Олег Языков - Хождение за три неба
Да еще какие!
Глава 8
Радость нас ожидала буквально на второй день после отъезда Петровича. А приключения начались чуть позже.
Все же меня не оставляли мысли о загадочных событиях, происшедших здесь шестьдесят лет назад. Нет-нет, да и крутились в голове разные завлекательные сценарии и соображения. Об инопланетянах, например, живущих в подвале вурдалаках или кровососах-невидимках, эмигрировавших из Припяти, а также прочая дурь несусветная. А еще точило меня сожаление, что не заглянули мы тогда за дощатую забойку в левом подземелье. Логика простая — все остальное я видел, и ничего не нашел. Значит — тайна где-то там! «The Truth Is Out There». Это было яснее ясного.
В общем, я не выдержал, нашел гвоздодер и топор, спустился к пульту охранной системы, убедился, что рядом с объектом никого нет (было бы странно, если кто-то бы был!), и полез в таинственные подземелья. Кошак увязался со мной. Сторожевой кот, иначе и не скажешь.
Пока Кошак вычихивал картофельное амбре, я оторвал несколько досок, закрывающих проход в последний, не исследованный еще отсек подземелья, и щелкнул старинным выключателем. Свет был. А вот воздух был тяжелый, земляной. Петрович не соврал. Я обошел довольно большое помещение, постучал в бетонные стены, поковырял через щели дощатого щита землю в недостроенной части подвала и уж совсем собрался горестно вздохнуть по разбившейся в мелкие брызги мечте о неведомом, как мое внимание привлек Кошак. Почему-то я взглянул на часы. Было 16 часов 37 минут. Наступал час «Ч». Час прихода большого белого песца.
О нем и предупреждал мой боевой кот. Сидя на красном ящике с песком, который прикрывал низ противопожарного щита, Кошак, раздувшийся то ли от страха, то ли от ярости в огромный рыжий шар, диким голосом тащил заунывную и угрожающую ноту. Вой кота был страшен. Меня обдало мурашками. Вдруг он громко зашипел, попятился и пулей брызнул из помещения. Я опять невольно взглянул на часы. Было ровно 16.39. Час «Ч» наступил. А БП был еще впереди.
Честно говоря, меня тоже стало немного потряхивать. Обманывая сам себя, что мне, дескать, надо найти и успокоить кота, а не то, что я просто бегу от испуга, я, боком-боком, проскребся по стеночке до дыры в стене, выскочил в соседний зал, и дрожащим голосом прошептал: «Котя! Кошак! Ты где, мальчик?»
Мальчик трясся и смотрел на меня дикими жёлтыми глазами из-за старых ящиков. Я присел с ним рядом, закурил и, поглаживая дрожащего кота, стал думать. Что же почувствовал зверь? Чего он испугался? Кошки загадочные существа. Им приписывают (и я уверен — совершенно обоснованно!) множество загадочных качеств. В частности — способность определять и чувствовать что-то сверхъестественное. Так или не так? Что же ты там почуял, мальчик? Чего испугался? И тут я внезапно все понял и испугался сам.
Кошак почувствовал смерть. Ведь это в том отсеке подземелья погибли люди! Там или совсем рядом. Ведь кот орал и топорщился, уставившись на пожарный щит.
Признаюсь, прежде чем продолжить исследования, я поднялся наверх (заодно вынес и кота), тяпнул натощак грамм пятьдесят водки, покурил, а потом, стесняясь и убеждая самого себя, что это не помешает, это так, на всякий случай, сходил за пистолетом…
В общем, где-то минут через сорок-сорок пять, я, прижимая кота к груди, вошел в помещение с пожарным щитом на стене. Кот еще подрагивал, но в истерике не бился и не орал. Я опустил его на ящик с песком и стал смотреть — что он будет делать?
Кошак явно нервничал, принюхивался, но ничего угрожающего своими вибриссами вроде бы не нащупывал. Понаблюдав за котом, успокоился и я. Настало время изучить этот потенциально опасный предмет — старый противопожарный щит.
Щит как щит. И табличка есть — «Ответственный за состояние пожарного щита тов…….» Фамилия ответственного за состояние щита товарища исчезла в фиолетовых потеках химического карандаша. Все, что положено, на щите висит. Топор там, багор, лопата, конусообразное ведро. Даже старый, как дерьмо Змея Горыныча, огнетушитель. Постучав по нему, я убедился, что что-то в нем еще булькает.
В общем, не буду вас мучить и терзать. Не было там никаких секретных кнопок-сучков, не надо было одновременно проворачивать топорище и багор в разных направлениях, чтобы щит открыл свою тайну. Ничего такого! Надо было просто отодвинуть ящик с песком и приподнять нижний край щита, чтобы увидеть скрывающуюся за ним простую дощатую дверь.
Я её и увидел. Посмотрел на кота. Он, заинтересованно подрагивая кончиком хвоста, обнюхивал нижний край двери и никакого беспокойства не проявлял. Я крякнул, поднял повыше щит, и толкнул дверь ногой. Она и открылась. Правда, ничего я за ней не рассмотрел. Там была кромешная темнота.
Проблему проникновения во тьму египетскую пришлось решать технически грамотно, с выдумкой. Принес пару ящиков, опять приподнял щит, поставил на ящики. Потом пододвинул ящик с песком. Потом, удерживая щит на поднятом бедре, свободной рукой перенес тару на пожарный инвентарь, а уж после, выдохнув, «…сама пойдет… э-эй, у-ухнем-м!» закинул нижний край щита на получившуюся конструкцию. Она скрипнула, пошатнулась, но не развалилась. Пригнувшись, я скользнул в темноту.
Ничего не видно… Запах какой-то странный… Вроде, на озон похоже… Я щелкнул своей зиппой и слева от дверного проема увидел массивный старинный выключатель. Щелкнул и им. Резкая вспышка, и лампочка перегорела. Колба выпала из патрона и с легким звоном разбилась на бетонном полу. Пришлось идти за новой лампочкой. Заодно уж взял и фонарь. В общем, свет мы Кошаком сделали. Пока напарник принюхивался к углам помещения, я его успел осмотреть.
Более длинное и более узкое, чем те три, оставшиеся за дверью. Такое впечатление, что хотели сделать подземный тир. Хотя, зачем научникам тир? Из чего стрелять? Из гаусс-пушки? Не знаю.
Та-а-к, а тут побогаче будет. Есть кое-какая обстановка. Обстановка была представлена аж тремя столами. Один — нормальный такой канцелярский двухтумбовый стол. Поверхность стола покрыта старым, уже осыпающимся, коричневым дерматином. На нем еще заметны глянцевые следы от стаканов. Узнаю тебя, Русь! Тяжелый мраморный письменный прибор с перьевой ручкой и высохшей чернильницей, пожелтевший перекидной календарь. Дата — 26 декабря 1953 года. Все ящики пустые, только мусор — кнопки, скрепки, старые карандаши, истертая на нет копировальная бумага. Два других стола — обычные доски на ножках. Несколько стульев. Пустой металлический ящик для документов с приоткрытой дверцей и торчащим в ней ключом. По стене за столом стояло шесть как бы ни… да, точно! Больше всего эти штуки напоминали штативы для фотоаппаратов. Три ноги и вертикальная, регулируемая по высоте, стойка. За стойками, на стене, самодельный, выцветший от времени плакат. Красной тушью, большим плакатным пером написано:
