Владимир Марышев - Выбор
Обзор книги Владимир Марышев - Выбор
Марышев Владимир
Выбор
Владимир Марышев
ВЫБОР
Фантастический рассказ
Дерябин подозрительно долго задерживался в своем квадрате. Связи с ним по-прежнему не было. Аксенов сидел как на иголках. "Если через полчаса не вернется, отправлюсь на поиски", - решил он. Чтобы скоротать эти полчаса и хоть как-то отвлечься от смутных предчувствий, Аксенов включил стереовизор. Порывшись в ящичке с кассетами, отыскал свою любимую. Кассета с легким щелчком вошла в гнездо. Холодная млечность экрана ожила, засветилась изнутри, в ней обозначились тонкие, непрерывно ветвящиеся прожилки - красные, желтые, ярко-голубые... Призрачное мерцание отделилось от экрана и замерло перед ним радужным облаком, постепенно набирающим густоту. Цветовые пятна, обретая сочность, начали выстраиваться в определенном порядке, и вскоре, возникнув из мешанины красок, посреди центрального помещения Станции зеленел, волнуясь от набегающего ветерка, кусочек настоящего земного луга. Аксенов сидел, подперев рукой подбородок, а перед ним, сменяя одна другую, возникали картины далекой желанной Земли. Высоченные сосны, покачивающие лохматыми шапками крон; величественные горы, искрящиеся сахарными языками ледников; водопад, хрустальной громадой рушащийся в бездну ущелья; зеленоватая безбрежность спокойного, словно отдыхающего моря, неуловимо переходящая в теплую небесную голубизну... Ни стоэтажных игл небоскребов, ни кочующих по океану акваполисов, ни юрко снующих в воздухе авиеток только природа, земная природа, поражающая своим разнообразием даже в двадцать третьем веке. Бесшумно раздвинулась входная дверь, и в помещении появился хмурый, как всегда, Дерябин. Скользнув безучастным взглядом по стереовизору, показывающему на этот раз изумительно красивый тропический островок, он, ни слова не говоря, прошел в свою комнату. Аксенов облегченно откинулся на спинку кресла. - Почему так долго? - спросил он. - Вездеход сломался? - Нет, - послышалось из-за стены, - просто увлекся. Кончил свой квадрат перескочил в другой. - В какой же? Не в семнадцатый? - Семнадцатый? - как-то уж слишком быстро, словно ожидал этого вопроса, перепросил Дерябин. - Нет, там я как раз не был. А что? - Да ничего, просто я завтра собираюсь именно туда, вот и подумал: может быть, ты уже закрасил это белое пятно. - Я считаю, его можно и не закрашивать. Рельеф семнадцатого, судя по данным зондов, такой же, как у соседних квадратов. И вообще, по-моему, пора спускаться в долину. Плато мы уже более-менее изучили. - Я бы не сказал. Тут еще хватит сюрпризов. - Ладно, поступай как знаешь, - сказал Дерябин, появляясь в дверном проеме. - А по-моему, все-таки делать на плато больше нечего. Что семнадцатый квадрат, что восемнадцатый - минералы там одни и те же. Аксенову не хотелось спорить, и он перевел разговор на другую тему: - Да, кстати, почему связь с тобой прервалась? Я не знал, что и думать. Дерябин замялся. - Я потерял радиобраслет, - неохотно признался он. - Потерял радиобраслет? Как же это так? - Сам не знаю. Наверно, задел за что-то, он и расстегнулся. Когда пробираешься по скалам, не обращаешь внимания на мелочи. - Ничего себе мелочь! Да без связи на чужой планете... Впрочем, ладно. Главное, что все обошлось. Иди ешь. Киберповар уже несколько раз его подогревал ужин. Через две недели их должны были сменить. За оставшееся время Аксенову с Дерябиным предстояло исследовать довольно значительный участок. Как всегда, основной упор делался на поиск полезных ископаемых, и лишь попутно - по мере возможностей - изучался растительный и животный мир, весьма скудный на этой каменистой планете. Зато атмосфера оказалась поразительно схожа с земной, и уже первая смена ученых, убедившись в отсутствии вредных микроорганизмов, рассталась со скафандрами. Жители Станции, предоставленные самим "себе, должны были многое