Роджер Зилазни - Остров мертвых
А ведь было время, когда он любил снег, когда снег напоминал ему о романах Томаса Манна и о музыке скандинавских композиторов. Однако сейчас ему вспоминалось другое, то, что успело стать неотъемлемой частью его сознания. С болезненной ясностью виделась ему млечно-белая морозная пыль, змеящаяся вокруг его старой, еще с ручным управлением машины, змеящаяся и летящая внутрь, белизной оседающая на обгорелом до черноты металле; он видел это до боли ясно, словно шел к останкам разбитой машины по меловой поверхности озера, словно она была остовом затонувшего корабля, а он — ныряльщиком, не могущим даже крикнуть, чтобы не захлебнуться; и всякий раз, глядя на падающий снег, он знал, что где-то такой же снег падает в пустые глазницы черепов. Но девять лет унесли с собой много старой боли, и он не мог не чувствовать красоты вечера.
Машина мчала его по широким-широким дорогам, проносилась по высоким мостам, чья поверхность лоснилась и поблескивала в свете фар, круто кренилась на петлях развязок, ныряла в туннели, стены которых тускло мерцали вокруг, подобно миражу. Затенив окна, он прикрыл глаза.
Он не мог вспомнить, вздремнул ли по пути, что скорей всего значило — да. Он почувствовал, что машина замедляет ход, выдвинул вперед кресло и снова высветлил окна. Почти одновременно прозвучал сигнал отключения от монитора. Рендер потянул штурвал на себя, машина въехала под куполообразный навес; оставив ее на попечение парковочного устройства, он получил свой проверенный билет от одного из тех квадратноголовых роботов, которые мрачно мстят человечеству, показывая картонный язык каждому клиенту.
Как всегда, его встретил шум голосов, приглушенный, как и освещение. Вся обстановка здесь, казалось, поглощает звуки, обращая их в тепло, ласкает язык запахами, достаточно сильными, чтобы он на них отзывался, завораживает слух живым потрескиванием дров в трех каминах.
Рендер с удовольствием отметил, что его любимый столик в углу справа, возле самого маленького камина, дожидается его. Хотя он и знал меню наизусть, но, прихлебывая свой «манхэттен», внимательно изучал его, прикидывая, в какой последовательности станет ублажать свой аппетит. После сеансов он всегда был зверски голоден.
— Доктор Рендер?..
— Да, — он поднял голову.
— С вами хочет поговорить доктор Шеллот, — сказал официант.
— У меня нет знакомых по фамилии Шеллот, — сказал Рендер. — А может быть, ему нужен Бендер? Это хирург из скорой помощи метрополитена, он иногда обедает здесь…
Официант покачал головой.
— Нет, сэр. Именно Рендер. Взгляните. — И он протянул Рендеру карточку размером три на пять, где его имя было отпечатано заглавными буквами. — Доктор Шеллот появляется здесь каждый вечер вот уже почти две недели и каждый раз просит уведомить, когда вы появитесь.
— Хм, — пробормотал Рендер. — Странно. Почему бы ему просто не позвонить мне на работу?
Официант улыбнулся и сделал неопределенный жест.
— Хорошо, скажите, что я жду его, — он залпом допил «манхэттен», — и принесите еще один коктейль.
— К сожалению, доктор Шеллот не видит, — пояснил официант. — Было бы проще, если бы вы…
— Да-да. Конечно.
Рендер встал, покидая свой любимый столик с явным предчувствием, что сегодня уже больше за него не сядет.
— Ведите.
Пройдя между столиками, они поднялись на верхний ярус. «Привет», — сказал, когда они проходили мимо, молодой человек, сидевший за столиком у стены, лицо его показалось знакомым, и Рендер кивнул, — это был один из бывших учеников его семинара, по фамилии то ли Юргенс, то ли Джирканс.
На верхнем ярусе зал был поменьше и только два столика заняты. Точнее, три. В самом конце, за темной стойкой бара, загороженный старинными рыцарскими латами, стоял еще один. Официант двинулся именно к нему.
Они остановились перед столиком, и Рендер взглянул вниз, в темные стекла очков, поднимавшихся по мере того, как они подходили. Доктор Шеллот оказался женщиной; на вид ей можно было дать что-то около тридцати. Челка волос с тускло-золотым отливом не скрывала серебряного кружка, который она носила на лбу, как знак принадлежности к людям с подобным же недостатком. Рендер затянулся, кончик сигареты вспыхнул, и женщина слегка откинула голову. Казалось, она смотрит на него в упор. Чувство было не очень приятное, хотя он знал, что видит она не больше того, что фотоэлектрическое устройство могло передать в зрительные участки ее головного мозга через тончайшие провода, подсоединенные к преобразующему осциллятору, — короче говоря, вспыхнувший огонек его сигареты.
— Доктор Шеллот, доктор Рендер, — между тем представил их официант.
— Добрый вечер, — сказал Рендер.
— Добрый вечер, — ответила она. — Меня зовут Эйлин, и мне очень хотелось с вами встретиться.
Ему показалось, что голос ее чуть заметно дрожит.
— Может быть, поужинаете со мной?
— С удовольствием, — вежливо ответил он и знаком попросил официанта принести еще стул.
Рендер сел, обратив внимание на то, что перед женщиной на столике стоит бокал. Он напомнил официанту о своем втором «манхэттене».
— Вы уже отдали заказ? — поинтересовался он.
— Нет.
— …и два меню, — вырвалось у него, и он прикусил язык.
— Одно, пожалуйста, — улыбнулась она.
— Тогда не надо вообще, — вышел он из положения и продекламировал меню вслух.
Они сделали заказ, и она спросила:
— Скажите, вы всегда так делаете?
— Как?
— Заучиваете меню наизусть.
— Нет, только иногда, — сказал он. — Для неловких ситуаций. Так зачем же вы хотели меня видеть… то есть, я хотел сказать, поговорить со мной?
— Вы занимаетесь невроконтактной терапией, — сказала она. — Вы — Ваятель.
— А вы?
— Я психиатр, стажируюсь в Психиатрическом центре. Мне остался еще год.
— Тогда вы должны знать Сэма Рискома.
— Да, он помог мне получить назначение и был моим руководителем.
— Это был один из моих лучших друзей, когда мы учились вместе в Меннингере.
— Он часто говорил о вас, это одна из причин, по которой я решила с вами встретиться. И он всегда меня поддерживал, несмотря на мой дефект.
Рендер внимательно посмотрел на нее. На ней было темно-зеленое платье из материала, напоминающего бархат. В трех дюймах слева от середины груди была приколота брошь, по виду золотая. Брошь светилась красным камнем, вполне похожим на рубин, в его гранях отражались очертания бокала. А может быть, это два обращенные друг к другу профиля мерцали в глубине камня? Что-то смутно знакомое почудилось Рендеру в этом, но что — он не мог сейчас вспомнить. В приглушенном свете зала брошь отливала дорогим блеском.
