Сергей Жемайтис - Багряная планета
— Сейчас уходим, — сказал Антон. — Только пусть Туарег немного покопает в этом доме.
— Даю десять минут, — неохотно согласился Вашата.
Как хорошо, что мы оставили Туарегу лопату. Он выкопал амфору незнакомой формы, тяжелую, покрытую липкой пылью, кусок стекловидного вещества, матового от времени, множество черепков из материала, похожего на пластмассу, и несколько странного вида прямоугольных пластинок с множеством отверстий разного диаметра, как потом определил Макс — от микрона и до трех миллиметров. Пыли на них не было, отверстия не засорены, когда Антон взял одну из пластин, она стала менять цвета, как шелковое полотно под разными углами к источнику света.
— Судя по вибрации, она как будто звучит! — сказал Антон и опустил пластину в сумку Туарега.
— Хватит на сегодня, — сказал Вашата, — возвращайтесь той же дорогой.
Прежде чем уйти, я заставил Туарега расчистить от щебня кусочек мостовой на площади. Она оказалась выстланной фиолетовыми плитами.
Наш обратный путь Макс использовал для съемки фильма.
— Теперь идите вы вперед. Туарег — позади. Вот так! Отлично! Какое освещение! Ив нагибается, поднимает… Да поднимай что угодно! Не забывай, что мы открыли марсианский город и здесь каждый камень — ценность. Стоп! Антон, возьмись за остатки стены. Прекрасно! Пошли дальше… — И так всю дорогу до самого корабля Макс заставлял нас задерживаться, брать в пригоршню песок, рассматривать камни, делать величественные жесты в сторону гор, глядеть на небо, усеянное звездами при ярком солнце. Мы безропотно подчинялись, зная, что Макс работает для истории.
Когда мы подрулили к лифту, возле него нас нетерпеливо ожидал Зингер, чтобы уложить всю нашу добычу в грузовой отсек.
Мы сидели в столовой, стерильные после обработки под серией душей.
Антон сказал:
— Мы могли еще часика два порыться в пыли веков. Вот куда бы забросить настоящую археологическую экспедицию со всем оборудованием.
— Так и будет в следующий раз, — улыбнулся Вашата. — Пока Макс занимался съемками, я принял ролик из Космоцентра. Сплошные поздравления и рукопожатия. Судя по всему, ученые набросились на снимок нашей рыбы и пейзажи развалин. Представляете, что творится сейчас, когда они получили записи сегодняшнего дня! Ох, попадет нам по первое число за фреску, особенно мне достанется. Ведь у нас уйма инструкций на все случаи жизни на Марсе, даже, как вы знаете, разработаны системы контактов с местными обитателями. Сегодня Андреев выступил с повторением лекции, что читал нам перед отлетом.
— Насчет «враждебной жизни»? — спросил Антон.
— Точь-в-точь в тех же выражениях. Повторил для прессы и телезрителей. Ему еще раз хочется убедить всех и себя самого, что он сделал все для успешного полета «туда и обратно». Надо и его понять — необыкновенная, мучительная ответственность. И все же…
— Мне это непонятно, — сказал Антон. — Надо всегда быть тем, кто ты есть.
— Да, но он теперь Главком Космоцентра. Должности всегда накладывали отпечаток. Вот я, например… Как, ребята?
Мы с Антоном переглянулись.
— Бывает, — сказал Антон.
— Да-а? Серьезно?
— Не часто, ты умеешь сдерживаться.
— Стараюсь. Вы тоже не сахар. Вот сегодня, говорю — кончайте раскопки, а вы еще стали площадь разметать.
— Но фиолетовые плитки! — сказал я.
— Плитки плитками… — поморщился Вашата.
— А престиж! — сказал Антон, толкая меня в бок.
Вашата улыбнулся:
— Бывает. Иногда обволакивает чувство собственной необыкновенности. Кажется, что ты теперь «сам не свой», принадлежишь истории! Вот с этого и проникает в нас вирус исключительности.
— Какая там исключительность, — Антон махнул рукой. — Из пятисот кандидатов мог лететь каждый, просто нам повезло.
— Я тоже так думаю… И все-таки прошу выполнять мои указания все без исключения.
— Ну это ясно, — сказал Антон.
— Извини, — сказал я, — за плитки.
— Все. Не будем забывать, что мы попали в необычную среду. Надо быть собранней. Контролировать каждую мысль, каждый шаг. Я все не могу понять, каким путем пробрались к нам кактусята. Значит, что-то нарушено. Вы сегодня, наверное, ругали меня за добавочную дезинфекцию.
— Ругали, — признался Антон. — Ругали и понимали, что надо.
— Надо, ребята!.. Но где же Макс? — Он не выключил видеофон. — Макс, ты не упаковал себя в контейнер с огорчения, что я лишил тебя свободы передвижения по планете Марс?
На экране появилась стена нашего хранилища со множеством гнезд с контейнерами. Потом показался шлем и за его стеклом оторопелое лицо Зингера.
— Вот, — сказал он, подняв амфору. На ее теперь чистом боку появился красочный морской пейзаж. — Видали? — спросил Макс звонким мальчишеским голосом. — Я слегка протер — и появились краски, и все время меняются, он живой. Смотрите, какой цвет воды и на нем множество яхт. Ребята! — Он повернул амфору, и там знакомая уже мне девочка сыпала из прозрачных ладоней оранжевый песок. И мы встали и почти вплотную придвинулись к экрану, пораженные больше, чем вчера, когда увидели развалины. У нас всегда теплилась надежда обнаружить следы ушедшей жизни. Сейчас же мы были не подготовлены к необыкновенному явлению, у нас не было объяснений увиденному. Макс позволял нам поочередно любоваться изображениями на стенках сосуда, и мы не могли оторваться от них.
— А теперь послушайте, как звучит эта вазочка! — Он поднял амфору к мембране шлема. — Странная музыка, не правда ли? Вы не находите? Наверное, корпусу амфоры передается малейшая вибрация, хотя непохоже. Будто в ней самой источник звучания.
— Скорее всего разболталась какая-то техническая деталь, — сказал Антон, — хотя, что мы знаем об их технике! На каком принципе основаны эти «живые» гравюры? Уму непостижимо! Пролежали столько тысячелетий, а может, и столетий — и никаких изменений. Мне становится не по себе, когда я вспоминаю про фреску с антилопами.
— Что-нибудь еще случилось? — спросил настороженно Вашата.
— Да я их видел до этого!
— Час от часу не легче.
СВАЛКА МУСОРА
В этот вечер мы долго не ложились спать, в нарушение «Инструкции о суточном распорядке в длительных полетах в космическом пространстве, а также на планетах Солнечной системы, исключая Землю». Пришел Макс в совершенно невменяемом состоянии, посолил сладкий кофе, положил в кружку масла и, обведя нас взглядом, спросил:
— Что я делаю?
— Кофе по-марсиански, — ответил Антон.
— Ты еще можешь шутить, а у меня в глазах та девочка. Если смотреть на изображение пристально, оно увеличивается, полное впечатление реальной картины. Я все думаю, что с ними случилось? Судя по тем крохам, что нам посчастливилось найти, мы в стране великой цивилизации. Я теперь твердо уверен, что каким-то непостижимым путем они воздействуют на нашу психику. Стремятся передать нам информацию о себе.
