Инна Зинченко - Превратности судьбы и недоразумения
Обзор книги Инна Зинченко - Превратности судьбы и недоразумения
Инча
Превратности судьбы и недоразумения
Часть 1
Что, если, вздрогнув неправильно,
Мерцающая всегда,
Своей булавкой заржавленной
Достанет меня звезда?
О.Мандельштам
Глава 1
— Всё, кажется, я буду немного умирать.
— С ума сошла?! Куда умирать?!
— Ой, не знаю, куда — нибудь.
Я действительно собралась умирать. Чувствовала я себя так плохо, что не было никаких сил терпеть всё это. А скарр, стервец, ничего не желал предпринимать. Может быть, мне достался очень старый скарр и он уже отдал Богу душу? Так или иначе, должна признаться, мы не всемогущи и скарры тоже. А ведь когда-то я думала иначе. Казалось, что внутри у меня работает чудовищная мясорубка, которая перемалывает мои внутренности. Болело всё, каждая клеточка! Любое движение превращалось в пытку. И никто бы не смог разобраться, в том, что происходит. Вот когда мой комплекс неполноценности может отдохнуть! Я ничего не понимаю, так ведь и другие не лучше.
Вокруг — красота, глазам смотреть больно! Жизнь бурлит, а с нами что — то происходит необъяснимое. Необъяснимое и чудовищное. Где-то рядом с нами неслышно ходит смерть. Иногда она трогает нас осторожно мягкой лапой, но на время отпускает, чтобы спустя некоторое время вновь испытать нас на прочность.
— Ари нам бы не помешала. — Хрипло вздохнул Ирф. — Она умная, она знает всё!
Это уже что — то новое! Ари умная — с этим я не спорю, но чтобы Ирф признал кого — то лучше себя… Да, всё летит в тар — тарары! Внутри у меня что — то противно чавкнуло, как — будто кто — то прошёлся босиком по грязи. Противно! Весь этот прекрасный мир превратился в один сплошной источник боли и раздражения. Такие яркие, красивые птицы, как фантики от конфет, воздух, пахнущий то ли ванилью, то ли ещё чем — то… Надо жить и радоваться. Не получается.
Всегда энергичный трёхметровый стриянин Ирф тоже скис и с трудом переставлял ноги. Это ему не Стрия, это кое-что похуже! Уже вторая неделя пошла, как мы попали сюда. Явились без приглашения, так сказать, по зову сердца. Ох, уж лучше бы это сердце молчало! Первая неделя мне понравилась больше.
Птички — конфетные фантики чирикают весело — им, почему — то, не больно, им хорошо. Зверьки, какие — то мелкие, кто их знает, как их зовут, шустренько так шмыгают — им тоже хорошо. Почему же нам плохо?
— Потому, что нас сюда никто не звал. — Угрюмо вмешался в не очень — то стройный ход моих мыслей Ирф. — Припёрлись раньше всех.
Он зло посмотрел мне в глаза, ещё немного и он раздавит меня, как червяка, в порыве благородного негодования. И ведь, вот, что обидно, прав будет. Это я во всем виновата! Вызвалась, как юный пионер, не подготовилась. Нормальные люди сейчас выясняют всё, что только можно, про эту планету и не дуреют от невыносимой боли.
Иду с трудом, не иду, а осторожно переставляю ноги, потому, что каждое движение даётся мне с трудом и выстреливает в мозгу яркой молнией боли. Иду неповоротливая и нескладная, как мешок с дерьмом. Судя по моим ощущениям — так оно и есть.
Вокруг лес. Сказочный. Такого я никогда раньше не видела. Огромные, древние, как, наверное, сама Вселенная, деревья, похожи на фантастических великанов. Гиганты эти поставлены здесь, охранять лес от таких, как мы. А ведь есть ещё и непроходимые кусты, которые постоянно хватают нас за одежду своими корявыми лапами. Ирф, после Тартры, к деревьям относится настороженно. Разные бывают деревья, а эти, уже одним своим видом внушают страх. Таких великанов я никогда на Земле не видела! Баобаб, по сравнению с ними — маленький, тщедушный кустик.
— Вот ты мне скажи, какого тебе дома не сиделось? — Шипит Ирф сквозь зубы. — Чего ты вдруг проявила такую активность? Сдохнем мы здесь. Непонятно от чего загнёмся.
Вот это — то меня и огорчает больше всего, смысла во всём этом не вижу. Разобраться бы надо. Я присела на траву, плавно так и осторожно, чтобы не расплескать накопившуюся боль. Устроилась поудобней, если можно чувствовать себя удобно, когда у тебя внутри работает мясорубка. На моей коже один за другим стали проявляться синяки, а ведь им неоткуда взяться! Синяки проступали быстро, как рисунок на переводных картинках. Ирф выглядел не лучше. Но с Ирфом проще, он — воин, к синякам привык и даже не обращает на них никакого внимания. А меня они пугают.
— Слышь, Ирф, может, мы подцепили здесь какую — то заразу? — Спросила я испуганно.
— Ага, подцепили. Только не здесь.
— А где?
Он сверкнул глазами и проревел:
— На Земле! Всё понятно? Объяснения требуются?
Ну, короче, его сейчас лучше не злить. Лицо у него, какое-то нехорошее. Меня мучили угрызения совести. Наверное, надо было подождать, когда все остальные соберутся, подготовиться и не лезть на рожон. Но, что сделано, то сделано. Конечно, тело это придётся менять, оно уже поизносилось здесь. Всё во мне рвётся, трещит, ломается…
Всё началось с того, что я услышала слабые сигналы — просьбу о помощи. На Базе эти сигналы отследили и вышли на эту планету. Красивейшее место! Райский уголок! И никаких страдальцев. Всё здесь хорошо. Теперь я сомневаюсь, что всё. Не хотела бы я жить здесь, в этом сказочном раю. Интересно получается: чем красивее планета, тем она опаснее. С людьми тоже так бывает.
— Знаешь, Санька, убил бы тебя, если бы ты не была женщиной.
Ой, тоже мне рыцарь печального обреза! Убил бы он меня. Кто — кого? Я тоже не пальцем делана, умею кое — что.
— Шовинист! Чем тебе женщины — то не нравятся? Мамка твоя тоже, между прочим, женщиной была.
Он растерялся.
— Дура! Я не о том. Ты же слабее меня, как я могу тебя бить?
— Это ещё вопрос, кто из нас слабее! — Начала задираться я.
Тоже мне, воин — победитель — стонет, как будто рожать собрался. Я и то держусь спокойней, хоть и женщина. Допустим, я держусь только потому, что стонать при нём просто не решаюсь — сама виновата, но ведь у меня это получается, а у него — нет!
— Не дёргайся, мальчик, враг будет разбит! Победа будет за нами! — Почти весело крикнула я.
— Не ори! — Тихо, но требовательно заткнул он мне рот. — У меня голова болит. Почему скарры ничего не предпринимают, а?
Хотела бы я это знать. Скарры вообще никак себя не проявляют. Злятся на нас? А они, вообще, способны злиться?
Сначала всё было хорошо. Народец здесь живёт безобидный — маленькие, не выше метра сорока, тщедушные человечки с нездоровым цветом кожи, большими лиловыми глазами и тонкими, даже аристократичными чертами лица. Они абсолютно лишены такого важного для любого цивилизованного человека качества, как любопытство. При виде нас, не удивлялись, ни о чём не расспрашивали. Мне было жалко их. Выглядели они убого. Но нам не мешали, вежливо отвечали на все наши вопросы, сами с вопросами не приставали. Не приставали до тех пор, пока мы не засобирались идти через лес. Тут у них началась истерика. Они хватали нас за руки и причитали:
