Эрик Рассел - Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса
— Насколько мне известно, Рид был выдающийся хирург-офтальмолог. Могла ли его профессия обусловить повышенный интерес к наркотикам?
— Возможно — до какой-то степени.
— Нет ли у вас здесь специалиста по наркотикам?
Причард снова задумался.
— Пожалуй, лучше всех в них разбирается Дикон. Вам его позвать?
— Да, пожалуйста.
Причард позвонил:
— Пусть Дикон зайдет на минутку, если он свободен.
Вскоре появился Дикон. Вид у него был недовольный. На руках — резиновые перчатки, на седеющей голове — офтальмологическое зеркало с лампочкой.
— Какого черта вы в такое время… — начал он, но, заметив посторонних, осекся и буркнул: — Прошу прощения.
— Извините, доктор, что оторвали вас от работы, — миролюбиво начал Грэхем. — Постараюсь вас не задержать, а потому буду краток. Не могли бы вы сказать, что случится с человеком, если он разукрасит себя йодом, а внутрь примет мескаль и метиленовую синьку?
— Угодит в психушку! — ни секунды не раздумывая, ответил Дикон.
Воль притворно ойкнул и уставился на свой живот.
— Что, буквально? — так и вскинулся Грэхем. — Это вызовет психическое расстройство?
— Да ничего подобного! Просто надо быть сущим идиотом, чтобы додуматься до такой бессмыслицы. Вот и все, что я хотел сказать.
— Я совсем не об этом, доктор. Меня интересует физический эффект, независимо от мотива.
— Ну, хорошо. — Дикон заговорил уже более дружелюбно. — Не буду скрывать, у других специалистов вы могли бы получить более точный ответ, и все же я бы так сказал: от мескаля ваш человек воспарит до небес — если, конечно, примет приличную дозу, метиленовая синька очистит почки и обесцветит мочу. Что же до йода, он окажет бактерицидное воздействие и окрасит кожу. К тому же, являясь галогеном, он очень быстро распространится по всему организму.
— А вы не думаете, что все три препарата, если применить их вместе, могут подействовать как-то по-особому, причем куда сильнее? Скажем, один из них, как катализатор, вызовет реакцию другого?
— Тут вы меня поймали, — признался Дикон. — Многокомпонентные реакции все еще являются темой научных исследований и надолго ею останутся.
Грэхем встал, поблагодарил обоих врачей, потом сказал Волю:
— Похоже, Рид вступил в эту смертельную игру совсем недавно. Он просто не успел ни предупредить, ни высказать ничего конкретного. То, что за всем этим скрывается, способно поражать тяжело и молниеносно.
— Движущийся объект поразить всегда тяжелее, — с мрачным юмором отозвался Воль. — Теперь к Сангстеру? — спросил он.
У Сангстера они застали высокого щеголевато одетого мужчину средних лет. В нем угадывался военный. Когда они вошли, Сангстер выразительно посмотрел на часы и представил им незнакомца: полковник Лимингтон, потом без обиняков объявил:
— Все расследование выходит из-под контроля нашего ведомства. — Перегнувшись через стол, он вручил Грэхему листок бумаги.
Грэхем начал читать: «Ваша просьба о срочном переводе в Разведывательную службу США удовлетворена, и вышеназванный перевод вступает в силу, начиная с сегодняшнего дня. Впредь вам надлежит выполнять поручения и приказы полковника Джона X. Лимингтона, в чье подчинение вы поступаете вплоть до получения дальнейших указаний».
Едва сдержав волнение при виде знакомой подписи, стоящей под документом, Грэхем вопросительно взглянул на Сангстера:
— Но ведь я ни о чем таком не просил, сэр.
— Если хотите, можете порвать. — ответил Сангстер.
— Послушайте меня, мистер Грэхем, — вступил в разговор полковник. — Дело вот в чем: нам бы хотелось, чтобы вы и дальше вели расследование, но имея большие возможности, нежели те, что доступны вам сейчас.
— Благодарю, — ответил Грэхем, все еще не придя в себя от неожиданности.
— Один из наших людей в информационном агентстве сообщил нам о тех запросах, которые по вашей просьбе сделал Гарриман. Они привлекли наше внимание к фактам, которые в противном случае могли бы на какое-то время остаться вне поля зрения. — Он погладил аккуратно подстриженные усы. Все это время выражение его лица оставалось очень серьезным. — Из погибших ученых одиннадцать — американцы. Их значение для нашей страны просто неоценимо. Но какой бы тяжелой ни была утрата, она ничто по сравнению с угрозой дальнейших потерь. Правительство не может отнестись безразлично к целой серии внезапных и загадочных смертей.
