Владимир Немцов - Тень под землей
— Здесь труба входит в дом.
— Сейчас проверим, — и Колосков взялся за лопату.
Он энергично раскапывал груду мелкого щебня. Лопата звякнула. Да, действительно здесь проходила труба.
Федор Григорьевич вытер лоб.
— Здорово. Но я придирчивый. Работу требую на совесть. Мне мало знать, где проходит труба. Может, она посредине лопнула или, скажем, вообще никуда не годится?
— Ваша придирчивость нам только на пользу, — сказал Андрей. — Попробуем доказать зоркость аппарата.
Он пошел вдоль водопровода в обратную сторону. Метров через двадцать линия на экране резко искривилась, здесь были заметны сплющенные стенки трубы.
— Можно сказать… замечательно, — проговорил Колосков. — Все видно как на ладони. Значит, этот отрезок надо сменить. Ну, а что еще там есть, под землей?
Целый час ходили мы тогда по строительному участку. На круглом экране были видны темные контуры спрятанных в земле труб, кабелей, водоразборных колодцев, все, что человек с таким трудом заботливо укладывал в землю.
Федор Григорьевич не скрывал своего восхищения. Он сделал множество отметок в записной книжке. Все, что обнаружено здесь, под землей, должно было так или иначе использоваться.
— А нельзя ли проверить, каково здоровье этой уважаемой стены? — спросил Колосков, останавливаясь возле железобетонного здания с глубокими извилистыми трещинами. — Посмотрите в ее нутро? Как там с арматурой? Нет ли трещин в каркасе? Как сохранились другие стены? Может быть, удастся восстановить эту коробку?
— «Всевидящему глазу» все равно, что земля, что бетон, — ответил Андрей, рассматривая потрескавшиеся стены. — Радиоволны пройдут.
Он повернул трубку аппарата перпендикулярно к стене и взялся за ручку фокусировки.
На экране появилась будто вычерченная железная конструкция. Словно невидимым лучом прожектора Андрей ощупывал стену, поднимая хобот аппарата то вниз, то вверх. Он внимательно просматривал каждую стойку.
— Подожди, — остановил я Андрея. — Мне кажется, здесь небольшое искривление. Увеличь изображение. Ну хотя бы в десять раз.
Ярцев перевел регулятор. На экране, как в кино крупным планом, показалась часть железной стойки. Можно было заметить неровности и выступы, оставшиеся на ней после проката. Словно в гигантский микроскоп смотрели мы тогда на эти бугорки, небольшие раковины от окалины, видимые только при увеличении.
— Подними аппарат немного выше, — попросил я, невольно заражаясь азартом. Вот сюда, к трещине. Ну, конечно, здесь небольшой разрыв стойки. Как вы считаете, Федор Григорьевич, этот поверхностный разрыв сильно повлияет на прочность всей конструкции?
Колосков нагнулся к аппарату.
— Внутренних трещин у стойки нет, — определил он. — А эта пустяковина ничего не значит. Так что же получается? — вдруг как бы опомнившись, встряхнул он головой. — Можно просмотреть все здание, и если внутри нет разрушений, то… одним словом, мы можем использовать старый остов, и нечего бояться за прочность. Каково! Ну, конечно, — тут же поправился он, — если нужно кое-где заменить стойки или балки, то это сразу видно будет… Чудесный аппарат вы придумали!..
Мы ходили по всему участку, просматривали перекрытия домов, обнаруживали в груде кирпичей остатки, отопительной системы, нашли под развалинами засыпанный котёл центрального отопления и множество погребенных в мусоре радиаторов. В комнатах, которые не очень пострадали от авиабомб, мы находили осветительную проводку, спрятанную под штукатуркой.
Наступил вечер. Дома вдруг сделались лиловыми, потом голубовато-серыми. Еще ярче засветился зеленый глаз аппарата. Утомленные, измазанные в извести и в песке, мы вышли на улицу.
Колосков взял меня под руку и возбужденно заговорил:
— Завтра я комиссию сюда позову. Пусть дают другие сроки. Мне сейчас уже видно, где что нужно делать. Понимаешь, Виктор Сергеевич, мы теперь с ребятами работу быстро закончим, а вот потом, — он остановился и, с надеждой глядя на аппарат, который Андрей укладывал в чемодан, добавил: — Потом будем строить «Воздушный дворец». Уверен, что найдем чертежи.
— Попробуем, Федор Григорьевич, попробуем! — сказал я. — У нас с собой два аппарата. Один будем испытывать здесь, другой используем для поисков сейфа. Это будет серьезным испытанием.
Он порывисто обнял меня, и я сразу же почувствовал себя неловко. Не хватало твердой уверенности, что нам удастся ему помочь, и я не вправе был переоценивать возможности нашего аппарата. Он пока еще очень несовершенен.
Я помню, в этот вечер Валя встретила нас у подъезда гостиницы, и по выражению лиц, особенно Колоскова, поняла, что первые испытания прошли удачно.
Она даже не стала обижаться за то, что мы обошлись без нее. Во всяком случае, я так думал. Однако когда я спросил, проверила ли она аккумуляторы, то услышал отрицательный ответ. Я не мог представить себе, что Валя позабыла о них или поленилась. Значит, были какие-то другие причины.
Вместе с ней мы поднимались на второй этаж по лестнице старой гостиницы.
— Какая здесь тишина, — вполголоса говорила Валя. — Еще девочкой я ездила с экскурсией в Ленинград. Помню, мы осматривали Петропавловскую крепость, были в полутемном равелине — старинной страшной тюрьме для политических заключенных. Я никогда не забуду эти холодные сводчатые коридоры и длинный ряд камер. Там было очень страшно. Сколько лет прошло, а я все еще вспоминаю эту гнетущую тишину. Сквозь толстые стены не долетало ни одного звука. Экскурсовод сказал, чтобы мы на минутку замолчали и послушали эту тишину. Она доводила заключенных до сумасшествия. И действительно, когда наступило молчание, то нам стало просто не по себе.
Под впечатлением своего рассказа Валя приумолкла.
Видимо, эти воспоминания были вызваны обстановкой старой гостиницы, и не случайно наша упрямица встретила нас у подъезда. Она не могла проверить аккумуляторы, потому что боялась оставаться в пустом номере, тем более что в гостинице на этот раз почти все комнаты оказались свободными. По коридору никто не ходил, стояла тишина, как в равелине.
Андрей осторожно взял Валю под руку:
— Представляю ваши ощущения в крепости. Но это было давно, а дети многого боятся.
Она освободила руку.
— Вы хотите напомнить мне, что я уже не дитя. Благодарю. Это полезно. Но, может быть, вам покажется смешным, а я и сейчас многого боюсь. В этом виноваты книги. С детства они научили меня пугаться летучих мышей, темных углов, где прячутся крысы и всякие непонятные призраки. Мне неприятен крик совы, полумрак, сырость. Все это описано в старинных книгах. Я помню страшные рассказы о замках с привидениями.
![Владимир Немцов - Тень под землей [= Первые испытания]](/uploads/posts/books/82795/82795.jpg)