Джордж Мартин - Шторм в Гавани Ветров
- Марис, - в голосе Расса не было ни капли тепла, лишь отчаяние и боль.- Ты хочешь отнять крылья у своего брата? Мне казалось, ты любишь его.
Еще неделю назад она бы заплакала, но теперь у нее не было больше слез.
- Да, я люблю его и хочу, чтобы он жил долго и счастливо. Но он не будет счастлив, если станет летателем; он делает это только ради тебя. Колль - певец, отличный певец. Зачем ты хочешь отобрать у него ту жизнь, о которой он мечтает?
- Я ничего не отбираю у него, - холодно ответил Расе. - Традиция...
- Глупая традиция! - раздался новый голос. Марис поискала глазами неожиданного союзника и увидела, как Баррион пробивается сквозь толпу.
- Марис права. Колль поет, как ангел, а вот как он летает, мы все видели.- Он презрительно оглядел летателей, собравшихся вокруг. - Вы, летатели, настолько привыкли к своим правилам, что разучились думать. Вы слепо следуете традициям, не обращая внимания на чужую боль.
Корм, никем не замеченный, мягко опустился на песок и сложил крылья. Его обычно гладкое темное лицо исказилось злой гримасой, и он выступил вперед.
- Летатели и их традиции принесли славу Эмберли! И вся история Гавани Ветров держится на них уже долгие годы. Как бы хорошо ты ни пел, Баррион, ты не имеешь права порочить наш закон. Он повернулся к Рассу и сказал уже мягче: - Не беспокойся, друг. Мы сделаем из твоего сына летателя, каких на Эмберли еще не видели.
Но тут Колль поднял глаза, и, хотя в них еще стояли слезы, в его лице появились решительность и упрямство.
- Нет! - крикнул он, с вызовом глядя на Корма. - Вы не сделаете из меня ничего, чем я не захочу быть, кем бы вы ни были. Я не трус и не ребенок, но я не хочу летать. Не хочу! - Слова его сливались с поднявшимся ветром и, подобно ветру, срывали покров с затаенной обиды. - Вы, летатели, думаете, что вы лучше всех, но это не так. Баррион был на десятке островов, и знает песен больше, чем десяток летателей. Мне все равно, что ты подумаешь, Корм. Да, он бескрылый, ему приходится путешествовать морем, которого все боятся. Вам, летателям, легко уходить от опасностей, а Баррион сам убил сциллу. Гарпуном из маленькой деревянной лодки. Никогда не слышали, да? И я могу быть, как он. Все говорят, что у меня есть талант... Баррион уходит к Внешним Островам, он обещал взять меня с собой. И еще он сказал, что когда-нибудь подарит мне свою гитару. Он может все превратить в красоту. Своими словами он может сделать летателей прекрасными, но может сделать то же и с рыбками, и с охотниками. Он все может. Летатели этого не могут, а он может. Потому что он Баррион! Он певец, а это ничуть не хуже, чем летатель. И я тоже так могу. Я понял это сегодня, когда пел про Ворона. - Он с ненавистью взглянул на Корма и пнул серебристую ткань крыльев ногой. - Заберите свои старые крылья, отдайте их Марис, она настоящий летатель. А я уйду с Баррионом.
Наступило тяжелое молчание. Лицо Расса стало старым и усталым. Таким его еще никто не видел. Он долго рассматривал своего сына, потом произнес тихо:
- Это не ее крылья, Колль. Крылья были моими, до этого они принадлежали моему отцу, еще раньше - его матери, и я хотел... Я хотел...-голос его надломился, и он смолк.
- Это ты во всем виноват, - сказал Корм, со злостью глядя на Барриона.- И ты, его собственная сестра,- добавил он, переводя взгляд на Марис.
- Да, Корм, мы во всем виноваты, я и Баррион, потому что мы любим Колля и хотим видеть его счастливым... и живым. Баррион прав: летатели следовали традициям слишком долго. Каждый год плохие летатели получают крылья от своих отцов и погибают с ними. А Гавань Ветров становится все беднее, потому что новые крылья взять негде. Сколько было летателей во времена Звездоплавателей? И сколько сейчас? Ты не видишь, что делает с нами традиция? Крылья - это большая ценность, и владеть ими должен тот, кто любит небо, кто будет летать на них лучше и беречь их. А их передают по праву рождения. По праву рождения, а не по мастерству. Но только мастерство летателя спасает его от смерти. Только мастерство летателя связывает Гавань Ветров воедино.
- Безобразие! - фыркнул Корм. - Ты не летатель, Марис, и не имеешь права говорить об этих делах. Твои слова позорят небо и оскорбляют традицию. Если твой брат отвергает свое право по рождению, ничего не поделаешь. Но мы не позволим ему издеваться над нашим законом и отдать крылья первому попавшемуся. - Он оглянулся и обвел взглядом притихшую толпу. - Где Правитель? Пусть он напомнит нам закон!
- Закон... наша традиция...- негромкий голос Правителя прерывался от волнения.- Послушай, Корм, сейчас другой случай. Марис хорошо служила Эмберли, и мы все знаем, как она летает. Я...
- Закон! - настаивал Корм.
Правитель покачал головой.
- Что ж, видимо, это мой долг... Закон гласит, что, если летатель отказывается от крыльев, тогда их примет другой летатель, старший на острове, и они с Правителем должны хранить крылья до тех пор, пока не будет избран их новый хозяин. Но, Корм, никто еще никогда не отказывался от крыльев. Закон применяли, лишь когда летатель умирал без наследника, а в этом случае Марис...
- Закон есть закон! - отрезал Корм.
- И вы опять слепо ему подчинитесь, - вставил Баррион. Но Корм сделал вид, что его не слышит, и продолжал:
- Поскольку Расе передал свои крылья, я - старший летатель острова. Крылья будут находиться у меня до тех пор, пока мы не найдем кого-нибудь достойного, кто готов дорожить честью летателя и уважать традиции.
- Нет!- закричал Колль. - Я хочу, чтобы крылья взяла Марис.
- Твое желание ничего не значит. Ты - бескрылый.- С этими словами Корм наклонился и начал аккуратно складывать сломанные крылья.
Марис оглянулась, ища помощи, но тщетно. Варрион развел руками, Шалли и Хелмер отвернулись, а ее отец стоял сломленный горем - уже больше и не летатель, всего лишь старый калека. Гости стали расходиться.
К Марис подошел Правитель.
- Мне жаль, что так получилось. Будь это в моей власти, я отдал бы крылья тебе. Закон... создан не для того, чтобы наказывать, он должен направлять... Но это закон летателей, и я не могу пойти против них. Если я выступлю против Корма, с Эмберли будет то же, что с Кеннехатом, а меня будут называть сумасшедшим.
- Я понимаю, - кивнула Марис.
Корм, сложив крылья, удалялся по берегу. Правитель тоже повернулся и направился к себе. Марис подошла к Рассу.
- Отец...-начала было она.
- Ты мне не дочь! - бросил он, отвернулся и пошел прочь, медленно, словно тяжелый груз унося свой позор.
На истоптанном пустынном берегу их осталось трое. Марис подошла к Коллю, молча обняла его, и они замерли как дети, ищущие друг у друга утешения.
- Пойдем ко мне,- нарушил тишину Баррион.
Брат с сестрой расступились, глядя как Баррион надевает через плечо гитару, и двинулись за ним.