— Понимаю.
— Значит, вы принимаете назначение? — в упор спросил Лимингтон.
— Да, разумеется! — Он еще раз перечел письмо с чувством затаенной гордости, которому немало способствовала неприкрытая зависть Воля. Как же — теперь он один из членов самой испытанной и надежной когорты, созданной правительством, один из самых привилегированных и доверенных людей дядюшки Сэма!
Получив от Лимингтона кольцо, он надел его на средний палец правой руки. Оно подошло, кале будто было сделано по мерке. Грэхем знал: кольцо предназначали специально для него, ничуть не сомневаясь, что он примет предложение. И еще он знал, что внутри, на сверхтвердом иридии выгравирована тончайшая надпись, слишком мелкая, чтобы ее можно было разглядеть невооруженным глазом, — данные, содержащие его имя, рост, вес, показатели Бертильона и формулу отпечатков пальцев вместе со служебным номером и точной, несмотря на миниатюрность, копией его личной подписи.
Теперь это скромное украшение станет его опознавательным знаком, единственным подтверждением его полномочий. Весть, которую оно несет, скрыта от всех, кроме тех, кто имеет возможность ее прочитать, и, тем не менее, оно открывает ему все двери в высших административных кругах.
Пока эти мысли проносились у него в голове, им снова овладело смутное предчувствие неотвратимой беды, еще один сигнал тревоги — слабый, едва различимый, и все же вселяющий глубокое беспокойство. Грэхем еще раз взглянул на кольцо и подумал: «А ведь у него есть и другое, куда более печальное предназначение. Может статься, только по нему и сумеют опознать мой изувеченный труп, как уже опознавали многих других…»
Как там было у Уэбба? «Изувеченные останки, которые супервивисекторы выбросили на свалку». Отогнав неприятные воспоминания, он сказал:
— Еще один момент, полковник. Я бы хотел и дальше работать в паре с лейтенантом Волем. Он так же глубоко влез в это дело, как и я. Нам друг без друга не обойтись.
Стараясь не смотреть на Воля, который бросил на него благодарный взгляд, Грэхем выслушал ответ Лимингтона:
— Гм! Несколько неожиданный оборот, но, я думаю, мы это уладим. Почти не сомневаюсь, что начальника полицейского управления удастся уговорить, чтобы он на время откомандировал лейтенанта Воля к нам.
— Спасибо, сэр, — в один голос произнесли Грэхем и Воль.
Телефон Сангстера затрезвонил; Он взял трубку, послушал и передал ее Грэхему:
— Это Гарриман.
— Приветствую, Гарриман, — сказал Грэхем. — Да, я получил ваш список. Большое спасибо. — Он замолчал, выжидая, потому что на столе у Сангстера оглушительно зазвонил второй аппарат и Сангстер потянулся за трубкой. — Здесь страшный гвалт. Второй телефон трезвонит как одержимый. Что, что вы сказали? — Он молча выслушал собеседника, потом ответил: — Извините, Гарриман. Пока не могу сказать ничего определенного. Да, шестикратное превышение среднего уровня нуждается в объяснении. Как раз это я и собираюсь выяснить, если, конечно, удастся.
Он сделал паузу, потому что Сангстер, положив на стол трубку второго аппарата, шепнул:
— Вас просит доктор Кертис!
— Послушайте, Гарриман, — торопливо заговорил Грэхем, — все погибшие — граждане разных стран. Отсюда вывод: удар не был нацелен на какое-то конкретное государство, если, конечно, неизвестный противник не настолько хитер и безжалостен, чтобы для отвода глаз убрать кого-то из своих. Сомнительный вариант.
— Да, здесь не больше политики, чем в какой-нибудь новомодной болезни.
— Вот именно! Какими бы разными эти ученые ни были, их объединяет одно: то, что прямо или косвенно привело их к гибели. Этот общий знаменатель я и хочу вывести. Соберите мне все подробности, которые вам удастся откопать, обо всех людях из вашего списка и о любых более ранних случаях, которые вы сочтете нужным в него внести. Звоните… — он вопросительно взглянул на Лимингтона, получил от него номер и закончил: — полковнику Лимингтону, телефон Боро 8–19638.
Грэхем отключился, взял трубку другого телефона и стал что-то быстро говорить. Остальные заметили, что за время разговора выражение его лица изменилось.
Закончив беседу, он сказал:
— Доктору Кертис позвонил по междугородной профессор Эдвард Бич, Он только что узнал из газет о смерти Уэбба и Мейо и выражал глубокое соболезнование. Но доктору Кертис показалось, что его как-то слишком интересовали подробности трагедии.
