Рэй Брэдбери - Кукольник
Обзор книги Рэй Брэдбери - Кукольник
От автора:
«Думаю, что мимо этого кладбища я проходил постоянно. Мой друг Эдди жил через квартал. Это был самый близкий мой приятель, и все три года — с 1935-го по 1937-й — я проводил больше времени у него в доме, чем у себя. Так ведь и водят дружбу, разве нет? Четыре, а то и пять дней в неделю мы с ним были неразлучны — и бродили по всему Лос-Анджелесу. Но по вечерам, проводив его до дома, я всякий раз шел мимо кладбища, и вполне понятно, что в голове у меня роились разные мысли о могилах, ну да. Развилось что-то вроде паранойи, свойственной мальчугану, а позднее — и взрослому: мы ведь в определенном смысле все параноики. Мысль о том, что покойников хоронят целыми рядами, завораживала. Уверен, что порождена она именно вспышкой паранойи, когда однажды к вечеру мне вспомнилось это кладбище».
Рэй Брэдбери
Кукольник
Мистер Бенедикт вышел из своего домика. Постоял на крыльце, мучительно стесняясь солнца и чувствуя себя приниженным перед ближними. Мимо протрусила собачонка с умными глазами — такими умными, что мистер Бенедикт не решился встретиться с ней взглядом. В кованые железные ворота кладбища у церкви заглянул мальчишка, и рассеянно-цепкое любопытство ребенка заставило мистера Бенедикта содрогнуться.
— Вы — похоронщик, — произнес мальчик.
Мистер Бенедикт, внутренне съежившись, ничего не ответил.
— Эта церковь ваша? — поинтересовался наконец ребенок.
— Да, — сказал мистер Бенедикт.
— И все это место, где хоронят?
— Да, — растерянно подтвердил мистер Бенедикт.
— И дворики, и все могилы, и надгробия?
— Да, — не без гордости согласился мистер Бенедикт.
Это было чистой правдой. Просто на удивление. Удача улыбнулась ему после того, как он долгие годы тянул лямку, не зная ни сна, ни покоя. Сначала он приобрел в собственность здание церкви и кладбище с немногими надгробиями, поросшими мхом вслед за переселением баптистской общины с окраины городка. Затем собственными силами соорудил изящную небольшую покойницкую — разумеется, в готическом стиле, увитую плющом, — а позднее на задах построил домик и для себя. С мистером Бенедиктом умирать было одно удовольствие. Он улаживал вопрос о вносе и выносе тела, сочетая максимум комплексных услуг с минимумом доставляемого беспокойства. «Никакой необходимости в похоронной процессии!» — гласили его набранные крупным шрифтом рекламные объявления в утренней газете. Из церкви прямо в землю — легко и просто. Используются только первоклассные препараты!
Ребенок не отрывал от мистера Бенедикта глаз — и тот затрепетал, будто пламя свечи на ветру. Он остро ощущал свою приниженность. Все живое и подвижное внушало ему чувство подавленности и желание пуститься в извинения. Он только и делал, что соглашался с окружающими, даже не помышляя вступить в спор, повысить голос или сказать «нет». Кем бы вы ни были, мистер Бенедикт робко устремлял застенчиво блуждающий взгляд на кончик вашего носа или на мочку вашего уха или принимался изучать ваш пробор, не осмеливаясь встретиться с вами глазами, бережно держал холодными руками вашу руку, точно какой-нибудь бесценный дар, и твердил одно:
— Вы совершенно правы, безоговорочно и неоспоримо правы.
Однако в разговоре с ним вы неизменно догадывались, что из сказанного вами он не слышал ни слова.
И сейчас, стоя на крыльце, мистер Бенедикт, из опасения не понравиться глазевшему на него ребенку, сказал:
— Ты — славный, чудесный малыш.
Сойдя с крыльца, мистер Бенедикт вышел за калитку, ни разу не взглянув на свою небольшую покойницкую. Оттягивал удовольствие. Во всем крайне важно соблюдать правильную последовательность действий. Не стоит пока радоваться, думая о телах, дожидающихся там применения его талантов. Нет, лучше заняться привычной ежедневной рутиной. Надо посильнее себя завести.
Мистер Бенедикт знал, куда направиться, где можно толком себя взвинтить. Полдня он пробродил по городку, посещая разные места и позволяя живым согражданам давить на себя своим превосходством, растворялся в собственной приниженности, обливался потом, скручивая сердце и мозг в трепыхавшиеся узлы.
Он поговорил с мистером Роджерсом — аптекарем: пустая, бессмысленная утренняя болтовня. Но сохранил и затаил в себе все мелкие шпильки, пренебрежительным тоном подпущенные мистером Роджерсом в его адрес. У мистера Роджерса всегда находилась в запасе какая-нибудь издевка над представителями похоронного дела. «Ха-ха!» — заливался хохотом мистер Бенедикт над очередным измывательством, хотя готов был завопить, раздираемый унижением и жаждой расправы.
— А, вот и вы, уже совсем, поди, окоченели? — поинтересовался сегодня мистер Роджерс.
— Точно, окоченел, — откликнулся мистер Бенедикт. — Ха-ха-ха!
У входа в аптеку мистер Бенедикт наткнулся на мистера Стюйвезанта, подрядчика. Мистер Стюйвезант взглянул на часы — прикинуть, сколько времени он сможет потратить на Бенедикта до назначенной встречи.
— Приветствую, Бенедикт, — пробасил он. — Как там твои подопечные? Держу пари, ты зубами и ногтями в них вцепляешься. Работенки хватает? Ей-богу, держу пари — зубами и ногтями, а…
— Да-да, — неопределенно хмыкнул мистер Бенедикт. — А как у вас идут дела, мистер Стюйвезант?
— Послушай, Бенни, старина, а почему у тебя руки такие холодные? Точно лед. Ты что, только что бальзамировал фригидную бабенку? Хе-хе, это не так уж плохо — слышишь? — грохотал мистер Стюйвезант, хлопая его по плечу.
— Неплохо, неплохо! — бормотал мистер Бенедикт, пытаясь изобразить улыбку. — Всего вам доброго!
Встреча за встречей… Мистер Бенедикт, пинаемый от одного знакомого к другому, напоминал собой озеро, куда швыряют всякий мусор. Начиналось с мелких камушков, а поскольку мистер Бенедикт не покрывался рябью и не возмущался, в ход пошли камни, кирпичи, валуны. До дна мистера Бенедикта никто не доставал, не было ни всплеска, ни кругов на воде. Озеро не отзывалось.
По мере того как день подходил к концу, обессиленный мистер Бенедикт проникался все большей яростью к жителям городка, однако брел от дома к дому, заводя все новые и новые разговоры и испытывая к себе ненависть пополам с самым неподдельным мазохистским удовольствием. Главное, что толкало его вперед, — это мысль о предстоящих ночных утехах. И потому он снова и снова растравлял себя насмешками этих заносчивых болванов, кланялся им, бережно держа их руки перед собой на уровне груди, словно бисквиты, и желая только одного — чтобы над ним побольше глумились.
— А, вот и мясорубка пожаловала, — приветствовал мистера Бенедикта мистер Флигнер, кондитер. — Как там у вас с солониной и маринованными мозгами?
Крещендо растоптанности нарастало. После финального удара литавр и нестерпимого самоуничижения мистер Бенедикт, лихорадочно глянув на циферблат наручных часов, опрометью ринулся домой. Теперь он достиг пика, был во всеоружии, полностью готов приступить к работе — исполнить необходимое и насладиться вволю. Жуткая половина дня осталась позади, счастливая — только начиналась! Мистер Бенедикт проворно взбежал по ступенькам покойницкой.
Поджидавшая его комната напоминала свежевыпавший снег. В сумраке под холмиками простыней угадывались неясные впадины и бугорки.
Дверь распахнулась.
Мистер Бенедикт возник на пороге в раме света: голова гордо вскинута, одна рука простерта в торжественном приветствии, другая с неестественной твердостью оперта о дверную ручку.
