Юлия Латынина - Проповедник
Террорист, одетый горцем-охотником, упал перед своей жертвой на колени, вопя о справедливости и протягивая прошение, когда тот утром выходил из автомобиля. Вице-префект ласково его поднял и получил удар ножом прямо в сердце.
— Вы и ваши молитвы, — сказал я, шваркнув газету ван Роширену на стол.
Он прочел — у него стал грустный вид.
— Да, — сказал он, — я сделал ошибку. Что ж, один Господь не ошибается.
Мне вдруг представилось мертвое лицо вице-префекта, он оскалился и жалобно проговорил, как вчера: «Мне надо обязательно встретиться с вами, господин ван Роширен».
До последнего срока оставалось семьдесят дней.
Глава третья
Следующий день был пятница, и начиная с полудня, сотрудники стали потихоньку уезжать на фермы, на три дня и даже больше, я намеревался прихватить понедельник.
Наша с Агнес ферма была в Кипарисовой долине, в трехстах километрах от столицы. В этом году мы летали туда на вертолете. В прошлом году поездка на автомобиле обходилась в три кредита, а на вертолете — в десять кредитов. Но в этом году лететь стало дешевле, потому что несколько князьков по дороге требовали плату за мосты и перевозы. Президенту они объясняли, что так делали их отцы и деды, а при иностранцах ссылались, что вот строят же на Земле дороги и берут плату за проезд. Два месяца назад Филипп Деннер вызвал к себе одного из этих князьков. Тот вошел в кабинет, выслушал все доводы землянина, вежливо всадил в стенку над его головой две пули и смылся из здания, прежде чем охранники оторвали свои зады от кресел.
Мелкие князья Асаиссы не служат ни Президенту, ни полковнику, они служат себе. Они отлично дерутся, пока ими никто не командует. Они любят свободу и полагают, что свобода состоит во владении рабами и убийстве себе подобных; и они знают, что чем больше несогласия в стране, тем больше у них свободы.
Хотел бы я видеть, как ван Роширен будет проповедовать мир и покаяние этим диким котам.
Через три часа наш вертолет завис над другим миром.
Пропали президенты и чиновники с влажными руками, пропали террористы и ворохи отчетов, пропала городская грязь и сумасшедшие проповедники.
Внизу распахнулась Кипарисовая долина.
Вдали, у края долины, кончалась неровная кромка гор в белых шапочках с узкими, будто нарезанными мечом, ущельями. Горные духи топили свои шатры: горы курились. Начиналась весенняя засуха. Вся долина была перерезана отчаянно-рыжими пыльными дорогами и серебристыми каналами, там и сям на холмах были разбросаны плоские домики под черепичными крышами, и до самых гор, куда ни взгляни, тянулись ровные сады вирилеи, усыпанной ярко-красными цветами с оттопыренной синей нижней губкой. У Бродячего Перевала на залитой солнцем скале торчал, как шляпка строчка, замок того самого старого князя, который два месяца назад упражнялся в стрельбе над головой Филиппа Деннера, и во дворе замка бил крыльями игрушечный белый вертолет.
Солнце уже шло на посадку: над горами тянулись плоские золотистые облака, словно кто-то набросал в небо дынных корок.
Секрет преуспеяния компании состоит в том, что все служащие, решительно все, любят выращивать вирилею. Не владеют предоставленными компанией фермами. Не проводят на фермах выходные дни. Не получают главный доход от продажи вирилеи. А любят ее выращивать. Она не растет у человека, который ее не любит. Такой человек чахнет и бурчит, и через год его вышибает с планеты.
Вирилея — это не наркотик, когда ее пьешь, но это наркотик, когда ее выращиваешь. Фермеру нельзя без вирилеи. Даже справа и слева от ворот надо посадить два деревца, мужское и женское. Когда рождается ребенок, сажают третье. За этими деревцами ухаживают вручную, наряжают и кормят. Их называют деревцами-чиновниками, потому что они передают твои приказания другим деревьям. Они очень сильно зависят от настроения хозяина. Я заметил, что в их присутствии лучше не ругать туземцев.
Когда рассказывают, как был убит Исинна, обычно начинают с того, что «царь перестал появляться в своем саду, и его дерево больше не говорило ему, что хорошо, а что плохо». Говорят, что во дворце Дасака Первого деревце-чиновник цвело круглый год. Царь наряжал его в парчу и бархат.
Я точно знаю, что Джек Митчелл с соседней фермы зарыл под корнями своего деревца телевизор: пусть смотрит. А Лайош Варда, другой мой сосед, сделал вот что: взял большой рекламный щит, поставил его немножко боком к своему деревцу, так, чтобы не загораживать солнце, и слово в слово переписал ту невнятицу, которую компания пишет на желтых фирменных упаковках вирилеи: «Это удивительное растение, культивируемое жителями отдаленной планеты не одну тысячу лет, уникально по своим качествам. Семь ягод вирилеи позволяли охотнику семь дней, не останавливаясь и не передыхая, преследовать зверя. Напиток из ягод вирилеи улучшит ваше самочувствие, повысит работоспособность и сделает ваши решения безошибочными без каких-либо вредных последствий. Пейте вирилею — и вы не ошибетесь!»
У Лайоша каждый год отличные урожаи.
Петухов в жертву, конечно, режут все.
Самое красивое — это созревшая вирилея. Видели когда-нибудь связку разноцветных воздушных шаров? Теперь уменьшите их в двадцать раз и привяжите к ветвям, и так до горизонта. На Новой Андромеде, как и на любой планете, где в атмосфере много гелия, такой способ размножения весьма распространен: поверх семени образуется пузырь из гелия. Когда семена созревают, ножка пузыря пересыхает, он взлетает в воздух и летит, пока стенки его не потеряют эластичность. Ягоды созревают не сразу, и у ленивого хозяина урожай запросто может улететь.
Когда человек идет по полю, деревья сразу чувствуют, хозяин это или гость, и меняют цвет. Когда великий царь Дасак навещал свои сады, синие ободки у цветов пропадали, они становились красными, как его мантия, и почтительно склоняли головки.
Меньше всего это понимают газетчики. Газетчики пишут всякую чушь. Пишут, что компания, усвоив местные феодальные порядки, платит за службу не деньгами, а землей. Что мы живем на фермах, как бароны в средневековых замках, только вместо котлов с кипящей смолой завели минометы. Теперь они пишут, что бароны захотели завести крепостных…
Крепостных! Да я в жизни не подпущу ни одного туземца к своему саду!
Через десять километров от меня начинаются поля одного туземца, не знаю, как его зовут, Расси, кажется, или Нисси. Как я его подпущу к своему саду, если мое поле красное с синим, а его — зеленое, как протухшая котлета? Его вирилея еще не цветет — я заметил, когда подлетал!
Этот человек снимает со своего поля урожай вчетверо меньше моего, потом его рабы (у него-то рабы есть, штуки три или четыре, асаиссцу нельзя без раба — теряет лицо) растащат половину, потом еще треть пропадет просто так, а потом к нему прилетит какой-нибудь журналист с Земли, и этот Расси или Насси даст интервью: «Вся Галактика пьет вирилею, но я не в силах прокормить свою семью! Служащие компании проводят в саду два дня в неделю, но компания дает им машины и улучшенные семена. Я провожу в саду семь дней, но у меня нет ничего, кроме моих рук». Все верно. Я, может, и провожу в саду два дня, но не разгибаю спины. А туземец — да, проводит в саду неделю, лежит животом кверху и греется на солнце.
