Джек Вэнс - Последний замок. (Сборник)
Ксантен остановил фургон в тени, присмотрев за тем, чтобы сиропный мешочек был полон.
Потом он оглянулся на своего пленника:
— Как насчет вас? Если вы нуждаетесь в сиропе, то налейте его сами. Но нет, у вас же нет мешочка. Чем же вы тогда кормитесь? Грязью? Невкусная пища. Боюсь, что здесь она недостаточно вонючая на ваш вкус. Глотайте сироп или жуйте травку, как вам угодно, только не забредайте слишком далеко от фургона, потому что я внимательно буду следить за вами.
Мех, сидящий согнувшись в углу, не подал никакого сигнала, что он понял. И не пошевелился, чтобы воспользоваться предложением Ксантена.
Ксантен подошел к желобу с водой. Подставив ладони под струю, льющуюся из свинцовой трубы, он сполоснул руки, а затем выпил глоток воды с ладоней. Повернувшись, он обнаружил, что подошла дюжина людей. Одного он хорошо знал — человека, который мог стать Родилмингом или даже Ором, не заразись он искупленчеством.
Ксантен вежливо отдал честь:
— О. Г. Филидор. Это я, Ксантен.
— Конечно, Ксантен. Но здесь я больше не О. Г. Филидор, а просто Филидор.
— Примите мои извинения, — поклонился Ксантен. — Я лишь пренебрег всей строгостью вашей неформальности .
— Избавьте меня от вашего остроумия, — ответил Филидор. — Зачем вы привезли обкорнованного Меха? Наверное, на усыновление?
Последнее замечание намекало на практику благородных людей привозить в деревню лишних детей.
— А теперь кто щеголяет своим остроумием? Но вы разве не слышали новостей?
— Новости сюда прибывают не скоро, лишь в последнюю очередь. Кочевники — и те лучше информированы.
— Приготовьтесь удивляться. Мехи подняли бунт против замков. Хальцион и Делора разрушены, и все люди перебиты. К этому времени, наверное, появились и новые жертвы.
Филидор покачал головой:
— Я не удивлен.
— Ну тогда разве ты не озадачен? Не озабочен?
Филидор подумал.
— В какой-то степени. Наши собственные планы, никогда не бывшие особо осуществимыми, стали еще более искусственными, чем когда-либо раньше.
— Мне кажется, — заявил Ксантен, — что вы стоите перед лицом тяжелой и непосредственной опасности. Наверняка Мехи намерены стереть с лица Земли все человечество. Вам этого тоже не избежать.
Филидор пожал плечами:
— Предположительно, такая опасность существуетет... мы соберем совет и решим, что делать.
— Я могу выдвинуть предложение, которое вы, возможно, сочтете привлекательным, — сказал Ксантен. — Наша первая забота — это подавить бунт. У вас есть по крайней мере дюжина Искупленческих общин с населением в две или три тысячи, может, больше, человек. Я предлагаю, чтобы мы рекрутировали и обучили корпус высокодисциплинированных солдат, снабжаемых из арсенала замка Хэйджорн, возглавляемых самыми опытными Хэйджорнскими военными теоретиками.
Филидор удивленно уставился на него:
— Вы хотите, чтобы мы, Искупленцы, стали вашими солдатами?
— А почему бы и нет? — изобразил наивность Ксантен. — Ваша жизнь поставлена на кон, и в не меньшей степени, чем наша.
— Каждый умирает только один раз.
Настала очередь удивиться Ксантену:
— Что? Неужели так может говорить бывший Джентльмен Хэйджорна? Разве такое лицо в минуты опасности обретает гордый и смелый человек?! Разве в этом урок истории? Конечно же, нет! Мне нет нужды рассказывать вам это — вы знаете все не хуже, чем я.
Филидор кивнул:
— Я знаю, что история человека — не его технические достижения, не его устройства, и не его победы. Она — составная: это мозаика из миллионов камешков, отчет о том, как каждый человек уживался со своей совестью. Вот истинная история человеческой расы.
Ксантен сделал грациозный жест, отметая сказанное.
— О. Г. Филидор, вы оскорбительно все упрощаете! Неужели вы считаете меня тупицей? Есть много видов истории. Они взаимодействуют. Вы подчеркиваете моральную сторону. Но конечная основа морали — это выживание; то, что помогает выживанию — хорошо, все, что вызывает смерть, — плохо. Вы сами в свое время говорили это!
— Хорошо сказано, — согласился Филидор. — Но позвольте мне рассказать вам одну притчу. Может ли нация, состоящая из миллионов существ, уничтожить существо, которое заразит всех смертельной болезнью? Вы скажите — да. Десять голодных зверей охотятся на вас, чтобы наесться. Убивать ли их, чтобы спасти свою жизнь? Вы снова скажете — да, хотя тут вы уничтожаете больше, чем спасаете. Еще пример: один человек живет в хижине в пустынной долине. Сто тысяч космических кораблей спускаются с неба и пытаются уничтожить его. Может ли он уничтожить эти корабли в порядке самозащиты, даже хотя он один, а их сто тысяч? Наверное, вы скажете, что — да. Что же тогда, если целый мир, целая раса существ борются против этого единственного человека? Может ли он убивать всех? А что, если нападающие — такие же люди, как и он сам? Что, если он — существо из первого примера, которое иначе заразит всех, весь мир болезнью? Вы видите — нет места, где можно применить простой критерий. Мы искали — и ничего не нашли. Следовательно, с риском погрешить против выживания, мы, по крайней мере я, ибо я могу говорить только за себя — выбрал мораль, которая дарит мне душевное спокойствие. Я никого не убиваю. Я ничего не уничтожаю.
— Вы! — презрительно бросил Ксантен. — Если в эту долину вступит взвод Мехов и начнет убивать ваших детей, то разве вы не станете их защищать?
Филидор отвернулся, поджав губы. В разговор вступил другой Искупленец:
— Филидор определил мораль. Но кто же абсолютно морален? Филидор, или я, или вы? Может быть, в таком случае бросить свою мораль?
— Оглянитесь вокруг, — предложил Филидор. — Узнаете ли вы здесь кого-нибудь?
Ксантен посмотрел на группу. Поблизости стояла девушка необыкновенной красоты. На ней была белая накидка и красный цветок в кудрявившихся волосах, темневших по ее плечам.
Ксантен кивнул:
— Я вижу женщину, которую О. Ц. Гарр желал ввести в свой дом в замке.
— Именно, — подтвердил Филидор. — Вы помните обстоятельства?
— И очень даже хорошо, — ответил ему Ксантен. — Были энергичные выражения со стороны Совета Нотаблей, по причине угрозы нашим законам о контроле над численностью населения. О. Ц. Гарр пытался обойти закон таким образом: «Я же держу Фан, — говорил он. — Временами я имею целых шесть или даже восемь Фан, и никто не издает ни слова протеста. Я буду называть эту девушку Фаной и держать ее среди своих остальных Фан». Я и другие протестовали. Дело чуть не дошло до дуэли. О. Ц. Гарр был вынужден оставить девушку в покое. Она была отдана под мою опеку, и я переправил ее в Дальнюю долину.
