Борис Лавренко - Загадки пучины
Обзор книги Борис Лавренко - Загадки пучины
Лавренко Борис
ЗАГАДКИ ПУЧИНЫ
Шлагбаум был поднят. Машины — три тяжелых крытых вездехода, не сбавляя скорости, проскочили мимо часовых.
— Прошли! — проговорил в микрофон лейтенант.
— Принято! — прозвучало в динамике. Офицер уступил место солдату и, натягивая на ходу перчатки, вышел из караульного помещения.
Над шоссе, запорошенным снегом, еще кружили белесые вихри, поднятые машинами. Лес вплотную подступал к дороге, и только в той стороне, куда она убегала, в его темную зубчатую стену клином врезалось звездное небо. Вслушиваясь в затихающий рокот моторов, офицер похлопал по карманам шинели, разыскивая папиросы… Закурить он не успел: сирена хлестнула по вершинам деревьев. Ее вопль заполнил все вокруг. Боевая тревога!
Боевая тревога. Лейтенант хорошо представлял, что сейчас делается «там». Первый аккорд сирены — и как не бывало крепкого солдатского сна. Молчаливые секунды точных движений — и вот уже по бетонным плитам тревожный перестук сапог: расчеты спешат к своим местам. Еще несколько секунд — и запели, пока на холостом ходу, электромоторы исполнительных механизмов, шевельнулись на конвейерах многометровые серебристые акулы.
Боевая тревога! На пункте управления голубым искристым светом разгораются экраны локаторов, следящих приборов, а мозг ракетной установки, счетно-решающее устройство, уже готовит решение сложной задачи.
Офицер мял в пальцах незажженную папиросу. Досадно, что он сейчас не там, у экрана. Досадно. Но зато он увидит все это со стороны. Он ждал.
Яркий сполох взметнулся над гребнем леса. Лес, небо — все стало оранжевым. Затем поднялось клубящееся облако дыма и снега, тяжелое, налитое огнем. Земля дрогнула, лес, глухо ухнув, зашумел. С ветвей посыпался оранжевый снег. Басовитый вой нарастал, становясь все неистовее. Офицер прикрыл уши ладонями. В темную синеву поднялся огненный столб. Вой перешел в пронзительный свист, постепенно утихающий, — и все исчезло.
— Цель! — звенящим голосом выкрикнул сержант. Полковник кивнул головой и негромко скомандовал:
— Вторая, к пуску!
Исполнительные механизмы просигналили: «Готова!» На лица солдат и офицеров лег отблеск загоревшихся сигнальных лампочек стартового автомата.
— Пуск! — По старой артиллерийской привычке полковник рубанул ладонью.
Над лесом снова забушевал огненный смерч, снова вокруг загрохотало, завыло. Мгновение — и на экранах появилась светлая точка, упрямо карабкающаяся вверх. Полковник поднялся и, заложив руки за спину, зашагал по тесному коридорчику между приборами. Он шагал, изредка поглядывая на часы. Шагал до тех пор, пока снова не прозвучало: «Цель!» Тогда полковник подошел к лейтенанту, сидевшему у небольшого аппарата. Тот секунду напряженно вслушивался в работу механизмов, затем щелкнул тумблером и, поднявшись, протянул полковнику бланк со столбцами цифр. Полковник положил бланк на стол и поднял трубку телефона:
— Докладываю. Операция «Краб» завершена. Ракеты легли в заданные точки. Да, в заданные точки.
Я барахтался в темной и жаркой пустоте, задыхался и падал со страшной высоты. Внизу был океан, гневный, взбудораженный. Один за другим вздымались зеленые валы с белыми гребнями и неслись куда-то вдаль. Но странное дело: я падал, а волны не приближались. «Скорее бы уже…» — подумал и открыл глаза.
Какое-то время, отбросив влажную и жаркую простыню, я лежал неподвижно: надо же, черт возьми, отделить явь ото сна. Удивительно: ощущение падения не проходило. И такая же плотная, душная темень обступала меня со всех сторон. Нет, что ни говорите, — тропики не для меня. Впрочем, я повторяю это не первый год.
Я потянулся к изголовью, нащупал в темноте кнопки.
— Время — ноль часов пять минут, — прохрипело над головой.
Ну и голосок у этих говорящих часов! Не могли сделать приятнее… И чего проснулся? Ведь только лег. Надо вызвать рубку. Лукаво перемигнулись огоньки, и снова заскрипел металлический голос. Вот это да!
«Океан», вместо того чтобы лежать в дрейфе, как предусматривалось графиком, и, запустив вглубь гроздья батометров, грунтовые трубки, теле- и фотоприборы, ихтиологические и планктонные сети, выуживать из глубин живое и неживое, несся по полуночному Индийскому океану куда-то на юго-запад. Несся со скоростью, какую можно было выжать на подводных крыльях турбореактивными двигателями. Тут уж не до сна.
В дверь постучали, и показалась голова радиста Николая Невзорова.
— Не спите, Владимир Владимирович?
Кажется, об этом можно было и не спрашивать.
— Понимаете, такое дело… — В голосе радиста было что-то заставившее меня прекратить возню с башмаками.
— Ну?
Вместо ответа Николай протянул бланк радиограммы.
Я не ждал радиограмм ни личных, ни служебных. Предчувствие недоброго охватило меня. Я взял листок бумаги.
«Получил возможность воспользоваться приглашением Али?. Через час погружение. Сообщи Нине. Привет всем. Евгений».
На такое способен только Женька. Честное слово! Неделю назад радировал, что собирается в Северную Атлантику, а сегодня…
Радист, не ожидая моих вопросов, подал еще одну радиограмму.
«Назначенный срок „Ява“ не поднялась. Поиски безрезультатны. Просим помощи…»
Колька знал, кому нести эту весть. Эх, други, мои други, что же это такое?..
Сигнал колокола громкого боя ворвался в каюту. Сунув радиограммы в карман, я выскочил в коридор.
— «Ява» не поднялась.
— Знаю. — Я старался не встречаться взглядом с Ниной — Этого еще не хватало…
— Ты что?
Я пробормотал:
— Ничего… Мне очень жаль Раден.
С Раден — женой Али? Чокроаминото — мы познакомились, когда гостили у этого крупного ученого. Было это всего два месяца назад. «Океан» бросил якорь в небольшой бухте на острове Ява. Еще не стих грохот якорных цепей, как на борту появились Али и женщина с приветливым лицом. «Знакомьтесь, — сказал Али. — Раден — мой строгий судья и добрый гений».
Раден прекрасно владела русским, и через несколько минут женщины засели в библиотеке. Тем временем Али Чокроаминото с горящими глазами заглядывал во все углы, ощупывал каждый винтик на «Океане». «Да, машина… Не то что моя калоша». Скажем прямо, это было с его стороны явно несправедливо по отношению к «Кораллу». Сверкающий белизной, с легкими стремительными обводами, корабль индонезийской экспедиции стоял рядом.
Али Чокроаминото, о котором говорили, что большую часть жизни он провел на дне океана, был гостеприимным человеком. На следующий день мы осмотрели его творение — батискаф «Ява». Индонезийский ученый готовился «пройтись» по глубоководному желобу, открытому советской экспедицией на «Витязе» вблизи архипелага Чагос. Али, с которым мы были знакомы по встречам на конгрессах океанологов, попросил меня самым придирчивым образом проверить электронику «Явы». Тогда же Али попросил меня передать приглашение Евгению участвовать в экспедиции, но тот был занят подготовкой к испытаниям подводных траулеров.
