Хьюз Зак - Планета вечного холода
— Все, что тебе следует знать, это научиться понимать, когда приборы показывают, что на корабле имеются какие-то неисправности. В этом случае тебе нужно будет позвать меня.
Но Рут была очень любознательна. Она стала штудировать всякие учебники и вскоре удивила Дэвида своим умением расшифровывать показания компьютера и дифференцировать информацию.
Все шло очень хорошо. Они уже давно не проводили так много времени вместе. Они обнаружили, что любят одни и те же книги и фильмы, что придерживаются сходных консервативных политических убеждений. Им даже нравились одни и те же вина и одна и та же еда. Им трудно было дискутировать, потому что они мыслили практически одинаково. И только когда Дэвид начинал настаивать на том, что Рут должна жить в комфорте и даже в роскоши, она не соглашалась с ним и начинала спорить.
— Черт возьми, Рут, у меня столько денег, мне их просто девать некуда. Почему ты не хочешь воспользоваться ими? Ты могла бы путешествовать сколько угодно.
— Я и так путешествую каждый год, — говорила она.
— Знаю я эти познавательные поездки с группой, состоящей из одних учительниц, среди которых, в основном, старые девы.
— Но я тоже учительница и старая дева.
— Извини, — сказал он.
— Нечего извиняться. Я сама выбрала мой образ жизни. — Она улыбнулась и коснулась его руки. — А почему ты не женишься?
Он пожал плечами.
— Я не знаю. Потому, наверное, что не встретил еще Девушку такую же красивую, как Шиба.
Она засмеялась.
— Или такую, как ты, — сказал он. — Ни с одной женщиной мне не было так интересно разговаривать, как с тобой.
Она задумалась.
— Что ж, старина Дейв, раз уж ты об этом заговорил, то знай, что я тоже искала мужчину, вроде тебя, еще в те годы, когда думала, что выйду замуж или заведу себе любовника. Может быть, близнецы семейства Вебстер слегка ненормальные? — Она задала этот вопрос без задней мысли, но память вдруг воспроизвела давно забытый эпизод. Ей было пятнадцать лет, и ее в первый раз поцеловал мальчик по имени Джон Форм, довольно красивый парень. Целуя ее, он просовывал язык ей в рот. Она, в недоумении, пришла к своему брату спросить, не является ли такой поцелуй признаком плохого тона, и не опасно ли это для здоровья.
— Ну, сестренка, так все целуются, — сказал Дэвид. — Это называется глубоким поцелуем.
— Мне это не нравится, — сказала она. — А тебе?
Он подмигнул ей и улыбнулся.
— Мне очень нравится. Может быть, этот Джон Фостер не умеет целоваться, — предположил он. Внезапно он обнял Рут.
— Слегка приоткрой рот.
Она разжала губы и испытала блаженство, когда он поцеловал ее, и его язык коснулся ее языка. Но она попыталась скрыть свое возбужденное состояние. Она сказала:
— Примерно так поцеловал меня Джон.
Дэвид все говорил. Он опять стал ее дразнить.
— Если так, то это твоя вина.
— Чушь.
— Ты же сама себя такой сделала. Привередливой, расчетливой, умной…
— Умной? Боже мой, я кажусь себе такой древней.
— …и довольно красивой.
— Ты говоришь это только потому, что, мы очень похожи друг на друга.
— С тобой легко общаться.
— А, вот в чем дело. Ты просто чертовски ленивый человек и не можешь долго ухаживать за женщиной.
Он усмехнулся.
— Может быть.
Уже далеко не первый раз во время разговора они начинали как бы флиртовать друг с другом. Теперь, когда прошло столько лет после того, как он поцеловал ее, она хотела бы знать, испытал ли он тогда такое же блаженство, какое испытала она.
«Фрэн Вебстер» между тем находился в открытом космосе на расстоянии многих парсеков от ближайшей звезды.
— О, Боже, — сказала Рут, увидя Млечный путь, Боже, как красиво.
Ядро галактики, состоявшее, будто бы из миллионов бриллиантов, сияло в стороне от космического корабля.
— Я завидую тебе, — сказала она, — потому что ты уже видел это раньше.
— Но я никогда такого не видел, — сказал он. — Это мое первое путешествие за пределы галактики. — Он положил руку ей на плечо. — Я именно с тобой хотел увидеть эту красоту.
— Спасибо тебе за эти слова.
— Пожалуйста.
— Мы можем задержаться здесь?
— Конечно. Мы уже готовы к новому перелету, но пусть генератор еще немного подзарядится.
Она баловалась с оптическими устройствами. Ближайшие звезды становились на экране отдаленными, а потом приближались, приближались, и она вновь наслаждалась величественным зрелищем, находящимся прямо у нее перед глазами.
— Пошли, — сказал Дэвид.
— Куда?
— Туда, — он показал на изображение на экране.
— Да, — да, — прошептала она, полагая, что он просто романтизирует ситуацию, как поэт или мистик, но он взял ее за руку и повел к центральному люку. Дэвид помог ей одеть сверкающий скафандр. Ее охватила нервная дрожь, когда крышка внутреннего люка закрылась за ними, и открылась другая крышка, выпускающая их в темноту космоса. Такого она не могла себе раньше даже представить. Она не сопротивлялась, когда Дэвид, прижимая ее к себе, присоединил к ее скафандру трос и увлёк ее за собой. Она вскрикнула, вдруг испугавшись по-настоящему.
— У меня от твоего крика уши заложило, — сказал он ей через переговорное устройство.
— Я хочу назад, — с трудом произнесла она, задыхаясь. Они, находясь в состоянии невесомости, удалялись от звездолета. Она чувствовала себя беспомощной. Она дернулась и прыгнула вперед. Они оба полетели в космическую пустоту, удалившись от корабля настолько, насколько хватило троса. Потом они остановились.
— Рут!
Его голос достиг ее.
— Я хочу, чтобы ты посмотрела.
Он повернул ее лицом к галактике, которая была похожа на замутненный драгоценный камень, висящий в безбрежном пространстве космического океана, эфемерный и такой красивый, что испытывала чувство благоговейного страха при виде его. Под ними была такая темная пустота, что Рут должна была долго вглядываться в нее прежде, чем заметила маленькие, едва видные точки — это были другие галактики, такие же большие или даже, может быть, больше той, что была рядом с ними.
— Боже мой, Дэвид.
— Да. Ты все еще хочешь вернуться?
— Нет, не сейчас, — засмеялась она. — Мне надо поменять трусы, но не сейчас. — В тот момент, когда она страшно испугалась, она описалась, но стыда по этому поводу не испытывала.
— Можно почувствовать эту красоту только находясь в открытом космосе.
— А вот это, сэр, совершенно неточное объяснение, за которое я ругала бы своих учеников.
— Прости меня ради Бога.
— Но я понимаю, что ты хотел сказать.
