Семен Слепынин - Сфера разума
Элизабет настойчиво предлагала шефу еще какие-то книги.
- Что это? - спросил он.
- Фантастические произведения самого Пьера Гранье.
- Не надо,- Мурлыкин махнул рукой.
- Как не надо,- возразила Элизабет,- в самый раз. Его книги расскажут больше, чем экран. В творчестве художник проявляет свою личность, его произведения - это его духовный и нравственный автопортрет.
"Умница",- отметил я. Аристарх Фалелеич подумал и улыбнулся.
- А ведь дельно говорит.
Он взял у нее три книги. И одна из них - жуткая фантасмагория "Черный паук". Мурлыкин бережно полистал этот роман, а потом посмотрел на меня с любопытством и уважением.
- Так это ты придумал Черного паука?
Я кивнул.
- Врет,- угрюмо упорствовал мистер Ванвейден.- Спецпроверка. Нужна спецпроверка.
- Ладно,- сдался Аристарх Фалелеич.- Против спецпроверки не возражаю. Вот ты и проведешь ее.
- Опять я,- недовольно проворчал Ванвейден, но ослушаться не посмел. Он защелкнул на моих запястьях стальные наручники, похожие скорее на кандалы, и со зловещей усмешкой сказал: - Через несколько часов сниму.
"Ерунда,- успокаивал я себя.- Снимет кандалы и расшифрует показания датчиков". В кандалах, как я понимал, вмонтирована микроаппаратура, регистрирующая мои самые затаенные мысли, чувства и настроения. Скрыться от этого микросоглядатая, притвориться иным, чем я есть,- невозможно. И я решил быть самим собой. Будь что будет.
Тем временем директор департамента подозвал одного из служащих и вручил ему "Черного паука".
- Бестселлер. Размножить и распространить.
Служащий бегом кинулся выполнять поручение.
- А самого автора отпустим,- сказал Мурлыкин.- Пусть пока живет. Ценный экземпляр!
Вместе с Элизабет я вышел в приемную. В груди бродила, плескалась животная радость: я уцелел! Я им нужен! На пиджаке светился квадратный знак, дающий право жить. На нем даты моего прежнего земного бытия и указано, что владелец его - писатель и что он "достаточно бесчеловечен". Внизу, правда, красным предупреждающим огнем горели слова: "Вызывает сомнения". Но они погаснут, как только снимут кандалы. Однако Элизабет, взглянув на кандалы, озабоченно покачала головой.
- Неплохо бы найти историческое лицо, которое может подтвердить, что вы Пьер Гранье. Немца или француза, вашего современника. Знаете здесь кого-нибудь?
- Никого.
- А д'Артаньян?
- Мушкетер? - удивился я.- Он здесь?
- Здесь,- улыбнулась Элизабет.- Забавный молодой человек. Пользы от него мало. Но ему разрешили жить, потому что он безвреден.
- Он не сможет удостоверить мою идентичность,- с сожалением сказал я.- Это персонаж литературный.
В коридоре меня поджидали Усач и Крепыш, мои простоватые и смешные конвоиры. Я был почти счастлив. С ними я чувствовал себя куда свободнее и безопаснее, чем в обществе страшного мистера Ванвейдена и добродушного с виду Мурлыкина.
- Отпустили! - обрадовался Усач.- С удовольствием буду служить ему.
Крепыш все еще хмурился, но с Усачом согласился.
- Я тоже готов работать с этим типом, хоть он и зануда.
- Ну и везет же мне сегодня,- рассмеялся я.- То подонок, то зануда. И почему зануда?
- А кто обзывал нас воронами, а потом дураками?
- Извините, братцы,- с чувством сказал я.- Идемте домой.
Вышли на улицу, и первое, что бросилось в глаза,- новый книжный магазин. Перед ним толпилось множество изгнанников. Расталкивая друг друга, каждый стремился протиснуться к лотку и схватить книгу. "Какая однако, культурная страна,- удивлялся я.- Сколько книголюбов".
Размахивая дубинкой, подскочил какой-то тип в новенькой полицейской форме и с ромбовидным знаком литературного персонажа на груди. Как я догадался чуть позже, это был знаменитый чеховский унтер Пришибеев.
- Нар-род, не толпись! - кричал он и лупил дубинкой по спинам книголюбов.Р-разойдись!
- Осторожнее, болван! - возмущались в толпе.- Не видишь разве? Книги. Это разрешено.
Я протолкался вперед и увидел на лотке внушительные стопки моего "Черного паука". Вот этот роман и вызвал у нечистой силы ажиотаж: книга шла нарасхват. Раньше, в прежней жизни, такой успех привел бы меня в самовлюбленное и счастливое настроение. Но сейчас я отвернулся от лотка со стыдом и унынием. Тем более, что самого автора вели под конвоем и в кандалах.
На центральной площади, между Парламентом и страшным собором Парижской богоматери, тоже колыхалась толпа.
- Катастрофа! - слышались возбужденные голоса.- Автомобильная катастрофа!
Решительно работая локтями, из толпы выбрался уже знакомый мне субъект в кавалерийской бурке и разочарованно махнул рукой:
- Ничего особенного. Никого не раздавило.
Толпа понемногу рассасывалась, а когда вдали замаячила фигура унтера Пришибеева, исчезла совсем. На опустевшей площади - черная "Волга" с помятой фарой и врезавшийся в нее роскошный "Опель-рекорд". За его рулем сидела покрасневшая от смущения молодая девушка. Она открыла дверцу, вышла и завертела головой, не зная, куда деваться от стыда.
- Не умеешь, не берись! - сердито прогремел водитель "Волги" и тоже вышел из машины.
"Алкаш",- обрадовался я. Подступая к сконфуженной девушке, Алкаш потрясал кулаком и кричал:
- Не берись, говорю, за руль. У, старая ведьма!
Девушка и в самом деле мигом стала дряхлой сгорбленной каргой, села на метлу и улетела. Да так проворно, что полицейские только рты разинули.
- Тьфу, нечистая сила,- хмурился Алкаш. Но увидев меня, просиял: Дружище! Жив!
- Жив. Директору департамента я понравился,- не без бахвальства ответил я.- И знаешь, почему? Именно я придумал...
Хотел сказать: "Черного паука", но передумал. Опять как-то нехорошо стало, стыдно. Если Алкаш узнает, будет ли он меня уважать? Вряд ли.
- Однако что это? - спросил Алкаш.- Кандалы? Спецпроверка? Скверное дело.
- Ерунда. Снимут показания датчиков, и все.
- Снять-то снимут. Но выдержишь ли? Три дня назад один монах не выдержал кошмаров и в ужасе что-то наговорил на себя. Заподозрили, что он разведчик. По дороге в "цедепе" он скончался.
- Не пугай. Меня сейчас беспокоит вон тот исторический.
- Гадкий тип,- согласился Алкаш, увидев того самого невзрачного господина с наклеенной улыбкой, не спускавшего с меня липкого взгляда.- Как-то он и ко мне прицепился, словно банный лист. Еле отвязался. Его здесь ценят.
- Кто он в историческом прошлом?
- Агент царской охранки. На машине мы удерем от него.
Я уселся рядом со своим приятелем. Но с конвоирами вышла заминка, немало меня позабавившая. Я и в дальнейшем я цеплялся за каждый смешной пустяк, чтобы забыть страхи и поддерживать помогавшее жить беззаботное настроение.
Все четверо - конвоиры Алкаша и мои - на заднем сидении уместиться не могли. Зашел спор, кому уходить в микросостояние. Никому не хотелось расставаться ни с плащами мушкетеров, ни с гусарскими мундирами.
