Фредерик Пол - Джем
— Капитан Меннингер! — рявкнула она — И, черт побери, позаботьтесь, чтобы вызов был действительно важным!
В ушах ее раздался смех отца.
— Ты сама решишь,—сказал он весело.— Десять минут назад Президент подписал билль.
Мэгги буквально рухнула в кресло сержанта.
— Боже, папа! Это так здорово!
Она смотрела на стены командного трейлера, не видя их, и думала, что сейчас для нее более важно — вернуться к отряду, штурмующему высоту, или сейчас же позвонить Дэнни Дэйлхаузу.
— ...Что?—она вдруг поняла, что отец говорит что-то.
— Я сказал, что у меня для тебя есть еще новости. Не вполне радостные. Это насчет твоего Пака.
— Что с ним, папа?
— Дело в том, что он собирался на каникулы, помнишь? Так вот, он отправился на прошлой неделе.
Глава 4
Пилотом был Виссарион Ильич Капелюшников. Он был низеньким, смуглым — таковы были традиции космонавтов. В числе его предков было гораздо больше евреев, чем это можно было предположить по его фамилии. Инженер экспедиции тоже был советский, но высокий, с вьющимися волосами. Его звали Петя Кристин. Номинальным командиром экспедиции был американец Алекс Вудринг. Сейчас они все говорили одновременно. Алекс пытался рассудить двух русских. Помогала ему Харриет Сантори, переводчица. Однако она плохо ему помогала, и командир никак не мог примирить двух спорящих. Капелюшников хотел опустился на планету и начать исследования. Кривитин же хотел изучать указания пробных зондов, чтобы выбрать место для посадки. Харриет требовала от них, чтобы они, ради бога, вели себя, как взрослые люди. Трудность Вудринга состояла в том, что пока они не приземлятся, капитаном был Капелюшников, а он, Вудринг обладал только формальной властью, и весь этот шум продолжался уже больше часа.
Дэнни Дэйлхауз проглотил желание вмешаться в спор. Он ослабил пристяжные ремни и посмотрел в иллюминатор. Вот она планета. Она заполнила весь иллюминатор. До нее всего лишь сотни тысяч километров. Это уже не "вдали", а вот тут, "внизу". И вот они там спорят, но никто из них не знает, что участвует в его экспедиции. Ведь ничего бы не было, если бы он не смог убедить эту блондинку и армию поддержать экспедицию.
Кто-то сказал ему в ухо:
— Как ты думаешь, мы когда-нибудь сядем на планету?
Дэнни обернулся. Это была Спарки Кербо, довольно приятная женщина, но после того, как они все вместе провели девятнадцать дней в пространстве в двадцать кубических метров, им было трудно выносить друг друга.
— Планета очень оригинальна. Она не похожа ни на что.— Спарки продолжала говорить, явно делая усилия быть дружелюбной.
Дэйлхауз заставил себя ответить. Она ведь не причем, что Дэнни не выносил звука ее голоса, не мог слышать ее голос, ощущать ее запах. А кроме того, она действительно была права. Сын Кунга действительно не был похож ни на одну планету. Дэнни знал, как должны выглядеть планеты. Некоторые из них были красные и мутные, как Марс. Некоторые были молочно-белыми, как Венера. Эта планета даже не пыталась выглядеть правильно.
Но в этом была вина не планеты, а самого Кунга. Он был некомпетентен, как звезда. Если бы Сын Кунга вращался вокруг земного солнца, он выглядел бы великолепно. Он имел бы все краски земли. А здесь планета не имела настоящего солнечного света. Кунг едва тлел. Он был лишь немного ярче, чем земная луна. Так что Сын Кунга получал от своего светила кроваво-красный свет и отсюда, из космоса, был похож на открытую рану.
Отсюда даже невозможно было различить, какая сторона планеты дневная, а какая ночная. Можно было только угадывать переход от темного к очень темному. Кривитин заверял их, что как только они будут на поверхности, глаза их быстро приспособятся, и они будут видеть нормально.
Однако отсюда это выглядело весьма сомнительным. И ради этого, подумал Дэнни, я бросил прекрасную работу в Мичигане.
Русский язык достиг своего крещендо в перепалке, и внезапно спор утих. Кривитин, улыбаясь так, как будто такие жаркие споры были не больше, чем невинная дружеская болтовня о погоде, занялся аппаратурой. Затем посмотрел на Дэнни и Спарки.
— Сара, дорогая,—сказал он на прекрасном английском языке.—Тебя ждут в главной каюте. Тебе тоже лучше идти туда, Дэниел.
— Мы будем садиться?—спросила Спарки.
— Нет, нет. Капитан наконец понял необходимость перейти на другую орбиту.
— Дьявол! — кратко выразилась Спарки. Ею тоже владело страстное желание поскорее оказаться на твердой почве. Дейлхауз полностью разделял ее чувства. Значит, им болтаться здесь еще день, по меньшей мере.
— Да, я согласен, — сказал Кривитин — Но Алекс хочет, чтобы он снова попытался поймать сигналы Пипов (Пипы — сокращенное от Пипл — представителей Блока народов).
Харриет стала жаловаться, что Дейлхауз не стал слушать. Он отстегнул ремни и достал кассеты с информацией, которые спрятал на случай перегрузок при посадке. Он включил магнитофон, вставил в ухо наушник. Послышалось шипение ленты, случайные щелчки и далекий угрюмый вой. Это были звуки, посылаемые посадочным зондом. Его миссия заключалась в том, чтобы обнаруживать биологические объекты и исследовать их во встроенной лаборатории. Однако его микрофоны воспринимали звуки, которые приходили снаружи. Дэнни пожал плечами, остановил магнитофон и сменил кассету. Эту он слышал уже раз пятьдесят.
На этот раз звуки стали громче и чище. Это был уже нейтральный аппарат-исследователь. У него имелся локатор двуокиси углерода. Как самка комара, которая ищет кровь, чтобы оплодотворить яйца, аппарат дрейфовал до тех пор, пока не обнаруживал двуокись углерода. Затем он летел по следу, пока не находил источник. После этого аппарат кружился поблизости, засекая и передавая эти звуки. Но какие звуки! Иногда они были похожи на звуки труб большого оркестра, иногда — на крики ребятишек, занятых азартной игрой. Дейлхауз идентифицировал по крайней мере двенадцать фонем. (Дейлхауз записал частотный спектр — от единиц герц, которые человеческое ухо не способно воспринимать, до звуков, издаваемых летучей мышью). Это не были крики птиц. Это был язык, Дэнни в этом был непоколебимо уверен.
Внезапно на него потянуло теплом. Дэнни повернулся к иллюминатору. В иллюминатор вплыл тускло-красный Кунг. Дэнни опустил темный экран. Конечно, смотреть на звезду было не опасно, но можно было обжечь обнаженную кожу.
Теплота охватила его, и сразу захотелось спать. А почему нет? — подумал он. Он выключил магнитофон, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и приготовился уснуть. Но вдруг Услышал свое имя.
