Роберт Сойер - Мнемоскан
Я достал с заднего сиденья дорожную сумку с вещами, которые мне понадобятся на время моего пребывания здесь, в «Иммортекс», и быстро пошёл к входной двери, чувствуя, что уже начинаю потеть. Вот ещё одно преимущество искусственного тела: оно не потеет, как конь. Впрочем, сегодня я, вероятно, потел бы и в прохладный день — я сильно нервничал. Я прошёл через вращающуюся стеклянную дверь и глубоко вдохнул прохладный кондиционированный воздух. После этого я представился сидевшей за длинным гранитным столом секретарше.
— Здравствуйте, — сказал я, удивившись тому, как пересохло у меня во рту. — Я Джейкоб Салливан.
Секретарша была молода и симпатична. Мне было привычнее видеть на таких должностях мужчин, но клиенты «Иммортекс» выросли в прошлом веке и привыкли к тому, чтобы на входе их встречала вот такая вот красотка. Она сверилась с висящим перед ней в воздухе голоэкраном.
— Ах, да. Боюсь, вы пришли немного раньше; они ещё калибруют оборудование. — Она оглядела мою сумку. — Багаж на Луну у вас тоже с собой?
Слова, которые, как я думал, не услышу никогда в жизни.
— В машине, в багажнике, — ответил я.
— Вам разъяснили ограничения по весу? Конечно, вы можете взять больше, но излишек надо будет оплатить, и он может не попасть на сегодняшний рейс.
— Нет, с этим всё в порядке. Я решил много с собой не брать. Так — несколько смен белья.
— Вы не будете скучать по своим старым вещам, — сказала женщина. — Верхний Эдем — это просто сказка, и там найдётся всё, что вам может понадобиться.
— Вы там были?
— Я? Нет, пока нет. Но, знаете ли, через несколько десятков лет…
— Правда? Планируете сделать мнемоскан?
— О, конечно. У «Иммортекс» отличные страховые программы для сотрудников. Компания помогает вам накопить на оплату процедуры и содержание оригинала на Луне.
— Ну… гмм… значит, там и увидимся?
Женщина засмеялась.
— Мне двадцать два, мистер Салливан. Не хочу вас обидеть, но я буду огорчена, если снова вас увижу раньше, чем лет через шестьдесят.
Я улыбнулся.
— Будем считать, что свидание назначено.
Она указала на роскошно обставленное фойе.
— Не подождёте пока здесь? Мы заберём ваш багаж позже. Фургон из аэропорта придёт ближе к вечеру.
Я снова улыбнулся и отошёл.
— Ого, какие люди! — услышал я голос с южным акцентом.
— Карен! — воскликнул я, глядя на седую старушку. — Как у вас дела?
— Надеюсь вскорости выйти из себя.
Я засмеялся и почувствовал, как кружащиеся в желудке бабочки понемногу успокаиваются.
— Так что вас сюда привело? — спросила Карен.
Я сел напротив неё.
— Я… ох. Я вам так и не сказал? У меня есть одна проблема — называется «артериовенозная мальформация»; непорядок с кровеносными сосудами в мозгу. Я… в тот вечер я примерял процедуру на себя.
— Я что-то такое и подумала, — сказала Карен. — И вы, очевидно, решили её пройти. — Я кивнул. — Что ж, отлично.
— Простите, — сказала подошедшая к нам секретарша. — Мистер Салливан, вы не хотите чего-нибудь выпить?
— Э-э… да. Кофе? Двойной с двойным сахаром.
— Перед сканированием вам можно только кофе без кофеина. Вас устроит?
— Конечно.
— А вы, миз Бесарян, — спросила секретарша, — хотите чего-нибудь ещё?
— Нет, спасибо.
Секретарша удалилась.
— Бесарян? — повторил я с внезапно заколотившимся сердцем. — Карен Бесарян?
Карен улыбнулась своей асимметричной улыбкой.
— Да, это я.
— Вы написали «Диномир»?
— Да.
— «Диномир». «Возвращение в Диномир». «Возрождение Диномира». Вы всё это написали?
— Да, написала.
— Вау. — Я помолчал, пытаясь придумать, что ещё можно сказать, но не смог. — Вау.
— Спасибо.
— Я любил эти книжки.
— Спасибо.
— Нет, я правда их обожал. Впрочем, думаю, вам такое часто говорят.
Её морщинистое лицо сморщилось ещё больше, когда она улыбнулась.
— Но мне это никогда не надоедает.
— Нет, нет. Конечно, нет. У меня даже есть бумажные издания этих книг — так они мне нравятся. Вы предполагали, что их будет ждать такой успех?
— Я даже не предполагала, что их когда-нибудь издадут. Для меня их успех стал такой же неожиданностью, как и для любого другого.
— Что, по-вашему, сделало их такими хитами?
Она шевельнула костлявыми плечами.
— Об этом не мне судить.
— Я думаю, то, что они интересны и детям, и взрослым, — сказал я. — Как «Гарри Поттер».
— Я, без сомнения, многим обязана Джоан Роулинг.
— Ваши книги совершенно непохожи на её, но у них такая же широкая аудитория.
— «В поисках Немо» встречается с «Гарри Поттером» в «Парке юрского периода» — так написали в «Нью-Йорк Таймс», когда вышла первая книга. Антропоморфные животные: мои разумные динозавры, похоже, пришлись публике по душе так же, как и те говорящие рыбы.
— А что вы думаете об экранизациях своих книг?
— О, я их обожаю, — сказала Карен. — Они просто восхитительны. К счастью, фильмы по моим книгам снимали после «Гарри Поттеров» и «Властелина колец». Раньше студии приобретали права на экранизацию лишь для того, чтобы выпотрошить книгу; фильм мог не иметь с книгой ничего общего. Но после «Гарри Поттеров» и фильмов по Толкиену они осознали, что существует ещё бо́льший рынок для точных экранизаций. Теперь публика недовольна, когда не находит в фильме любимой сцены или когда запомнившаяся реплика в диалоге оказывается изменена.
— Не могу поверить, что вот так вот разговариваю с создательницей принца Чешу́я.
Она снова улыбнулась одной стороной лица.
— Каждый должен где-то быть.
— Принц Чешуй — это такой убедительный персонаж! Кто был его прототипом?
— Никто, — ответила Карен. — Я его выдумала.
Я покачал головой.
— Нет, нет — я хочу сказать, кто вдохновил вас на его создание?
— Никто. Это продукт моего воображения.
Я понимающе кивнул.
— А, ну ладно. Не хотите говорить. Боитесь, что он вас засудит, да?
Карен нахмурилась.
— Нет, ничего подобного. Принц Чешуй не существует, он не настоящий, и его образ не основан ни на ком реально существующем и не является пародией. Я просто его выдумала.
Я посмотрел на неё, но ничего не сказал.
— Вы мне не верите, не так ли? — спросила Карен.
— Я не стал бы так говорить, но…
Она покачала головой.
— Людям непременно хочется, чтобы писатели выводили своих персонажей из реальных прототипов, и чтобы описанные ими события каким-то завуалированным образом происходили на самом деле.
— Ах, — сказал я. — Простите. Я… я думаю, это своего рода эгоизм. Я не могу представить себя сочиняющим достойную публикации историю, так что я не верю, что другие на это способны. Такой талант вызывает в остальных чувство неполноценности.
