Сергей Житомирский - Проект-40
Обзор книги Сергей Житомирский - Проект-40
Житомирский Сергей
'Проект-40'
Сергей Житомирский
"Проект-40"
Школьником я проходил практику в Институте геологии. Я сидел в своем уголке, делал несложные анализы и вслушивался в разговоры сотрудников, стараясь не прозевать ни одного слова о сверхглубоких скважинах.
Меня увлекала борьба за покорение глубин. Земля была неприступнее космоса. Каждая новая сотня метров давалась исследователям с нечеловеческим трудом, и образцы, взятые на глубине девяти километров, казались чуть ли не ценнее доставленных с Марса.
Как-то среди разговоров мелькнула фраза: "Глубина сорок километров". Я так и замер с пробиркой в руках и понял, что моя судьба решена и что я, наконец, нашел дело, которому стоит посвятить жизнь. С каждым днем эта невероятная цифра повторялась все чаще, сопровождаемая словами: "Немыслимо, заманчиво, фантастично..." Потом рядом с ней зазвучало имя Ани Щегловой, и опять: "Буровая штанга не выдержит собственного веса...", "Обсадную трубу зажмет...", "Поискать, посчитать и убедиться в собственном бессилии...", "Вы не знаете Щегловой...", "Вы не знаете Земли!.."
Я слушал все это и вынашивал план - познакомиться с Аней Щегловой и стать ее добровольным помощником. Конечно, поначалу я не многим смогу ей помочь, но ведь во всяком деле есть масса черной работы, а я с удовольствием буду делать что угодно, лишь бы работать на переднем крае науки.
И вот, когда Сергеев принес мне очередную пробу для анализа, я как бы невзначай попросил его показать мне Щеглову. Он скорбно закатил глаза.
- К сожалению, она переселилась от нас, и притом навечно.
Он вообще был шут гороховый, этот Сергеев, но я все-таки оторопел.
- Переселилась... Куда?
Он ткнул пальцем вниз.
- Туда, на глубину сорок километров. Здесь осталась только ее бренная плоть, и надежды на возвращение никакой: задача-то неразрешима.
Полюбовавшись произведенным эффектом, он пообещал показать мне Щеглову в столовой.
Аней оказалась невысокая девушка с пышными волосами, которую я уже давно заметил. У нее было странное лицо - участливое и в то же время немного высокомерное. Казалось, все вокруг, включая и себя, она воспринимает, глядя откуда-то со стороны. И этот взгляд был настолько значительным, что я сразу понял, почему ее включили в группу "проект-40", и еще понял, что никогда не решусь к ней подойти.
И тут мне повезло. Восьмого марта в обед она сама пришла в лабораторию и направилась прямо ко мне.
- Говорят, ты мастер на все руки. У меня набойка отклеилась, не мог бы ты мне ее приклеить?
Я, конечно, с радостью согласился. Отложив резиновую перчатку, которую Сергеев просил зачем-то покрыть парафином, я достал клей, струбцину и принялся за Анину туфлю.
Аня сидела напротив меня на табуретке, поставив ноги на газету, и не могла уйти, пока не высохнет клей. Это был великолепный случай для осуществления моего плана.
- Анна Михайловна, пожалуйста, расскажите о "проекте-40".
- В виде платы за починку? - улыбнулась она.
Я собрался с духом и выложил ей все, что думал о переднем крае науки и цели собственной жизни. Аня выслушала меня неожиданно серьезно.
- В шестнадцать лет я рвалась в космос... Все это глупости, дружок. А о "проекте-40", честно говоря, не могу тебе рассказать ничего утешительного.
- Значит, "поискать, посчитать и убедиться в собственном бессилии"? вспомнил я слышанную недавно фразу.
Аня щелкнула пальцами.
- Видишь ли, наши средства бурения совершенно непригодны для тех глубин. Даже если мы изготовим обсадные трубы из титана и построим электробур мощностью в сто тысяч киловатт. Я уже не говорю о том, что скважину пришлось бы бурить в несколько приемов, как бы этажами. Ведь ни один трос, ни одна штанга из самых лучших материалов при длине пятнадцать километров не выдержат собственного веса. Все это еще в пределах разумного. Другое дело - силы, действующие там! А как подступиться к задаче?! Представь себе эту страшную глубину. Где-то далеко под земной корой в верхних слоях мантии (или оболочки - как хочешь). Представь добела раскаленную толщу. Давление в тысячи атмосфер делает камень упругим, как сталь. Снизу через его пласты, как вода сквозь песок, сочится теплота, она струится по жилам теплопроводных минералов, скапливается у незримых запруд. Перегретая порода напрягается, становится ослепительно белой, осторожно раздвигает соседей и вдруг, перейдя какой-то рубеж, резким-толчком расправляет плечи. Волна чудовищного удара с гулом катится на тысячи километров вглубь и вширь, опускается к огненным безднам расплавленных руд ядра, взмывает вверх и, пронизав земную кору, стряхивает с ее поверхности хрупкую вязь человеческих построек.
Но - а это самое главное - прочность сжатого перегретого вещества обманчива. Стоит снять давление, и вещество вспучится, поползет, закипит, как пролитая на плиту вода. Оно не потерпит полости, проглотит любую щель, сожмет обсадную трубу неодолимой силой и ринется по ней вверх, угрожая рождением нового вулкана.
- Неужели задача неразрешима? - спросил я, все еще надеясь, что сейчас Аня посрамит Сергеева с его ленивым неверием, но она только вздохнула.
Я понял, что задал бестактный вопрос, и почувствовал себя очень неловко.
К счастью, расплавился парафин, и я снова взял перчатку, соображая, как бы выполнить поручение Сергеева. Аня предложила надуть перчатку и окунуть в парафин, пока на ней не нарастет корочка. Из этого, правда, ничего не вышло - надутая перчатка никак не желала погружаться, но тут я придумал:
- Надо залить ее водой, вода-то ведь тяжелее парафина!
Опыт удался. Залитая водой перчатка, похожая на связку сосисок, легко погрузилась в расплав и сразу побелела, покрывшись коркой застывшего парафина. Я осторожно вылил из затвердевшей перчатки воду и погасил горелку. Потом я обернулся к Ане и не узнал ее. Она пристально смотрела на меня тем взглядом сверху, который обычно только временами мелькал в ее глазах, ее сжатые губы побелели, лицо было напряженно-внимательным, как у бегуна за секунду до старта. Она молча поднялась и шагнула к двери.
- Анна Михайловна, туфля! - опомнился я.
Аня вернулась, села, взяла из моих рук туфлю, машинально надела ее и опять посмотрела на меня, но уже обычным взглядом.
- Вот что, Алеша, если хочешь со мной работать, как говорил, приходи завтра прямо ко мне. Мы с тобой, кажется, сможем проткнуть землю не то что на сорок, а на Все две тысячи девятьсот километров!
- Почему только на две тысячи девятьсот?
- А ты уже обрадовался? Глубже, дружок, идет жидкое ядро. - Она засмеялась и ушла.
Я остался в лаборатории взбудораженный и счастливый. Еще бы! На моих глазах Аня придумала что-то новое, необычайное. Она нашла решение, казалось бы, неразрешимой задачи. Какое?
