Сергей Алексеев - Мутанты
Волков имел сильное влияние и на мелких контрабандистов, а поскольку этим бизнесом занималось полрайона, то мог, если не испортить дело, порядком навредить. И хоть назначат головой того, на кого пан Кушнер пальцем укажет, однако выборы все равно проводить придется, и тут таможенник может крови попортить.
Бывший секретарь райкома имел единственный недостаток - прошлое служение партийному режиму, а в остальном биография его была безупречна, к тому же старый грех он искупил, будучи активистом на киевском майдане. Таможенника Волкова он знал как облупленного и даже когда-то лично снимал с работы - когда его первая жена похищала социалистическую собственность в особо крупных размерах, а муж ее делал вид, будто ни сном ни духом. При желании можно было тогда преспокойно посадить на нары нынешнего конкурента, да кто бы знал, что так случится? Напротив, подсобил ему остаться на воле, и, выходит, - на свою голову. Вороватость бывшего предрика сейчас расценивалась как способность к предпринимательству, да мало того, таможенник теперь представлял все дело так, якобы еще в те времена боролся с советской властью и от нее же пострадал! И, подлый, чтоб угодить Сильвестру Марковичу, жениться обещал на его сестре, которую все хохлы и москали стороной обходили из-за ее непомерно огромного роста, толщины и физической силы и которая по этой причине в тридцать пять оставалась старой девой.
Волков бы и фамилию на украинскую сменил, да запретили, поскольку один Вовченко уже был и тоже работал начальником таможенного пункта, только российского.
В общем, поплыли по округе такие сплетни, будто это не мутант шастает по лесам, а сам Дременко страдает тайной болезнью, потому раздевается догола, обряжается в вывернутый тулуп и в полнолуние выходит на тропы, чтоб людей пугать. Дело в том, что Тарас Опанасович от природы был слишком волосатый, брился по три раза на дню, когда приезжало начальство. Рост волос у него зависел еще и от внутреннего состояния: как только жизнь чуть наладится, то и борода тише растет, но если начинались волнения и стрессы, то есть на нервной почве, она могла за день на вершок вырасти. Кроме того, густая, рыжеватая шерсть покрывала все тело, в том числе даже пальцы рук до самых ногтей, так что в бане он мылся шампунем для головы и без мочалки. Скорее всего, потому и зашумели повсюду о лунатизме исполняющего обязанности главы, да так назойливо и убедительно, что все это попало в незалежную прессу. Даже мутную какую-то фотографию мутанта напечатали, якобы снятую на мобильный телефон Любкой Когут. И рядом - словно для сравнения, его фото с зимней охоты на вепрей, где Дременко стоял в волчьей шубе, немного выпивший и мутный. Прилагаемая статья была безобидная, но намек настолько ясный, что он сам начал сомневаться в своем здоровье: говорят, человек не помнит потом, где был и что делал. Поэтому наказал дочери своей, Оксане, присматривать, спокойно или нет он спит по ночам, мол, служба у него нервная и психика изрядно поизносилась. Засидевшаяся в невестах Оксана работала врачом на «неотложке», все последние сплетни знала, ко всему привыкла, дала успокоительное, сделала йодную сетку на область сердца и посоветовала не обращать внимания, что люди плетут.
Конечно, пан Кушнер вряд ли поверит в эту коварную молву, доказательств-то никаких, хотя, если ему со всех сторон начнут петь в уши, может посчитать, что рейтинг у Тараса Опанасовича в районе упал, и по этой причине даст отставку, чтоб назначить свояка. Но Дременко был опытным номенклатурным работником, потому заготовил козырь не только против соперника, а на всякий случай и на самого Сильвестра Марковича компромат собрал.
Депутат Верховной Рады довольно часто приезжал в Братково не только по государственным делам, но и на отдых, или чаще совмещал полезное с приятным, особенно когда привозил с собой батьку Гуменника, представителя президента, большого любителя охоты. Про него никто толком ничего не знал, однако, судя по поведению депутата и по тому, что батько приезжал с телохранителем, можно было догадаться: по положению он даже выше, чем пан Кушнер, и пользуется покровительством президента. И это несмотря на молодость и бесшабашный, даже отчаянный его характер, что было редкостью у политиков такого ранга. Гуменник и его телохранитель Лях носили униформу, напоминающую ту, что носят наездники с ипподрома, - галифе, хромовые сапоги, рубашки с нашивками в виде трезубца, к тому же батько всегда был со стеком. При этом у обоих имелись длинные оселедцы на бритых головах, вислые усы, а у Гуменника еще и золотая серьга в ухе. Кроме того, он курил настоящую запорожскую люльку, но, скорее, для полного антуража. Подобный наряд местным казался непривычным, странным и оттого потешным, однако в присутствии батьки Гуменника никто не смеялся, хотя за глаза его называли бандерой. Больно уж строгий был, не улыбался и страстно увлекался охотой, чем доставлял много хлопот - любил пострелять зверей, птиц или просто в цель, для чего привозил с собой ружья, винтовки и даже автомат. Дре-менко раньше и сам любил охоту, особенно когда секретарем райкома был, и ездил обычно зимой на крупного зверя, медведей брал на берлогах, как раз в районе второй партизанской заставы. Теперь приходилось устраивать забаву для столичных гостей, но уже не в глухих брянских лесах, а на брошенных колхозных землях и на тварей меньших размеров - косуль, кабанчиков, птиц. Для этого он содержал зимовье со всеми удобствами, егеря, а на запущенных лесных полях обязывал фермеров сеять овес напополам с горохом.
Однажды Сильвестр Маркович приехал один, чем-то сильно озабоченный, и сразу потребовал выезд на природу. Тарас Опанасович доставил его в угодья, где высокий гость настрелял косуль и немного развеялся. Как и положено, выпили, вкусили свежатинки и легли спать. Без пана Гуменника отдых проходил спокойнее, ночных пьянок со стрельбой не устраивали, однако в связи с отсутствием телохранителей у депутата Тарас Опанасович не имел права расслабиться и в присутствии государственного лица спал вполглаза. И вдруг слышит, пан Кушнер разговаривает по телефону на чистейшем английском, да так бойко, ну что тебе американец настоящий. Дременко это оценил и еще больше зауважал депутата. И только глаза прикрыл - опять звонок, однако на сей раз пан отвечал на испанском, и по тому, как часто повторял слова «команданте» и «Куба», Тарас Опанасович с внутренним трепетом осознал, что гость говорит если не с самим Фиделем Кастро, то наверняка с его другом Уго Чавесом, причем как со старым товарищем. Когда же под утро пан Кушнер поговорил еще с кем-то на идише, обсуждая события на Ближнем Востоке, а потом на польском, который был знаком многим хохлам и самому Дременко, пораженный голова и вовсе убедился, что депутат Верховной Рады - политик глобального, мирового масштаба и даже на охоте не знает покоя, решая важнейшие дела.
