Юрий Никитин - На Темной Стороне
Воробьев выскочил, пробежал к голубому мерсу, козырнул:
– Инспектор ГАИ Воробьев. Попрошу ваши документы?
Из машин высовывались водители, Воробьев слышал как они спрашивали у Бобрищева:
– Ну, что, можно ехать?
– Теперь все?
Бобрищев объяснил Воробьеву:
– Я попросил их перекрыть дорогу. У нас же не Штаты, чтоб собственными трейлерами в считанные минуты...
Воробьев умоляюще попросил водителей:
– Ребята, задержитесь еще на пару минут. Надо! Если этот гад газанет, пиши пропало. Посольство уже близко. Оттуда не достать. Он женщину сбил!
Водитель мерса, крепкий мужчина средних лет с небрежной улыбкой подал через поверх чуть приспущенного стекла документы. Эго выглядело как будто дал чаевые слуге-негру из племени мамбо-юмбо.
Ц отступил на шаг, оглядел крыло. Ни малейший следов, ни царапины, словно крыло бронированное. Возможно, и в самом деле даже пуля не оставит царапины.
– Павел Семенович, – попросил он Бобрищева, – проверь пока этого господина на алкоголь.
Документы в порядке, еще бы не в порядке, Воробьев чувствовал беспомощную злость и тянущую пустоту в желудке. Все бесполезно. Сейчас прибудут из посольства, скажут, что это провокация, женщина сама бросилась под колеса, сотрудник посольства ни в чем ни виноват, и скажет еще с наглой усмешечкой, что вообще посольство Англии заявит ноту протеста, а наглых сотрудников ГАИ, посмевших так бесцеремонно остановить англичанина – самого англичанина! – непременно накажут по всей строгости...
Водители уже выходили из машин, возбужденно галдели. Кто-то все же уехал, остальные сбивались в группки, зло и с той же бессильной яростью, так знакомой каждому русскому, бубнили о высшей расе иностранцев, что ведут себя как в завоеванной стране и ставят всех на четыре кости, как хотят и кого хотят...
Воробьев сказал зло:
– Ставят, потому что становимся!.. Семеныч, что с алкоголем?
Бобрищев развел руками:
– Отказывается. А задержать не можем, у него дипломатическая неприкосновенность.
Воробьев сказал глухо:
– Спасибо, что помог. Ладно, иди.
Бобрищев с великим облегчением спрятал трубочку и поспешно удалился. Водители галдели громче, смотрели зло, но уже так же обреченно и безнадежно как старый опытный гаишник. Кто-то громко и яростно лаял беспомощную власть, правительство, мудаков в Кремле и в Думе.
Воробьева взорвало:
– Да, беспомощные!.. Что мы можем? Ну задержим еще на десять минут, пока примчится какая-нибудь шлюха из их посольства. Еще и виноват буду! А ему даже пальчиком не погрозят! Ведь всего лишь русскую женщину сбил, не англичанку... Эх, мать-перемать. Я сейчас схожу к своей машине, мегафон нужен, а вы тут не убирайте машины, поняли?.. Вы все поняли?
Он повернулся и пошел к своей машине. Напарник, похоже, дремлет или балдеет от радио, даже рожу не высунул поинтересоваться. Да и что интересоваться, когда все предсказуемо, все уже повторяется с такой регулярностью, что впору с балкона бросаться...
Он был уже возле машины, когда далеко за спиной раздался звон разбитого стекла. Трое мужиков окружили машину иностранца, она вздрагивала под их ударами. Лобовое стекло покрылось белыми трещинами. Мужик остервенело рубил монтировкой, но стекло хоть бы хны, держалось, только все больше белело, будто посыпали мукой.
Подбежали еще двое, один совсем подросток, попытались открыть дверку. Один тут же улетел, отброшенный могучим ударом в переносицу. Спины закрыли от Воробьева драку, он старался смотреть искоса, краем глаза, а сам замедленными движениями нагнулся к окну, протянул руку и начал шарить по пустому сидению.
Напарник вздрогнул, снова смотрел вытаращенными глазами:
– Ты чо?.. Зеленых чертиков ловишь?
– Помоги, – ответил Воробьев. – вон один у тебя по рукаву бежит....
Напарник, принимая шутку, начал с отвращением хватать за крохотные хвостики и сбрасывать под ноги, но насторожился, высунул голову в окно: – Ого! Что там за шум?
– Ты сиди, – предложил Воробьев. – Я пойду разберусь.
– Давай, – согласился напарник с облегчением. – А то я какой-то сегодня усталый.
Тут же задремал, а Воробьев с дурацким мегафоном, надо же взять, неспешно отправился обратно. Толпа распалась на миг, теперь там в растерзанной рубашке вертелся англичанин. Водители разлетались под его ударами как кегли.
Воробьев услышал чей-то возмущенный вопль:
– Там он еще и каратист?
– Ах, падла!..
– Ну, тогда не взыщи...
Воробьев замедлил шаг еще больше. Двое водителей с разбитыми рожами отступили к машинам. В одной женщина с криком бросилась вытирать своему платком лицо, мужчина грубо отшвырнул ее на сидение, в руке появилась монтировка, и уже как бык бросился в драку.
Англичанин как чуял, повернулся вовремя, успел встретить блоком, монтировка вылетела из рук, а водитель с разбитым в кровь лицом еще сильнее, упал навзничь под ноги нападающим.
Воробьев уже собирался вмешаться, как вдруг еще один шарахнул англичанина монтировкой сзади. Метил в голову, но попал в плечо. Среди криков и ругани Воробьев отчетливо услышал хруст костей.
Рука англичанина повисла. Он ухитрился одной левой сшибить еще двоих. Дорогу к машине загородили двое подростков, с упоением громили ее железными прутьями, но тут монтировки появились сразу у троих автовладельцев...
Глава 6
За час до неприятного момента на дороге, когда он сбил какую-то туземку, Питер Холт, третий секретарь посольства, вышел из здания в самом приподнятом настроении. Ему предстояло ехать в Шереметьево встречать Херберта, который должен передать ему кое-что, что пока нельзя доверить ни Интернету, ни даже засекреченным каналам. Все-таки дипломатическая почта пока что является самым надежным средством связи. После чего он должен отбыть в Англию, где ждет повышение, двойное жалование...
Машина неслась как ласточка над водой, все удовольствие от поездки портило только то, что дороги в Москве в самом деле как волны: машину встряхивает, руль дергается из стороны в сторону, что раздражало, а от презрением к этим жалким русским, что даже дороги не могут сделать как следует, он готов был давить их к русской чертовой матери.
Он всегда нарушал их жалкие правила, ибо белый человек – есть белый человек, это сахиб, который сам устанавливает правила, а жалкие туземцы должны следовать им. Сам же сахиб выше этих правил. Правда, туземцы это понимают по своей рабской натуре, за все время службы в Москве, а это пятнадцать лет, его ни разу еще не останавливал патруль ГАИ!
Не раз он видел, как далеко на дорогу выходил их сотрудник, вот-вот царственно шевельнет полосатым жезлом, веля припарковаться к бровке, но, увидев желтую железку с дипломатическими номерами, поспешно брал под козырек и отступал. В последнее время, правда, под козырек не берут, но останавливать по-прежнему не решаются.