уметь, чтобы не зависеть от случайностей в неизученном мире и в то же время собрать максимум полезной для Земли информации. Не были исключением и Аксенов с Дерябиным. Планетологи по специальности, они неплохо разбирались в электронике, обладали познаниями в биологии и могли в случае необходимости выполнять функции врача. Так они и жили вдвоем в крошечной металлической скорлупке, затерянной на краю огромного горного плато - одни на целой планете. Жили и делали свое дело. Аксенов в очередной раз выпрыгнул из вездехода. Его внимание привлекла цепочка блестящих золотистых вкраплений в основную породу, которая извилистой змейкой выбегала из-под днища вездехода и исчезала в расщелине между двумя скалами. Абеллит, да еще в таком количестве - великолепная находка! У Аксенова молодо и весело застучало сердце. Воистину, семнадцатый квадрат оказался щедрым на подарки. "Чудак, - подумал Аксенов, вспомнив Дерябина. - Он считает, что изучил окрестности Станции настолько, что дальнейшая разведка плато кажется всего лишь скучной формальностью. А ведь под ногами буквально лежат сокровища". Аксенов протиснулся между скалами и замер в восхищении. Небольшая площадка, обрывающаяся вниз, была испещрена блестками абеллита. Но и здесь месторождение не кончалось: в этом Аксенов убедился, подойдя к краю. Золотистый ручеек струился по наклонной стене и там, внизу, растекался по другой, более обширной площадке. Осторожно спустившись, Аксенов дошел до места, где ручеек наконец иссякал. Да, это было крупнейшее месторождение из обнаруженных до сих пор. Редкостная удача! Решив вернуться к вездеходу, Аксенов повернулся и... обомлел. Нет, обомлел - не то слово. Увиденное так потрясло его, что он помотал головой, словно надеясь, что наваждение исчезнет. Но все оставалось по-прежнему. В каменной стене, несколько правее отливающей золотом струйки абеллита, зияло идеально ровное прямоугольное отверстие, обрамленное полосой темного металла. Какие чувства могут возникнуть у человека, увидевшего чудо? Восторг? Изумление? Страх? Реакция Аксенова оказалась довольно странной. Он ощутил, что в его голове, сделавшейся после первого потрясения пустой и легкой, как воздушный шар, вертится одна-единственная фраза: "Вот это да, вот это да, вот это да..." Он словно заблокировал этой фразой свой мозг, отказываясь допустить в него единственно верную, все объясняющую мысль: "Разум. Инопланетный разум". Не зная, куда деть руки, Аксенов сунул их в карманы и неожиданно для себя стал насвистывать какой-то простенький мотивчик. Потом, словно опомнившись, сделал несколько быстрых шагов вперед. В глубине отверстия что-то блеснуло. Аксенов подошел еще ближе. Это оказалась дверь. Цельная, без единого шва, металлическая дверь. От нее исходило чуть слышное гудение. "Силовое поле", - подумал Аксенов. Он присел на корточки, пытаясь разглядеть, уходит дверь прямо в камень или имеет стыки. И тут гудение прекратилось. Послышался негромкий щелчок, и дверь бесшумно скользнула вверх. Немного поколебавшись, Аксенов шагнул внутрь. Дверь за ним задвинулась. Он оказался в небольшом помещении, стены которого усеивали многочисленные табло с горящими на них странными угловатыми знаками. Несколько минут Аксенов изучал обстановку. Помещение ему что-то напоминало, но он не мог понять, что именно. И вдруг понял: станцию гиперпространственной переброски! Явление гиперпереноса было открыто лет сорок назад, но станций ГПП даже теперь насчитывалось немного. Они связывали Землю только с самыми обжитыми планетами. Причина была проста: каждая гиперпереброска поглощала колоссальное количество энергии. Установка станции на каменистой планете с примитивными формами жизни была бы верхом расточительства. Отсюда следовал вывод: станция, открытая Аксеновым, использовала какие-то совершенно особые источники энергии. Впрочем, было ли это сооружение действительно