Наталья Колесова - Пёс
Он замолчал, глядя на женщину. Она занервничала, как всегда, когда кто-то долго глядел на нее в упор — сама того не замечая, приподняла верхнюю губу, обнажив белые зубы — словно предостерегая его беззвучным рычанием.
— Что? — спросила, не выдержав.
Крэг едва не усмехнулся — она понимает его так же плохо, как он ее.
— Думаю, это объясняет, почему вы решили его приручить.
Он неспешно пошел по ангару, вручил оружие капралу, встретившему их на пороге.
— Нормально, Сим.
— Угу, — тот и не подумал посторониться, и Лайме пришлось протискиваться мимо него в дверях — судя по его ухмылке, Бакстер остался этим весьма доволен.
Она догнала капитана.
— И почему?
Крэг скосил на нее ленивый взгляд.
— Вы просто тоже не в стае.
С этим всеобъемлющим заявлением он вошел в их комнату и, усевшись на кровать, начал стягивать ботинки.
— И что это значит?
Крэг снял ботинки и развалился на постели. Мастер топталась перед ним, как неуверенный новобранец.
— А по-вашему, — что это значит?
Она смотрела исподлобья. Подождав, Крэг сказал:
— Ваша беда, мастер — вы не можете сформулировать свои мысли вслух. А я не телепат и не Пес. Если мы страдаем глухотой, то вы, мастер — попросту немая. Скажите, наконец, что там вертится в вашей упрямой голове? А я отвечу, так это или не так. Хорошо?
Она подняла плечи.
— Я не в стае — я одна. Одна, как этот… щенок. У него хромота. У меня — как вы сказали — немота. И я пытаюсь приручить его, чтобы не быть одной. Я правильно вас поняла?
— Да. Но это еще не все. Вы по привычке ищите помощи не у людей. И это — еще одна ваша проблема. Если мы не всегда вас понимаем, это не значит, что мы не хотим понять. Подумайте об этом. Можете — вслух. Я вас выслушаю. Всегда.
Крэг перестал смотреть на нее и лег на спину, положив на лоб руку. Ей оставалось только забраться на свою полку. Военный п-психолог!..
Но он прав. Не во всем, но он прав. Она бежала не только от людей — и от Псов тоже. Когда она последний раз говорила с кем-то из своих? А ведь они пытались — раз за разом пытались. Да, они не смогут заменить ей Сару, но она все еще одна из них — пусть даже покалеченная, полуглухая и полунемая… Она слабо улыбнулась, бессознательно повторяя позу офицера — закрыв лицо локтем. Все же она в стае…
Или вновь вернется в нее.
— Ее звали Сара.
Крэг отложил вилку и посмотрел на Чадар, решительно усевшуюся напротив.
— Мастеру то же, что и мне, — распорядился капитан и сам налил ей кофе. — Продолжайте, Лайма.
Чадар взялась за кружку обеими руками, будто пытаясь согреться.
— Мой напарник. Пес. Или, как вы говорите, — собака. Я помню ее, сколько помню себя. У нее белая шерсть и поэтому в детстве был розовый нос. Потом потемнел. Чандлеровские псы растут гораздо медленнее, чем… собаки. Так что мы с ней почти ровесницы. В тот год, когда началась война, Сара хотела завести щенков. Но мы решили подождать и посмотреть, что такое война.
Капитан молчал.
— Сару убили пять месяцев назад.
— А ваши собаки… то есть псы… они действительно разумны?
— Трудно поверить?
— И как вы этого добились? Вывели новую породу?
— Не мы. Когда домашних собак завезли на Чандлер, что-то произошло — мутация, толчок… Ученые до сих пор об этом спорят. Это Чандлер… все Чандлер. А потом уж псы начали разводить нас.
— То есть?
— Псы же до сих пор не научились говорить. А общаться им хочется. Да и привязанность к людям у них, похоже, уже на генном уровне. Так что в свое время они начали выбирать из человеческих детенышей тех, кто наиболее способен к телепатии, эмпатии… Существует специальное обучение, его разработали позже. Но до сих пор считается необходимым, чтобы дети с обеих сторон росли вместе с самого рождения.
— И вы… что дальше? — спросил Крэг, помолчав.
— Я не захотела возвращаться без нее на Чандлер, осталась здесь. Чувствовала себя… калекой. Но вот научилась… жить. Без Сары. — Лайма коротко вздохнула. — Я и не знала, что это возможно.
— Но ведь есть и другие? — спросил Крэг. Увидел, что она не поняла. — Те, у кого тоже погиб напарник — пес или человек. Они не могут вам помочь?
Лайма пожала плечами.
— Я не дала им. Я просто закрылась, — она провела ладонью перед собой, изображая стену. — Не разговаривала. Не откликалась. Я попробую… снова. Когда вернусь отсюда.
— Вы уже попробовали, — сказал Крэг. — Только что. Со мной. У вас получилось.
В мирном — полусмущенном — молчании они прикончили завтрак. Отодвинув тарелки, Крэг заявил деловито:
— Я тут на досуге придумал, как идентифицировать личность вашего ночного приятеля. Ибо все же склоняюсь к нашим киллерам.
— Установить дополнительные наружные камеры?
— У всех служебных собак ошейники — ну, вы же знаете, как солдатские медальоны — группа крови, личный код, имя. Кроме того, ошейники вынуждают киллеров возвращаться на базу — они ведь работают без людей, самостоятельно.
— Каким образом вынуждают?
Крэг поглядел на мастера с некоторой опаской.
— Если собака задерживается на патрулировании дольше обычного или заходит дальше заданного района, включается шокер. Если собака подчиняется и направляется домой, шокер выключается.
Чадар резко выдохнула.
— Черт!
— Но я не о том, — поспешно продолжил Крэг. — Можно прикрепить к ошейникам датчики. Тогда мы узнаем, кто из киллеров шляется рядом с Базой вместо того, чтобы заниматься своим прямым делом — мочить мутантов. Если, конечно, это все-таки наша собака.
Лайма смотрела на него так, словно он совершил чудо. Крэг даже почувствовал себя польщенным.
— Ой, как хорошо вы придумали, спасибо-спасибо! Значит, шокеры…
И вновь унеслась к своим любимым вольерам — скорее всего придумывать, как разделаться с шокерами. Крэг поглядел ей вслед, испытывая краткую неловкость: Чадар думает, что он помогает ей.
На самом деле он помогал лишь своему расследованию.
Уговоры не действовали — ее ночной приятель не желал быть узнанным. Да и базовая ли это собака вообще? Вдруг ей повезло — попался единственный миролюбивый Призрак на планете?
— Ну и сиди тут, — в сердцах пробормотала она, отряхивая штаны. — А я пойду погуляю.
Не уходи.
Лайма остановилась, склонив голову. Что это?
Не уходи.
Она медленно обернулась — не веря услышанному, не веря, что вообще что-то слышала.
— Гач… это был ты? Это все-таки ты?
Гач стоял в клетке, склонив голову набок, как бы прислушиваясь. Хвост его нерешительно качнулся из стороны в сторону.
