Фрэнк Перетти - Пророк
Джон решительно ударил ладонью по дивану.
– Отец... нам нужно поговорить. Да. С глазу на глаз. Мы должны... да, мы действительно должны во всем разобраться!
Он поднялся с дивана и прошел к телефону, но потом заколебался. Это не лучший способ выяснить отношения. «Может, мне стоит позвонить ему завтра. Может, нам стоит просто позавтракать вместе. Мне нужно время, чтобы остыть, справиться с чувствами».
Телефон находился на столе в кухне, рядом с дверью балкона. Джон снова услышал плач ребенка. Нет... Теперь, похоже, плакали сразу два ребенка. Возможно, даже три.
Но, похоже, плакал и взрослый. Или двое взрослых? Или трое? Да что там, собственно... Джон отодвинул дверь и шагнул на балкон с железным ограждением.
Стоял чудесный вечер; теплый ветер приходил с холмов и струился сквозь каменный лес центра города, который сейчас лежал внизу праздничным морем янтарных, золотых и серебряных огней. На западе, часто расчерченная силуэтами небоскребов, тянулась розовая полоса закатного неба, на которой четко вырисовывалась зубчатая гряда отдаленных гор.
Джон напряженно прислушался. Шум транспорта здесь практически никогда не стихал. Хотя окна дома выходили на небольшой жилой квартал, с одной и другой стороны его тянулись оживленные транспортные магистрали, а всего в нескольких кварталах ниже по склону холма проходила междугородная трасса. «Странно, подумал Джон, – что в таком шуме я слышу так ясно и отчетливо детский плач. Может, это завывания какой-то сирены или громко включенное радио. Может, у котов настал брачный сезон...»
Нет, подожди-ка минутку. Вот снова. Чей-то плач. Бесконечно горестные стоны. Один голос. Теперь два. Исполненные муки стенания. Три голоса?
Может, семейный скандал у кого-то из жильцов? Черт. Почему они не закрыли окно, если собирались давать этот концерт?
Да, звучало сразу несколько голосов, теперь он различал ясно. Но откуда они доносились? Джон наклонил голову в одну сторону, потом в другую, прислушиваясь. По не понятной причине он не мог определить направление. Казалось, плач доносится со всех сторон сразу.
Новые голоса – некоторые тихо всхлипывают, некоторые жалобно стонут, некоторые произносят какие-то слова. Женские голоса, мужские голоса... высокие и низкие, тихие и громкие...
О черт. Вероятно, это телевизионная передача... Тут в каждой квартире по телевизору, и все они настроены на один канал: идет какой-то фантастический фильм ужасов или что-то вроде. Ну конечно.
Один голос говорил что-то, просто произносил слова, захлебываясь от плача. Джон не мог разобрать слова: слишком много других рыдающих голосов, слишком сильный шум транспорта, слишком громкий свист ветра.
В нем проснулось любопытство. Джон попытался сдержать его вопросом: а мое ли это дело? Но потом прогнал сомнения, напомнив себе, что он все-таки журналист, – или, по крайней мере, был им до того, как стал теле ведущим, – а где-то, возможно, рядом, разворачиваются интересные события. «Так, что же мне делать? – на мгновение задумался он. – Ладно, я в спортивных брюках. Надену кроссовки. Чудесный вечер для прогулки».
Он ушел в глубину квартиры и схватил свитер. Потом, повинуясь внезапному порыву, схватил сотовый телефон. Если там происходит что-то интересное, он должен иметь возможность немедленно связаться с отделом новостей или даже с Оуэном Весселом, режиссером одиннадцатичасового выпуска. В конце концов, он находился прямо здесь, на месте событий.
Джон выскочил из двери, пробежал по коридору и вниз по лестнице, по пути рассчитывая время. «Так, посмотрим. Сейчас около половины десятого... Значит, до следующего выпуска осталось полтора часа. Если съемочная бригада подъедет в течение получаса, мы успеем доставить запись на студию к половине одиннадцатого. Возможно, сюда придется выслать микроавтобус с оборудованием, чтобы сделать прямой репортаж. Да, точно, не упускай такого случая... если там действительно что-то происходит, это сработает. Но кого же можно вызвонить в такой час?»
Джон выбежал на тротуар. Теперь напрягать слух не приходилось. Голоса звучали ясно и чисто, словно колокольный звон, неслись со всех сторон, с одного и другого конца улицы. Стоны, плач, жалобные вскрики, рыдания...
»...Помогите... – послышалось Джону. Потом снова слова, едва различимые сквозь другие звуки, сквозь нестройный хор других голосов: – ...помогите...»
Это не телевизор. Боже мой, кто-то попал в беду!
– Эй! – крикнул Джон. – Вы слышите меня?»...Умираю...» Ему показалось, он отчетливо расслышал это слово – произнесенное другим, более низким голосом.
– Где вы? – громко спросил Джон. Потом подумал: «Хороший вопрос». Похоже, они находятся повсюду. И кто они? И что приключилось со столькими людьми в одно и то же время? Здесь явно было что-то неладно.
«Осторожнее, Джон, осторожнее».
Он замер на месте и стал прислушиваться дальше.
Теперь за звуком ближних голосов он различил отдаленные крики, исполненные боли, а за ними... еще крики и плач, которые сливались в длинный, нескончаемый стон, подобный скорбному стону ветра, подобный далекому ропоту океана.
Сердце его застучало учащенно. Он напряг мускулы, готовый броситься в бегство. Он испугался. Страх, настоящий страх вползал в его душу. До этого момента Джон не предполагал, что здесь есть чего бояться, но теперь испугался не на шутку: «Я оказался в самой гуще каких-то событий. Здесь происходит нечто ужасное, и я не понимаю, что именно. И это причиняет боль множеству людей, а значит, может причинить боль и мне».
Он осмотрелся, взглянул в один и другой конец улицы, поднял глаза на электрические провода и ветви деревьев, обвел взглядом освещенные окна квартир, огни вечернего города. Он не заметил ничего необычного, ничего зловещего или таящего угрозу. Но от этого все происходящее показалось только более зловещим, более ужасным.
Голоса не стихали. Джон понял, что может говорить сколь угодно громко, но останется не услышанным.
Довольно. Он принял решение. Он поверил в реальность происходящего. Джон спрятался за телеграфный столб – чтобы здесь ни творилось, позаботиться о безопасности не помешает – и быстро набрал номер отдела новостей на сотовом телефоне.
– Привет. Это Джон Баррет. У меня здесь интересный случай. Дайте мне Оуэна.
Он убедил Оуэна. Новости Шестого канала держали оператора, выезжающего по вызову. Они пришлют его. Джон сам сделает прямой репортаж.
После звонка на студию Джон позвонил в полицию и сообщил о странных событиях.
Потом он осмотрел себя. Боже! Он не может делать прямой репортаж в футболке! Джон бросился обратно в дом, взлетел по лестнице и ворвался в квартиру, тяжело дыша и обливаясь потом. Он сдернул футболку, вытер мокрое от пота тело влажным полотенцем, потом лихорадочно пошарил в платяном шкафу и наконец остановил свой выбор на обычной рубашке – он оставит верхнюю пуговицу расстегнутой – и красной ветровке.
