Василий Головачев - Ухо, горло, глаз
– Какой язык?! – опешил Костя.
– Твой глубинник имеет не только «ухо», «глаз» и «горло», но и «рот» – вот эту дырку. В таком случае «змея», выскочившая оттуда, представляет собой не что иное, как своеобразный «язык».
– Но ведь это лишь аналогии…
– Естественно, это не настоящий язык, а нечто вроде щупальца или щупа, с помощью которого глубинники пытаются изучать наш поверхностный мир.
– Логично. – Костя отыскал свои очки, водрузил на нос. – Ты гений, Олег! Как же я сразу не…
– Идем отсюда, – перебил Северцев физика. – У меня дурные предчувствия.
Не слушая Костю, он быстро направился вдоль обрыва к выходу из зала. Споткнулся об один из золотых слитков, рассыпанных по полу, но не остановился. Щупальце глубинника сбросило в шахту практически все, что находилось в зале, но все же слитков и монет оставалось еще достаточно, чтобы ими можно было набить пару ящиков.
– Давай подберем, – заикнулся Костя, нагибаясь за слитками.
Пол вздрогнул. Откуда-то издалека донесся низкий, раскатистый, сотрясающий все внутренности рык.
– Не останавливайся! – рявкнул Северцев, бросаясь к выходу.
Они промчались по кромке шахты, нырнули в проход, соединяющий зал с первым залом пещеры, пронеслись через него стремглав и ценой многих ушибов выбрались на свободу.
Пейзаж перед пещерой несколько изменился, что было видно и в сгущающихся сумерках.
Во-первых, исчез белоснежный «сугроб» – «ухо» глубинника, а «глаз» его, как бельмом, покрылся сетью трещин. Во-вторых, у приборов, оставленных Константином, стояли пять оседланных лошадей, на которых прибыли «ковбои». Тут же высилась груда золотых слитков.
Северцев сразу оценил этот подарок судьбы и направился к лошадям.
– Садись!
– Я не умею ездить, – пискнул Костя.
– Садись, если хочешь жить!
– Надо забрать аппаратуру…
– Потом вернемся, если уцелеем.
Северцев помог физику взобраться на лошадь, вскочил в седло сам, взял в руку узду Костиной лошади и стукнул пятками в бока своего коня:
– Н-но, родимый, аллюр три креста!
Такой скачки в жизни Северцева еще не было.
Он гнал лошадей так, что камни, скалы и деревья слились по сторонам в одну полосу. Лошади, умницы, понимали, что спасают не только всадников, но и себя, и мчались изо всех сил, инстинктивно выбирая единственно правильный путь.
Баба-скала и лик бога-зверя Ширем Мината остались за спиной, скрылось из глаз ущелье, ушла назад долина, а Северцев все гнал и гнал лошадей, пока не почувствовал границу опасной зоны.
На перевале они остановились.
Костя, скакавший с закрытыми глазами, вцепившись обеими руками в шею лошади, зашевелился и выпрямился:
– Что… уже приехали?
Северцев оглянулся.
Над горной грядой, в той стороне, откуда они бежали, встали дуги и струи бледного сияния, складываясь в морду зверя, чем-то напоминающего бога Ширем Мината. А затем прилетел гулкий, очень низкий, почти неслышимый ухом, звуковой удар.
Больно рванулось сердце в груди, заложило уши, глаза застлала красная пелена.
Вскрикнул Костя, испуганно заржали лошади. Однако беглецы были уже далеко от «горла» глубинника, и инфразвуковая волна потеряла свою смертельную силу.
Свет над горами погас.
Но Северцев и его спутник продолжали смотреть на конус горы Иикту и ждать появления новых чудес. Ждали долго, пока совсем не стемнело. Потом поняли: глубинник втянул все свои измерительные инструменты под землю и больше не появится. Последний инфразвуковой удар был его криком прощания.
Но Северцев чувствовал, что прощался с ними глубинник ненадолго.
Пришла пора контакта.