гиперстанцией? Аксенов вгляделся в стену, отличавшуюся наибольшим количеством встроенных приборов. Да, она в самом деле напоминала панель управления земных ГПП. Внизу располагался пульт с несколькими рядами квадратных кнопок. На каждой красовался непонятный значок. "Буквы их алфавита",-подумал Аксенов. Над пультом находилось прямоугольное вертикальное табло, на котором пламенели алые строчки. Первый знак каждой строки был округлым, остальные угловатыми, как на кнопках. Всего строчек было восемнадцать. "Отсюда можно попасть на восемнадцать различных планет, - сообразил Аксенов, - стоит только набрать на пульте комбинацию знаков какой-либо из строчек. Округлые знаки - скорее всего, числа, обозначающие порядковые номера строк". Аксенов вдруг почувствовал себя всемогущим великаном, во власти которого перешагивать от звезды к звезде, не обращая внимания на разверзшуюся под ногами черную пропасть пространства. "Вот это да, - снова подумал он. Впрочем, какое там "вот это да", это уже просто "черт возьми"!" Аксенов стоял не шевелясь, все еще до конца не веря, что стоит ему сделать несколько движений пальцами - и он перенесется за тридевять парсеков. И вдруг поймал себя на мысли, что ему страшно хочется это проверить. Желание было настолько нестерпимым, что он "испугался. "Надо успокоиться и хорошо поразмыслить", - подумал Аксенов. Размышлял он минут десять, взвешивая все "за" и "против", и, наконец, решился. Еще раз осмотрел станцию. Над дверью светились восемь огромных знаков. "Это код планеты, на которой я нахожусь", - понял Аксенов. Вынув блокнот, он тщательно перерисовал знаки - это было необходимо для возвращения. Затем подошел к пульту. Нельзя сказать, чтобы он совсем не волновался, но пальцы, набиравшие на пульте код верхней строчки табло, не дрожали. После того, как на маленьком контрольном экране появился последний, восьмой, значок, над пультом вспыхнул желтый огонек. Дальше Аксенов действовал чисто интуитивно. В центре помещения находилась небольшая квадратная площадка, ограниченная цепочкой голубых ромбиков. Аксенов вступил в квадрат и замер. Через мгновение пол под ним вздрогнул и выпустил поросль тончайших белых нитей, молниеносно опутавших экспериментатора так, что он очутился внутри большого мохнатого кокона. Застигнутый врасплох, Аксенов не сразу сообразил, что эти нитевидные образования представляли собой, по-видимому, датчики, измеряющие параметры его тела. Через несколько секунд, за которые Аксенов ничего необычного не ощутил, датчики втянулись в пол. Свет неожиданно потух и тут же вспыхнул снова. Огонек над пультом, мигнув пару раз, погас. "Приехали", - подумал Аксенов. Оглядевшись, он не заметил в обстановке перемен, но на всякий случай вытащил блокнот. Комбинация знаков над входной дверью была совершенно другой. Итак, путешествие состоялось. Аксенов вышел из квадрата и только тут подумал, что не имеет понятия о том, какие условия на новой планете. Может быть, здесь ядовитая атмосфера? Он заколебался. Но механизмы станции все решили за него. Дверь утонула в потолке, и в помещение ворвался вполне сносный воздух. Видно, датчики потрудились не зря - они выяснили, подходят ли человек и окружающая среда друг другу. Аксенов вышел наружу. Он находился на возвышенности, плавно переходящей в долину. Станция - серое кубическое сооружение - господствовала над местностью. Небо над головой было привычного голубого цвета, солнце желтое, почти земное, но в первый момент Аксенов не обратил на это внимания, настолько он был захвачен зрелищем раскинувшегося в долине диковинного города. Город был прекрасен. Его дома походили на огромные белые ладони, простертые к небу. Их соединяли ажурные многоярусные мосты. То тут, то там среди зданий возвышались легкие, воздушные конструкции, завершавшиеся, словно гигантскими зонтиками, веерами солнечных элементов. На подступах к городу кипела работа. Могучие механизмы, лязгая и вздымая столбы пыли, возводили новые сооружения. Несколько дорог, подходящих к стройке, казались металлическими реками - настолько густо их покрывали мчащиеся машины. Неожиданно от одной из таких рек отделился и стал подниматься наверх, к станции, тонкий стальной ручеек. "Меня заметили, - подумал Аксенов. Сейчас состоится знакомство. Надо же, как просто я это воспринимаю!" Машины подъехали и остановились, образовав вокруг человека ровное полукольцо. Ни в одной из них не было водителя. "Роботы, - догадался Аксенов. - Довольно странно тут встречают гостей". Из строя роботов выдвинулся один - очевидно, самый "умный", так как он был лишен рабочих механизмов, что явно служило признаком "интеллигентности". Форма его корпуса была причудливой и очень обтекаемой - ни одного угла. Аксенов шагнул навстречу металлической громаде. - Я - житель планеты Земля, - начал он и, уверенный в том, что любой робот должен отдавать предпочтение конкретной, сжатой информации, продолжил: - Ее координаты... - и он по памяти перечислил все, что знал из справочника, включая параметры орбиты Земли и ее поперечник. Под выпуклой броней робота что-то щелкнуло, и он заговорил: - Мы рады видеть тебя... хозяин. - Слова он выговаривал медленно, с чудовищным "машинным" акцентом, но на абсолютно правильном языке Земли. - Мы просим тебя... следовать с нами. Ты будешь... доволен. Вид у Аксенова был настолько глупый, что если бы машины умели смеяться, они, наверно, не удержались бы. Робот говорил с ним, Аксеновым, на ЕГО языке! "Это казалось невероятным. Сверхъестественно развитая способность к языкам? Не может быть, ведь для того, чтобы овладеть чужой речью, необходим значительный словарный запас. Например, слово "хозяин". Откуда робот взял его? И почему он обратился к Аксенову, гостю планеты, так странно? Что за раболепие? Аксенов молчал, теряясь в догадках. Тем временем к нему подъехала одна из машин. Приглашающе откинулась дверца. Пожав плечами, Аксенов забрался внутрь и неплохо устроился на мягком сиденье. Кавалькада помчалась к городу. Робот-полиглот почтительно следовал рядом с машиной, везущей Аксенова. Возле города наблюдалось грандиозное скопление роботов. В самом городе не было ни души. Красота зданий не вызывала сомнений, но ее мертвенная холодность рождала тягостное чувство. - А где... люди? - спросил Аксенов, не вполне уверенный в том, правильное ли слово он употребил. - Люди были на планете... двести восемьдесят лет тому назад, - ответил робот-полиглот, не сбавляя хода. - Куда же они делись? - Люди... погибли, - бесстрастно сообщил робот. - От чего? - От уровня радиации, недопустимого... для живых существ. "Вот оно что! - холодея, подумал Аксенов. - Здесь была война. Все живое погибло. Остались только роботы. Повинуясь заложенной в них программе, они продолжали строить дома. А может быть, даже шить одежду, делать посуду, музыкальные инструменты, игрушки и еще множество вещей, в которых не нуждались. Страшно! От людей остались только их металлические слуги, да еще гиперстанция, которой некому пользоваться. Вещи пережили своих создателей". - Какой сейчас радиационный фон планеты? - Совместимый... с жизнью. - Поворачивай обратно! - Аксенов обессиленно откинулся на спинку сиденья. - Но для тебя нет... никакой опасности. И я еще не все показал тебе... хозяин. - Поворачивай, я не могу этого видеть! - Аксенов почувствовал, что вот-вот сорвется, и добавил уже тише: - Я не могу... сейчас. Потом... Потом ты все покажешь. Мне надо прийти в себя. Да, кстати, откуда взялись леса? Действительно, вдалеке зеленела полоска леса. - Мы восстановили их... хозяин. Люди... так любили... растения. - Люди! Слушай, может быть, где-то остались люди? - Нет, хозяин. Люди и животные... погибли. Мы не смогли их... восстановить. Аксенова передернуло от слова ""восстановить". - Я вернусь, - пообещал он, выпрыгнув из остановившейся машины и взбегая к станции. - Мы будем ждать тебя... хозяин. Фотоэлементы роботов следили за покидающим их человеком, как преданные собачьи глаза. - Ты что-то долго молчишь, - сказал Дерябин, пристально глядя на Аксенова. - Это на тебя не похоже. - Знаешь, я ездил в семнадцатый квадрат и встретил там такое... В общем, надо это видеть самому. Завтра поедем туда вместе. Дерябин еще раз внимательно поглядел на Аксенова. Любопытства в его глазах не было. Было что-то другое, непонятное. - Ну что ж, съездим. - Он отвернулся к стереовиэору и стал досматривать кассету "Ледяное безмолвие Крионы". - Смотри, - почему-то шепотом оказал Аксенов. Дерябин выглядел настороженным. - Эта штука мне не нравится. Ты уверен, что здесь нет ловушки? - Да нет же! - чуть ли не закричал Аксенов, досадуя на своего непробиваемого спутника. - Гляди! - И он шагнул вперед. В это же мгновение сильные руки обхватили его сзади и рывком повалили на камни. Что-то острое впилось в шею, и Аксенов провалился в забытье. Открыв глаза, он встретился взглядом с Дерябиным, который сидел напротив него на большом плоском камне. Аксенов попытался пошевелиться, но не смог. Тело казалось деревянным. И тогда он понял: Дерябин всадил ему содержимое шприц-тюбика, одного из тех, с помощью которых они во время исследований обездвиживали местных животных. - Да, я был там, - спокойносказал Дерябин. - Странно, что ты не догадался об этом раньше. Через полтора часа действие препарата закончится, и ты вернешься домой. Но без меня. Тебе, наверно, интересно узнать, почему я не остался там сразу. Что ж, объясню. В первый день я не ушел потому, что хотел завершить на станции одно дельце, а заодно прихватить кое-что в дорогу. Ну, а потом... Потом мне ужасно захотелось поговорить напоследок с одним из представителей человечества, из рядов которого с этого момента себя исключаю. Слишком многое я копил в себе долгие годы. Теперь могу позволить себе роскошь вытряхнуть то, что накопилось. Хочешь ты этого или нет, но ты меня выслушаешь. Мне предоставился идеальный случай для прощального объяснения. - Неужели ты... настолько мелок, - проговорил Аксенов, с усилием размыкая челюсти. - Я не думал... - Продолжать он не мог. Губы Дерябина презрительно скривились: - Помолчи, побереги силы. Твое мнение, как и чье бы то ни было, для меня ничего не значит. Так вот. Когда я попал на планету роботов, я сразу понял, что останусь там навсегда. Отказаться от такого случая было бы безумием. Я вижу, ты все еще не можешь понять мой выбор. Ну что ж, слушай. - Дерябин наклонился вперед. Он был явно возбужден. - Я ненавижу людей! Ты знаешь, зачем я ушел в космос? Чтобы быть подальше от этого гигантского человеческого муравейника, где все вы копошитесь, лелея придуманные вами идеалы! Дерябин перевел дыхание и продолжил: - Во мне, должно быть, осталось что-то атавистическое от древних времен, когда характеры людей были неизмеримо сложнее. Это теперь все стали одинаковыми до тошноты. Во всяком случае, вы, чистенькие и гладенькие, оказались не в состоянии меня понять. Я был не такой, как все, и я задыхался среди вас. И вот - космос. База - корабль - станция. И так далее. Небольшой коллектив. Все люди на виду. Вот где можно, наконец, привлечь к себе внимание, выдвинуться, стать центром хотя бы этого крошечного мирка! Я стал работать, не щадя себя. Меня обязаны были отметить. Но как бы не так! - В голосе Дерябина была уже настоящая, нескрываемая злоба. - Вы не привыкли выделять кого-либо, будь он хоть семи пядей во лбу. Мало того, ко мне начали относиться с подозрением, зазвучали слова типа "показуха" и тому подобное. И мне надоело стараться. Зачем? Во имя чего? В один прекрасный миг я понял, что мне на всех вас абсолютно наплевать. Когда-то мне еще доставляло удовольствие наблюдать за вами, за вашими мелкими радостями по поводу найденного на какой-то планете красивого камешка, за вашими мелкими огорчениями из-за плохого сообщения с Земли. Я изучал вас как вид. Меня забавляли ваши поступки, в которых не было никакой логики. Потом и это мне наскучило. Но неожиданно, как по заказу, подвернулась планета, населенная исполнительными роботами. Можешь мне поверить, я ее никому не уступлю. - Эта планета... кладбище миллиардов. - Аксенов по-прежнему разговаривал с большим трудом. - Ты хочешь царствовать... на кладбище? - Не надо такого тона. Эти люди были безумны, за что и поплатились. Они были - и их нет. Это уже история. Зачем вспоминать? - Ты... научил того робота говорить по-нашему? - Да. Я разговаривал с ним часа два. За это время у него образовался неплохой лексикон. Слова чужого языка он запоминает мгновенно. Да, эти роботы способны, но тупы. Почти триста лет они отстраивали планету для рабовладельца, который придет и закабалит их. Так пусть уж им стану я! У них есть все - прекрасные дома с удобными квартирами, отличная синтетическая пища - они ее делают сотни лет неизвестно для кого, комфортабельные мобили. Это будет не жизнь, а мечта. Представь себе: миллионы слуг - и ни одного непокорного! Мало того, они будут меня обожествлять, и еще долгие столетия после моей смерти у роботов сохранятся воспоминания об "Эре Хозяина", когда у всех была цель, великая и радостная цель - служение господину. Они будут тосковать о тех временах и сочинять обо мне легенды, если, конечно, у них хватит для этого ума. А тебе, Аксенов, предстоит всю жизнь набивать карманы камешками, а потом разглядывать их под микроскопом. - Какое же ты... ничтожество. - Аксенов почувствовал, что говорить стало немного легче. - Самовлюбленное ничтожество. Я не думал, что в наше время еще встречаются такие... ископаемые. Глаза Дерябина недобро заблестели. - Тебе не кажется, - медленно проговорил он, - что ты сильно рискуешь, открывая рот? Вспомни свое положение. - Я не боюсь тебя, Дерябин. Ты сам боишься. - Вот как? Не тебя ли? - Нет, я не настолько страшен. Ты боишься, Дерябин, что совершил ошибку, а пути назад для тебя уже нет. Ты страшно боишься. Твоя напыщенная речь... это ведь всего лишь фиговый листок, под которым ничего нет. Ты считаешь себя неимоверно сложной личностью, а ведь ты весь как на ладони со всеми твоими... - Тут силы оставили Аксенова, и он умолк. Дерябин поднялся: - Нам больше не о чем с тобой говорить. Пора к слугам. Как они умоляли меня вернуться! Прощай, Аксенов. Кстати, хочешь знать, почему мы никогда больше не увидимся? - Он встал над Аксеновым и поглядел на него сверху вниз, упиваясь своим могуществом. - Я сотру за собой код планеты, вычеркну его из памяти электронного мозга станции! Я позавчера разбирался, это делается очень просто. Так что на мою планету вам не попасть. - Слово "мою" Дерябин выделил. - Остальными можете пользоваться, разрешаю. Не правда ли, королевский подарок? Он повернулся и пошел "к станции, подчеркнуто раскованно, выражая всем своим видом, насколько ему безразличен оставшийся позади, неподвижно распростертый на камнях Аксенов. Выбор был сделан. Когда к Аксенову вернулась способность двигаться, он медленно поднялся и, с трудом переставляя непослушные ноги, побрел к станции. Дверь перед ним, как и в прошлый раз, приглашающе открылась. Внутри все было по-прежнему, только в самом верху табло над огненными рядами значков чернела ничем не занятая полоска. Дерябин выполнил-таки свою угрозу. У Аксенова сжались кулаки. Он знал, что Дерябин не шутит, и все же до последнего момента на что-то надеялся. И вот теперь... Теперь было ясно: планета потеряна для Земли. Пусть не навсегда, пусть когда-нибудь люди наткнутся на нее. Но все-таки... Аксенов приблизился к пульту и, повинуясь какому-то безотчетному чувству, набрал код строчки, сделавшейся первой. Он шагнул на землю новой планеты и в первое мгновение зажмурился от непривычно яркого света. Над головой висел огромный оранжевый диск. Залитый его лучами мир был фантастически пестрым - голубая трава, изумрудно-зеленые заросли кустарников, сиреневые стволы деревьев, опутанные желтыми стеблями лиан. Все вокруг так сверкало и переливалось, что возникало желание потрогать траву - узнать, успела ли высохнуть краска. Вдруг небо прочертили десятки разноцветных молний. Коснувшись земли, они обернулись большими, по пояс человеку, стремительно крутящимися волчками. Волчки немедленно взяли Аксенова в кольцо и понеслись вокруг него в сумасшедшем хороводе. Аксенов восхищенно наблюдал за огненным танцем. Жизнь, величайший дар во Вселенной, распустилась на этой планете необыкновенно пышно, приняв поистине сказочные формы. Кем были стремительные волчки? Простыми животными или разумными хозяевами красочного мира? Захваченный феерической круговертью, Аксенов как-то не задумывался об этом. Но спустя некоторое время он начал замечать в танце то, что ускользнуло от первого взгляда строгую гармонию и упорядоченность. И тогда Аксенов решил заговорить. - От имени планеты Земля я приветствую жителей вашего прекрасного мира. Он произнес это и выжидательно замолчал. Наступившая на мгновение тишина тут же взорвалась каскадом длинных переливчатых трелей - волчки "заговорили" все разом. И хотя Аксенов ничего не понимал, он обрадовался этим странным певучим звукам несравненно больше, чем словам, которые почти безукоризненно выговаривал робот-полиглот. Неожиданно волчки прекратили свое безостановочное кружение - одновременно, как по команде. В следующий миг Аксенову пришлось зажмуриться вторично - пространство вокруг него наполнилось сине-золотыми всполохами. Распахивая огромные треугольные крылья, ранее обернутые вокруг тела, волчки взвивались ввысь и там, в воздухе, продолжали свой танец. Зрелище было чересчур ослепительным, и Аксенов перевел взгляд на землю. Шагах в трех от него среди голубой травы что-то неярко блеснуло. Знакомый такой, привычный блеск. У Аксенова возникла смутная догадка. Он подошел к странному предмету и поднял его. Это был радиобраслет - такой же, какой красовался на правом запястье самого Аксенова. Аксенов рассматривал браслет, изучая каждую деталь, словно видел его впервые. Так вот почему молчал Дерябин! Он побывал и здесь. Побывал - и не захотел остаться. Напротив, бежал, напуганный обилием жизни, чуждой, непонятной ему жизни, которую не закабалишь, не подчинишь своему непомерно раздутому "я". Волчки были жизнерадостны, они упивались самой возможностью резвиться под этим огромным лучезарным солнцем, купаясь в нагретом, насыщенном ароматами трав воздухе. Дерябину было ненавистно это бесцельное порхание, его больше устраивал мир роботов. Он бежал так поспешно, что обронил радиобраслет. Вдруг Аксенов понял, что, помимо желания, испытывает к Дерябину жалость. Да, Дерябин - негодяй, но он в то же время несчастный, в сущности, человек с уязвленным самолюбием и болезненной, извращенной психикой. Бежать на планету роботов, обречь себя на вечное одиночество - и во имя чего? Чтобы ощутить иллюзию власти? Глупец! Он скоро поймет призрачность своих замыслов. Роботы - это всего лишь роботы. Невелика честь управлять машинами, специально для этого и предназначенными! Даже стократно проклиная людей, Дерябин все равно будет тосковать по ним, безумно тосковать, и не найдется рядом никого, кому бы он мог излить душу, как Аксенову напоследок. Повертев радиобраслет в руках, Аксенов сунул его в карман и вдруг вспомнил, что пора возвращаться. Покидать этот солнечный мир не хотелось, но Аксенов знал, что завтра снова появится здесь. Он поднял руку и помахал волчкам на прощанье. Один из огнецветных плясунов, самый маленький и, видимо, самый несмышленый, расценив этот жест как приглашение, спикировал Аксенову на плечо и прижался к его щеке своим теплым, вздрагивающим крылом.
