось, когда он добрался до Марса, но эотийский корабль, на котором он прилетел, оказался первым вражеским кораблем, попавшим в руки людей неповрежденным. В те дни ордена "Солнечной Короны" еще не существовало, и его не могли наградить им даже посмертно, но в честь этого человека до сих пор называют военные академии. Вейнстайн будет моим астрогатором.
Тут я тряхнул головой и вернулся к реальности. Передо мной сидели не сами герои. В их телах, вероятно, не было даже капли крови Роджера Грея или частички плоти Ванга Хси на восстановленных костях. То были лишь превосходные и очень точные копии, до мельчайших подробностей воспроизводящие их физические характеристики, хранившиеся в медицинских архивах ВСЗ еще с тех времен, когда Ванг был кадетом, а Грей и вовсе новобранцем.
Я напомнил себе, что существует от ста до тысячи Юсуфов Ламедов и Стенли Вейнстайнов – и все они сошли со сборочной линии несколькими этажами ниже. "Лишь храбрые заслуживают будущего", – таков был девиз Свалки, и это будущее они сейчас обеспечивали, изготовляя дубликаты всех воинов ВСЗ, проявивших особый героизм. Насколько мне было известно, существовали еще две другие категории, которые могли рассчитывать на подобную честь, но главная причина появления героев-моделей почти не имела отношения к моральному духу солдат.
Во-первых, нельзя забывать о промышленной эффективности. Если используются методы массового производства – а на Свалке использовались именно они – то простой здравый смысл подталкивает к выпуску нескольких стандартизованных моделей, а не продукции, каждый представитель которой отличается от другого – такие выходят из рук ремесленника-индивидуала. А раз уж выбор сделан в пользу стандартных моделей, то почему бы не взять в качестве образца тех, чья внешность вызывает относительно приятные ассоциации, а не модель с чертежной доски инженера?
Вторая причина одновременно и более важная, и труднее объясняемая. Как нам сказал вчера офицер на инструктаже, имелось довольно странное представление – почти предрассудок, – суть которого сводилась к тому, что если достаточно тщательно скопировать лицо героя, его тело, метаболизм и даже извилины коры головного мозга, то в результате тоже получится герой. Разумеется, исходная личность никогда не восстановится – ведь она образуется за долгие годы специфического окружения, и на нее влияют десятки других, едва уловимых факторов – но биотехники не исключали пусть слабой, но все же вероятности того, что частичка храбрости заключена в самой структуре тела...
Что ж, по крайней мере, эти зомби не выглядят как зомби.
Поддавшись внезапному порыву, я вытащил из кармана несколько свернутых в трубочку листков с нашими командировочными предписаниями, сделал вид, будто читаю один из них и неожиданно выпустил листок из пальцев. Тот по спирали полетел на пол, но Роджер Грей мгновенно его поймал и протянул мне с той же небрежной и энергичной грациозностью. Я взял листок, и на душе у меня потеплело. Мне понравилось, как он двигается – так и должен двигаться второй пилот.
– Спасибо, – сказал я.
Он лишь кивнул.
Потом я присмотрелся к Юсуфу Ламеду. Да, в нем тоже было это. Не знаю, как это назвать, но в нем таилось нечто, чем обладают все первоклассные стрелки. Это почти невозможно описать, но когда входишь в бар в какой-нибудь зоне отдыха, скажем, на Эросе, то среди пяти сидящих за стойкой "рогаточников" безошибочно определяешь стрелка. Это что-то вроде тщательно загнанной внутрь нервозности или висящего на волоске абсолютного спокойствия. Чем бы это ни было, это именно то, что требуется, когда сидишь, держа палец на пусковой кнопке, а корабль только что завершил серию нырков, уверток и разворотов, подошел к противнику чуть ближе предельной дальности выстрела и уже начинает новую серию нырков, уверток и разворотов, но уже в обратном направлении. В Ламеде это ощущалось настолько сильно, что я уже сейчас готов был поставить на него в состязании с любым другим стрелком ВСЗ, которого видел в работе.
С астрогаторами и инженерами иначе. Чтобы их оценить, нужно взглянуть, как они ведут себя в напряженной ситуации. Но даже сейчас мне понравились спокойствие и уверенность, которыми Ванг Хси и Вейнстайн ответили на мой испытующий взгляд. И сами они тоже.
С моих плеч словно свалилась сотня фунтов груза. Впервые за несколько дней я расслабился. Мне действительно понравился экипаж, и неважно, зомби они или нет. У нас все получится.
Я решил сказать им об этом.
– Парни, – начал я, – думаю, мы по-настоящему сработаемся. Кажется, у нас есть все, чтобы составить безупречный экипаж. И вы увидите, что я...
И тут я запнулся. Холодное, слегка насмешливое выражение их глаз. То, как они переглянулись, когда я сказал, что мы сработаемся... переглянулись и едва заметно фыркнули. Я осознал, что никто из них, войдя в комнату, не произнес и слова: они лишь наблюдали за мной, и теплоты в их взглядах я не заметил.
