Николай Чадович - Хозяева Острога
– Я понимаю твои чувства. Каждому мил уголок, где он родился. Вот только способ вашего существования кажется мне сомнительным. Смею утверждать, что вы, наверное, единственный из народов, добровольно избравший себе участь падальщиков.
– Просто нам повезло. Вот другие и завидуют.
– Может, оно и так… Но всё же лучше полагаться на самих себя, чем на милость чуждых и совершенно непредсказуемых существ.
– Будь сейчас на моем месте покойный Тыр, он сказал бы так: «Не учи меня свечи лепить!» Но я скажу иначе: «Не важно, чем мы живем, важно, что здравствуем». Вопреки всем недобрым пророчествам народ Острога процветает уже много поколений. И это не только наше собственное мнение… Могу сказать тебе и нечто большее. Есть люди, которых не устраивает нынешний порядок вещей. Одни из них пытаются найти общий язык с Хозяевами, другие, наоборот, замышляют одолеть Хозяев. Вполне возможно, что наши далекие потомки займут в Остроге куда более достойное положение.
– Это уже серьёзно. Тайные организации… Движение сопротивления… Не думал, что вы способны на такое. И каковы же успехи?
– Об успехах говорить ещё рано. Пока идет накопление сведений. День ото дня мы узнаем о Хозяевах все больше и больше. Есть такие смельчаки, которые специально проникают на Бойло в надежде одержать положенное количество побед и тем самым заслужить благорасположение Хозяев.
– Ты случайно не из их числа?
– Где уж мне! Это особенные люди. Само их существование хранится в глубокой тайне.
– Зачем тогда ты доверяешь её мне?
– Разве не понятно? Ни мы сами, ни наши тайны не выйдут отсюда. Могилой для них станет Бойло.
– Похоже, ты с этим уже смирился?
– А куда денешься? Я не ребенок, чтобы верить в несбыточные сказки. Судьбу не одолеешь.
– Почему? Сегодня мы её одолели.
– Мы одолели кучку бедолаг, ещё более несчастных, чем мы сами. Пусть впереди ещё пять или даже десять побед – что с того? Мы протянем на этом свете чуть дольше других, вот и все.
– С такими настроениями ты заранее обречен. Лучше послушай совет бывалого человека. Мне случалось попадать и в худшие передряги. Нередко я был в шаге и даже в полушаге от смерти. Я знаю, что такое крайняя степень отчаяния. Но всякий раз чудо спасало меня. Ты будешь смеяться, но это чудо называется верой. Верой в себя, в свою удачу, в своих друзей, в своих покровителей. Терпи, сопротивляйся, не падай духом, ищи пути к спасению. Ищи до самого конца.
– Я-то ищу, – сказал Свист, которого прочувствованная речь Темняка ничуть не убедила. – А вот ты проходишь мимо вещей, которые сами просятся в руки.
Поднатужившись, он вывернул из мусора большой овальный щит, который в прошлом мог служить Хозяевам и блюдом, и ночным горшком, и деталью какой-то загадочной машины, и ещё невесть чем.
– Повезло тебе, – одобрил находку Темняк. – А я всё больше «хозяйские жилы» высматриваю. Но здесь они что-то не попадаются.
– Да, местечко бедноватое, – согласился Свист. – Ты, наверное, опять рогатку хочешь сделать?
– От добра добра не ищут. Мне ваши спирали не с руки.
– Смотрителя не боишься?
– Думаю, обойдётся.
– А вообще, какое оружие ты предпочитаешь больше всего? Кроме рогатки, конечно.
– Я, честно сказать, не вояка. Но дубиной приходилось махать. А ещё чаще – кулаками.
– С дубиной на спираль не сунешься. Тем более с кулаками. Давай лучше искать «хозяйские жилы» вместе.
– Давай, – согласился Темняк и чуть погодя добавил: – Я почему-то никак не могу забыть Тыра. Такой бездарный конец… А ведь он, говорят, попал на Бойло добровольно. Как ты думаешь, он специально искал смерти?
– Искать-то он искал, – загадочно усмехнулся Свист. – Но вот что именно, не знаю.
День, начавшийся так удачно, закончился на редкость скверно. Вся добыча стаи состояла из парочки щитов, дюжины не самых длинных спиралей, да всякой мелкой дребедени, больше подходившей для детских забав, чем для серьезной схватки.
Но хуже всего было то, что Темняк – надежда и опора стаи – оказался практически безоружным. Упорные поиски, длившиеся до самой темноты, окончились безрезультатно. То ли «хозяйские жилы» здесь вообще никогда не валялись, то ли их заранее подобрал ушлый Смотритель.
– Не унывайте, – сказал Темняк, располагаясь на ночлег. – У нас так говорят: утро вечера мудренее. Что-нибудь придумаем. Я верю в нашу победу.
На душе у всех было неспокойно, но заснули на удивление быстро – сказывалось, наверное, напряжение минувшего дня. Крепкому сну не помешал даже грохот сбрасываемого мусора.
Нору покинули чуть свет – долго разлеживаться Темняк не позволил. Оказавшись на улице, наскоро проверили свежий мусор, но ничего стоящего, кроме щита – на сей раз ромбовидного, – не обнаружили.
– Сегодня мы находимся в несколько худшем положении, чем вчера, – сказал Темняк. – Полагаться на какое-то волшебное оружие больше не приходится. Сам я мало чем могу помочь вам. И тем не менее мы должны выиграть схватку. Ради этого придётся изменить порядки, заведенные на Бойле неизвестно кем и когда. Традиции – вещь хорошая, но рано или поздно их приходится ломать.
Когда он кратко изложил план действий, которого должна была придерживаться стая, засомневались все, кроме Тюхи, с некоторых пор безоговорочно принявшего сторону своего командира.
– Да об этом даже помышлять нельзя, а не то что говорить! – возмутился Свист. – Лучше уж смерть, чем подобное бесчестье.
– Смотритель подобных новшеств не позволит, – покачал головой Бадюг. – Смотритель обязательно вмешается.
– Поговорили? – спокойно осведомился Темняк, когда возгласы протеста немного поутихли. – Ну вы и народ! Привыкли ходить только проторенной дорожкой. Честь вам, значит, дороже жизни… А про вчерашний уговор забыли? Кто пообещал неукоснительно подчиняться всем приказам командира? Что, память короткая? Я вас за язык не тянул. Сами меня выбрали. Так что делайте как вам говорят. И не смейте прекословить.
Хочешь не хочешь, а пришлось Свисту с Бадюгом подчиниться. Честь в Остроге чаще всего вспоминали только для красного словца, а вот взаимный договор считался делом святым.
Вражеская стая появилась сразу после хлопка, возвестившего об исчезновении разделительной стены, – собирались, наверное, победить с наскока. Боешников, как и в прошлый раз, было четверо. Никакой почетной раскраски они ещё не заслужили, а значит, к числу матерых ветеранов не принадлежали.
Вооружены пришельцы были, что называется, до зубов. У всех имелись щиты и «хозяйские костыли», вне всякого сомнения, снабженные какими-нибудь смертоносными наконечниками. И это ещё не считая спиралей.
Без помех пройдя по чужой территории изрядное расстояние, боешники увидели перед собой ряд щитов, перегораживающих улицу. За ними, надо полагать, и скрывались соперники, до сих пор хранившие упорное молчание, что для Бойла, где перед каждой схваткой полагалось немного побалагурить, было как-то нехарактерно.
