Антон Орлов - Медсестра
Дверь в торцовой стене. Он сунулся следом, кто-то вытолкнул его обратно, и тут Эфра, неожиданно обернувшись, попросила:
– Пропустите, я его знаю.
Полутемный коридор, лестница на второй этаж. Уютное кафе с мебелью светлого дерева, кремовыми стенами и люстрой в виде букета стеклянных лилий. В своих мечтах Стефан допоздна засиживался в таких кафе и писал стихи за столиком в дальнем углу.
Здесь дальний угол отгорожен ширмой, расписанной золотыми павлинами, и за ней, похоже, кто-то есть, а в маленьком зале посетитель один-единственный – черноволосый парень лет двадцати восьми, с худощавым смугловатым лицом городского хищника и парой ножей на поясе. Окна от пола до потолка выходят на площадку с опустевшим помостом и до сих пор суетящимся народом.
Увидев Стефана, обладатель ножей вопросительно заломил бровь.
– Знакомый Эфры, – объяснил его товарищ.
Тот смерил гостя изучающим взглядом и слегка мотнул головой в сторону ширмы с павлинами, с выражением недоброго веселья на некрасивой, но живой и артистичной физиономии киношного злодея.
– Нет, – словно услышав невысказанную вслух реплику, возразила девушка. – Не из тех. Это поэт с Сансельбы, он был на Мархене проездом, лечился в нашей больнице. Его зовут Стефан. Можно, чтобы его тоже угостили обедом?
Стефана захлестнула жаркая волна благодарности – Эфра поняла, что он давно не ел, и хочет его накормить! – но в то же время предыдущий обмен странными взглядами и полунамеками оставил ощущение смутной тревоги: что имелось в виду, какой опасности он избежал, кто у них спрятан за ширмой?
– Угостить голодного поэта – святое дело, – усмехнулся «злодей». – Располагайся. Меня зовут Бранд, а это Дик.
Благодарно кивая – какое счастье встретить в большом городе хороших людей! – Стефан пристроил у стены свою сумку с пачкой афиш и банкой клея, повесил куртку, подбитую поеденным молью мехом саблезубой собаки. Куртка так себе, плебейская, зато за ботинки не стыдно.
Официант принес первое. Больше никто не появился – видимо, команда поддержки претендента арендовала кафе целиком, и посторонних сюда не пускают. Стефана разбирало любопытство: кто же в таком случае сидит за ширмой, кто там чуть слышно шепчется и звякает ложечками? Но главное не это, а изумительный суп из цветной капусты на мясном бульоне, целую вечность не ел ничего вкуснее!
– Ты пишешь эпиграммы? – поинтересовался Бранд.
– Я лирик, – выцеживая из наклоненной тарелки в ложку последние капли, возразил Стефан. – Иногда тянет на клоунаду, но сатира – не моя область.
– Подумай, вдруг получится. Нужны эпиграммы на претендентов, в первую очередь на Келларда, ставленника военных радикалов. Ты что-нибудь о нем слышал?
– Программа у него хуже ядовитого слизня на рулоне туалетной бумаги, а каша мне понравилась…
– У тебя что, одна еда на уме? Если пойдешь к нам, будешь каждый день завтракать, обедать и ужинать. Нам нужен хороший поэт-сатирик.
Пока Бранд говорил, официант собрал пустые тарелки, а Дик извлек из кармана и вдел в уши длинные серьги в виде изогнутых клинков, усыпанных рубинами. Теперь он стал похож на юного лесного демона, как их изображают на картинках, хотя на самом деле в Лесу не водится никаких человекоподобных демонов. Запомнить, готовый образ.
– Я не пишу о политике.
– Речь не о том, чтобы ты работал за кусок хлеба, – по-своему истолковал его несговорчивость Бранд. – За каждый стих будешь получать гонорар, а бесплатное трехразовое питание – это подарок нашего руководителя всем, кто работает в его команде. Чтобы мысли не жратвой были заняты, а делом.
– Я не могу, – печально и немного напыщенно возразил Стефан. – Если я возьмусь за политический заказ, ничего хорошего не получится. Уже проверено, в ополченческих лагерях меня в этом смысле эксплуатировали. Как в том анекдоте про ведро самогона: ну кисонька, ну еще капельку… Если вас интересует, могу предложить что-нибудь лирическое, про весну.
– Извини, нам пока не до лирики. Сейчас начинается большая драка – незаметная для непосвященных, но достаточно жесткая. Главным образом между Мерсмоном и Келлардом, остальная шушера не в счет. Когда начнутся состязания, они один за другим повылетают, и останутся только два серьезных претендента. Если выиграет Келлард, проиграют в том числе такие, как ты.
– Я не то чтобы не хочу, я просто не могу, потому что во мне этого нет, – безнадежно вздохнул Стефан.
Как объяснить такие вещи человеку, далекому от литературного творчества? Он попытался подобрать образное сравнение, чтобы проиллюстрировать самую суть, но тут вербовщик взглянул на сидевшего сбоку «лесного демона» и закатил глаза к стеклянным лилиям:
– Ага, опять… Послушай, сколько можно? Стоило мне на две-три минуты отвернуться… Живо снимай.
– Ты про что?
– Сам знаешь про что, – передразнил Бранд. – Лорд сказал, что в следующий раз за бижутерию тебя прибьет.
– Почему нельзя? Красиво же…
– Потому что келлардианцы и так на нас карикатуры рисуют, а если мы будем выглядеть как на их дебильных картинках, это не добавит нам популярности в глазах определенной части населения, усвоил?
Поджаристые котлеты с картофельным пюре, и все щедро посыпано рубленой зеленью. Должно быть, так кормят в райских столовых тех, кто хорошо себя вел в этой бренной жизни… Стефан набросился на второе в одиночку, в то время как Бранд и Эфра уговаривали своего младшего сподвижника не испытывать судьбу.
– Когда ты героически сцепился с тремя келлардианцами, лорд потом залечил порезы, но если он сам тебе лицо разрисует, не поможет никто. Будь умницей, не нарывайся. Это моя личная просьба, понял?
– Разве что я окажу первую помощь, – добавила Эфра. – Антисептиком обработаю, швы наложу – и все, я ведь медсестра, а не колдунья.
Убедили. Дик с угрюмым видом снял рубиновые сережки.
– Дай сюда, чтобы исчерпать вопрос, – Бранд протянул руку. – Потом верну.
– Я тебе, что ли, сам за себя не отвечаю? – прошипел Дик.
– Иногда нет.
– Хорошо, выбирай оружие.
– Помнишь условие лорда? Дуэли между своими – до первой крови. А эту красоту отдай лучше мне.
– Сначала мы должны победить, а потом сможем жить так, как нам хочется, – снова поддержала Бранда Эфра.
Дик упрямо закусил губу и стал похож на обиженного подростка, у которого взрослые отбирают любимую цацку.
Заскрипела отодвигаемая ширма, и Стефан невольно повернул голову в ту сторону.
Дамская компания в капорах с непроницаемыми черными вуалями. Все понятно… Он ощутил смесь жалости, отвращения и вины, как всегда, когда сталкивался с уродливыми женщинами. Это же неправильно, несправедливо, женщины должны быть красивыми, и никак иначе…
