Роберт Шекли - Десятая жертва
Фигура противника исчезла, и над головой вспыхнул свет. Поллетти лежал на пыльном полу гимнастического зала. Перед ним на табурете рядом с панелью управления сидел старик в грязном комбинезоне. Он скорчил недовольную мину и покачал головой.
— Ну что? — спросил Поллетти, вставая и отряхиваясь. — Как на этот раз? Ведь я ухлопал его, правда?
— Ты отреагировал, — ответил старик, — медленнее почти на десятую долю секунды.
— Я действительно пожертвовал скоростью, — пояснил Поллетти, — ради точности.
— Неужели? — ехидно поинтересовался старик.
— Да, — кивнул Поллетти. — Это мой принцип, профессор.
— В таком случае можешь плюнуть на свои принципы, — заявил профессор Сильвестре. — Ты промахнулся на 3,2 сантиметра.
— Но это очень близко, — заметил Поллетти.
— Недостаточно близко.
— А как мой оборонительный маневр номер три? — спросил Поллетти. — Мне показалось, что я исполнил его очень неплохо.
— Действительно неплохо, — согласился профессор, — причем именно так, как рассчитывал противник. Даже корова могла бы повернуться быстрее. Он убил тебя первый раз, когда ты поворачивался, и второй раз, когда ты приготовился к стрельбе лежа. Если бы это было не трехмерное объемное изображение противника, а настоящий Охотник, ты был бы дважды убит.
— Вы уверены в этом?
— Посмотри на показания приборов.
— Подумаешь, — пожал плечами Поллетти. — Это же не настоящая Охота.
— Разумеется, — саркастически промолвил профессор. — Когда решающий момент наступает на самом деле, человек действует еще медленнее. Ты помнишь, сколько раз выстрелил противник?
— Два, — тут же ответил Поллетти.
— Пять, — поправил его профессор.
— Неужели?
— Так говорят приборы. Я сам установил последовательность действий.
— Значит, меня сбило с толку эхо, — с горечью заметил Поллетти. — В таком помещении невозможно отличить выстрелы от эха.
Профессор Сильвестре поднял правую бровь так высоко, что она коснулась бы волос, если бы они у профессора были. Он потер небритый подбородок и встал с табурета. Профессор был невероятно мал ростом и походил на безобразного гнома. Даже его лучший друг — если бы он у него был — не мог бы считать Сильвестре привлекательным человеком.
У многих преподавателей техники защиты и нападения на теле имелись следы, говорившие о том, как они приобретали свой опыт. У профессора Сильвестре их было больше, чем у других. Его правая рука была сделана из нержавеющей стали; кроме того, профессор имел дюралюминиевый подбородок, пластмассовую левую щеку, а также серебряную пластинку в черепе и коленную чашечку из золота пятьдесят восьмой пробы. Ходили слухи, что и некоторые другие, не столь заметные части его тела были сделаны из заменителей.
Долгое время психологи придерживались мнения, что люди, утратившие значительную часть своих органов, склонны к цинизму. Сильвестре не был исключением.
— Как бы то ни было, — заключил Поллетти, — мне кажется, что я совершенствуюсь. Неужели вы не согласны со мной, профессор?
Профессор попытался поднять правую бровь, но обнаружил, что она уже поднята, тогда он опустил ее и закрыл левый глаз. Стало ясно, что профессор воздерживается от выражения своей точки зрения.
— А теперь, — деловито заявил он, — переходим к следующему экзамену.
Он нажал одну из кнопок на панели управления. В стене открылся люк, оттуда выскочил миниатюрный бар и остановился так резко, что полдюжины бокалов для шампанского попадали на пол и разбились. Поллетти вздрогнул.
— Я ведь просил механика, чтобы он смягчил остановку, — покачал головой профессор Сильвестре. — Сейчас никто не заботится о качестве работы. Итак, Поллетти, приступаем к следующему испытанию.
Он искусно смешал коктейль, наливая понемножку из разных безымянных бутылок, и подвинул стакан к Поллетти.
Тот осторожно понюхал жидкость, задумчиво нахмурился и произнес:
— Джин с ангостурой, немного соуса табаско.
Профессор молча смешал еще один коктейль и подал Поллетти.
— Водка с молоком и лимоном, — заявил Поллетти, — пара капель уксуса из эстрагона.
— Ты уверен?
— Совершенно.
— Тогда выпей.
Поллетти поднял стакан, взглянул на Сильвестре, еще раз понюхал и поставил стакан на стол.
— И правильно, — согласился профессор. — То, что тебе показалось запахом уксуса, было запахом мышьяка — его в коктейле солидная порция.
Поллетти смущенно улыбнулся, обнаружив, что переминается с ноги на ногу, как школьник, и сказал:
— У меня сегодня насморк. Разве можно надеяться…
Профессор взглядом заставил его замолчать, затем нажал кнопку на панели. Из стены выскочил диван и едва не снес стену. Оба сели.
После короткой, но многозначительной паузы Сильвестре произнес:
— Марчелло, до сих пор ты удачно избегал смерти.
— Разве это не относится к большинству людей? — быстро возразил Поллетти. — Я хочу сказать, что природа самой жизни случайна и необъяснима…
Профессора невозможно было отвлечь от выбранной темы.
— В первый раз тебе повезло — жребий оказался счастливым: ты стал Охотником, а в Жертвы компьютер выбрал слабоумного англичанина.
— Он был не слабоумным, — возразил Поллетти, — а рабом своих привычек.
— Неважно… Англичанин оказался легкой добычей, — продолжал Сильвестре, — мечтой любого Охотника. Затем ты стал Жертвой, а твоим Охотником был девятнадцатилетний юноша, страдавший от безответной любви. И снова убийство не составило для тебя особых трудностей; между прочим, по-моему, бедный мальчуган просто искал такой способ самоубийства, против которого не возражало бы общество.
— Ничего подобного, — ответил Поллетти. — Юноша оказался немного рассеянным.
— А когда ты стал Охотником в третий раз, в качестве Жертвы тебе попался этот нелепый немецкий барон, думавший только о лошадях.
