Геннадий Мельников - Голоса на песчаной косе
Обзор книги Геннадий Мельников - Голоса на песчаной косе
Геннадий Мельников
Голоса на песчаной косе
Сухо задребезжал в темноте колокольчик, будто его трясли, зажав между ладонями. Дмитрий Чепенко вскочил с холодного песка.
— Кажется, попался, гвардеец! — радостно констатировал он и, схватив подсак, побежал к крайней закидушке.
Сейчас он вытащит сазана на два с половиной килограмма, подумала я, и время снова потечет, как степная река — схематическая его модель, потечет плавно, не торопясь, соизмеримо с ударами пульса. Кратчайший, как казалось вначале, путь завел в тупик, и времени потеряно больше, чем потребовалось бы его для проведения операции по самому захудалому варианту со стопроцентной гарантией. Пришлось начать с нуля…
Слово «кажется» в прямой речи Чепенко — это тромб, который мы пытались ликвидировать в течение двух месяцев путем многократных прокруток Системы, а когда убедились, что атака в лоб — бесполезная затея, то послали меня.
И вот сейчас, блокировав на время сознание Гнутого, я жду возвращения Дмитрия с его сазаном, и внутренне морщусь от неприятных ощущений, источниками которых являются никотин, этиловый спирт и многое другое, трудно поддающееся определению — все то, что когда-то оставило следы в организме моего далекого предка, чтобы через сотни лет обрушиться на меня со всею силою необузданной первобытности.
Снизу, от воды, темным пятном показался Чепенко. По мере приближения к костру он светлел, становился четче. В зеленой сетке подсака лениво вскидывался сазан.
— Килограмма три будет, — уверенно сказал он, приподымая рыбу.
— Два с половиной, — поправила я его, хотя Гнутый и не произносил такой фразы.
— Дома уточним, — усмехнулся Дмитрий, и я поняла, что это тоже не его слова, а ответ Системы на мое вмешательство. Он снова пошел к воде, чтобы опустить сазана в садок.
Через семнадцать минут на спиннинг Гнутого подцепится девятикилограммовый сом, которого они должны вытащить вдвоем. Для этого мне придется деблокировать сознание Гнутого потому, что я не смогу за него проделать эту работу.
Возвратился Дмитрий, присел рядом на песок, подмяв под локоть полупустой рюкзак.
— Для начала есть, — сказал он нарочито спокойным голосом, выдавая тем самым пережитое возбуждение.
По нижней части темного небосклоне чиркнул метеорит — это сигнал начала отсчета: пора…
— Слышишь, Герасимович, — сказала я, чувствуя, что уже окончательно освоилась с голосовыми связками Гнутого, с его модуляцией, тональностью, паузами. — Недавно я прочитал одну книжку, не помню название, в ней речь шла о генной памяти…
Я почувствовала, как Дмитрий едва сдержал восклицание: так неожиданно прозвучали из уст Гнутого слова о генной памяти.
— Ну что-то вроде фантастики, — поспешила добавить я, поняв, что слишком форсировала события.
— И что же тебя там заинтересовало? — из деликатности стараясь казаться равнодушным, спросил Дмитрий.
— В книжке описывается, что изобрели какую-то машину, — пытаясь не выходить за границы словарного запаса Гнутого, начала я рассказ, — вроде камеры, в которую помещают человека и, действуя на его мозг какими-то волнами, возбуждают в нем мысли его далеких предков…
— И не только мысли, — продолжил Дмитрий, — но и осязание, обоняние, слух, зрительные образы.
— Да, да, — соглашаюсь я. — Человек как бы живет…
— …в прошлом, — закончил Дмитрий и, немного помолчав, резюмировал: — Все это многократно пережевано фантастами. Теперь этим никого не удивишь. Советую тебе переключиться на детектив, для усвоения которого не требуется такой предварительной начитанности, как для чтения фантастики.
— Но не это главное! — забеспокоилась я, чувствуя, что тема исчерпывается.
— Продолжай, — спокойно сказал Дмитрий и полез в карман штормовки за «Беломором».
— Так вот в этом институте, в котором изобрели машину, названную Системой, начали проводить опыты по зондированию мозга. Молодой парень, сотрудник этого института, находясь в камере, совершает путешествие в прошлое; так ему казалось, по мере того, как электронная Система включала те или другие участки генной памяти. Все это проделывалось уже неоднократно и не с ним первым. Но на этот раз что-то произошло с компьютером, он сфокусировал луч не на том участке, получился тромб, ну в общем…
Я сделала вид, что мне с трудом дается пересказ книги.
— …сознание героя осталось в прошлом, — помог мне Дмитрий и продолжил за меня: — Его мысли потекли с обычной скоростью мышления его далекого предка и ускоренной «перемотке», как на магнитофоне, не поддавались.
Он на ходу и очень близко к тексту воспроизвел незамысловатую научно-фантастическую фабулу. Биотоки его мозга были насыщены и четкие.
— Парень был обречен на пожизненный сон в блок-камере, — это уже говорю я, — если бы его отключили от Системы и разбудили, то это был бы уже другой человек из далекого прошлого. Это все равно, что выдернуть неандертальца из его эпохи и поставить на эскалатор метро: его нервы не выдержали бы.
— Не обязательно, — возразил Дмитрий. — Я читал в одном из сборников, как дикарь преспокойно вжился в век электроники и гнал самогон со знаком качества. Ну, а чем же закончилась история с нашим парнем?
«Она еще не закончилась», — чуть не проговорилась я, но вовремя спохватилась. Сознание Дмитрия было подернуто легкой дымкой, похожей на гипноз, и он теперь больше не удивлялся прорезавшемуся интеллекту Гнутого. Я продолжила:
— Решились на следующее: найти человека, и нашли — девушку, в генной памяти которой запечатлелись мысли и образы ее предка, встречавшегося с предком парня, сознание которого застопорилось на уровне сознания этого предка…
— Ну и абракадабра! — покачал головою Дмитрий. — Нельзя ли попроще?
— Можно, — согласилась я, — только необходимо всем дать имена. Парень и Девушка у нас уже названы, ну а тех, которые в подсознании, их предков, назовем для простоты… (я сделала небольшую паузу, необходимую для анализа корректировочных данных Системы)… ну, например, Дмитрием и Гнутым.
— Годится, — усмехнулся Дмитрий, — продолжай.
— Девушку положили в блок-камеру рядом с Парнем и тоже подключили к Системе. Затем проникли в глубь ее генной памяти до уровня сознания ее предка, которого мы назвали Гнутым, выбрали момент, когда он был наедине с предком Парня, которого мы назвали Дмитрием, — как сейчас с тобой на рыбалке — и провели операцию.
— В чем она заключалась? — Дмитрий был явно заинтересован.
— Сознание Парня было полностью блокировано сознанием Дмитрия, сознание же Девушки постоянно контролировало сознание Гнутого. А смысл самой операции заключался в том, чтобы убрать из сознания Дмитрия одно слово — тромб, которое появилось в результате неполадки в Системе.
