Артур Кларк - Рама Явленный
Облик Орла, странного существа, порожденного инопланетным разумом, их загадочного проводника по Узлу, возник перед ее умственным взором. «Мог ли ты предвидеть все это? — гадала Николь, поспешно припоминая историю колонии от первой встречи с жителями Земли, прибывшими на борту „Пинты“. — Что ты теперь думаешь о нас?» — Николь мрачно покачала головой, испытывая стыд за людей.
— А они так и не починили его, — произнесла Эпонина, сидевшая возле Николь. Они въехали на главную площадь.
— Извини, — сказала Николь, — боюсь, что я отвлеклась.
— Я говорила о том удивительным монументе, который придумал твой муж; он показывал местоположение Рамы в Галактике… Помнишь, его разбили в ту ночь, когда толпа хотела линчевать Мартинеса… но так и не починили.
Николь вновь углубилась в воспоминания. «Наверное, такова старость, — подумала она. — Слишком много воспоминаний. Они всегда мешают воспринимать настоящее». Она вспомнила взбунтовавшуюся толпу и рыжеволосого парня, отчаянно вопившего: «Бей черномазую шлюху…»
— А что случилось с Мартинесом? — тихо спросила Николь, заранее опасаясь услышать ответ.
— Его казнили на электрическом стуле вскоре после того, как Накамура и Макмиллан взяли власть в свои руки. Этот суд несколько дней был главной сенсацией в новостях.
Они миновали Сентрал-Сити и направились на юг в сторону Бовуа, к поселку, где Николь и Ричард жили со своей семьей до переворота Накамуры. «Все могло сложиться совершенно иначе, — думала Николь, глядя на гору Олимп, возвышавшуюся слева от нее. — Мы могли создать здесь рай. Если бы только захотели…»
К этой мысли Николь возвращалась, пожалуй, не одну сотню раз, после той ужасной ночи, когда Ричард поспешно бежал из Нового Эдема. И всегда она пробуждала в сердце глубокую печаль, наполняла глаза жгучими слезами.
«Мы, люди, способны на двойственное поведение, — вспомнила она свой разговор с Орлом в Узле. — Когда нами правят любовь и забота, мы почти ангелы. Но жадность и эгоизм в нас чаще сильней добродетели, и мы делаемся неотличимы от тех грубых тварей, которые нас породили».
4
Макс оставил их на празднике уже почти на два часа. Встревоженные Эпонина и Николь как раз пытались вместе пересечь запруженную народом танцплощадку, когда их остановила пара мужчин, ряженных Робин Гудом и братом Туком.
— Если нет девы Мариан, — сказал Робин Гуд Эпонине, — сойдет и морская девица. — И от души расхохотавшись собственной шутке, протянул руку и увлек Эпонину на танец.
— А не уделит ли ее величество один танец смиренному иноку? — поинтересовался другой. Николь улыбнулась. «От одного-единственного танца беды не случится», — подумала она и скользнула вперед в руки брата Тука. Они неторопливо двинулись с места.
Брат Тук оказался разговорчивым человеком, буквально через каждые несколько тактов он отодвигался от Николь и начинал задавать вопросы. В соответствии с планом Николь отвечала ему движением головы либо жестом. Наконец ряженый монах захохотал.
— Неужели, — проговорил он, — я танцую с немой. Или вы, красавица, язык проглотили?
— Я простудилась, — негромко ответила Николь, пытаясь изменить свой голос.
Тут Николь заметила определенные изменения в поведении брата Тука и встревожилась. Танец кончился, но мужчина держал ее за руки и разглядывал.
— А я слыхал где-то ваш голос, — проговорил он серьезным тоном. — Запоминающийся такой… Интересно, где мы с вами встречались? Я — Уоллес Майклсон, сенатор от западного района Бовуа.
«Еще бы, — запаниковала Николь. — Еще бы — помню: ты одним из первых американцев в Новом Эдеме поддержал Накамуру и Макмиллана».
Более Николь не посмела что-либо сказать. Хорошо, что Эпонина вместе с Робин Гудом вернулась к Николь и брату Туку, прежде чем молчание успело опасно затянуться. Догадавшись о том, что произошло, Эпонина действовала быстро и уверенно.
— Мы с королевой, — объявила она, взяв Николь за руку, — направлялись в дамскую комнату, когда на нас напали Шервудские разбойники. А теперь — простите. Спасибо за танец, и разрешите нам продолжить свой путь.
Мужчины в зеленом провожали женщин взглядом. В дамской комнате Эпонина сначала проверила все кабинки и убедилась в том, что они с Николь остались в одиночестве.
— Что-то случилось, — проговорила Эпонина. — Наверное, Максу пришлось возвращаться за снаряжением на склад.
— Брат Тук — сенатор из Бовуа, — сказала Николь. — Он едва не узнал мой голос… По-моему, оставаться здесь небезопасно.
— Что ж, — нервно произнесла Эпонина и, помедлив, добавила. — Тогда переходим к запасному варианту… Выходим навстречу и будем ждать его под большим деревом.
Обе женщины почти одновременно заметили маленькую камеру на потолке. Тоненько зажужжав, она переменила свое положение, обращая к ним свой глазок. Николь попыталась вспомнить каждое свое слово, сказанное Эпонине. «Неужели, я чем-то намекнула на то, кем мы являемся?» — подумала она. Николь в первую очередь тревожилась за Эпонину: ее приятельнице придется остаться в колонии после того, как она сама либо вырвется на свободу, либо попадется.
Как только Николь и Эпонина появились в бальном зале, Робин Гуд и его любимый монах призывно замахали руками. В ответ Эпонина указала им на входную дверь, приложив пальцы к губам, чтобы показать, что собирается покурить, и вместе с Николь направилась к выходу. Открывая входную дверь, Эпонина оглянулась через плечо.
— Эти в зеленом увязались за нами, — шепнула она Николь.
Метрах в двадцати от входа в бальный зал, под который переоборудовали гимнастический зал средней школы Бовуа, рос большой вяз; его среди немногих взрослых деревьев доставили на Раму прямо с Земли. Оказавшись под деревом вместе с королевой Николь, Эпонина покопалась в сумочке, извлекла из нее сигарету и торопливо зажгла. Она старалась выпускать дым в сторону от Николь.
— Извини, — шепнула Эпонина своей приятельнице.
— Понимаю, — Николь едва договорила это слово, когда Робин Гуд и брат Тук подошли к ним.
— Что ж, хорошо! — объявил Робин Гуд. — Итак, наша русалка курит. А знаете ли вы, что курение на многие годы сократит вашу жизнь?
Обратившись к привычной теме, Эпонина уже хотела сказать мужчине, что RV-41 убьет ее задолго до того, как скажется пагубное влияние курения, однако решила не говорить ничего такого, что могло бы поощрить мужчин к продолжению разговора. Только улыбнулась, глубоко затянувшись дымом, и выпустила его вверх — в ветви дерева.
