Уильям Тенн - Плоскоглазое чудовище
Обзор книги Уильям Тенн - Плоскоглазое чудовище
Тенн Уильям
Плоскоглазое чудовище
Уильям ТЕНН
ПЛОСКОГЛАЗОЕ ЧУДОВИЩЕ
Первые несколько секунд доцент кафедры сравнительной литературы университета в Келли Клайд Меншип героически пытался убедить себя, что это - всего лишь дурной сон. Закрыв глаза, он уговаривал себя, как ребенка, с улыбкой превосходства на устах, что таких кошмарных вещей просто не бывает в реальной жизни.
Совершенно не бывает.
Определенно, это - только сон.
Он уже почти поверил в это, как вдруг чихнул, да так громко и сочно, что понял, что во сне чихать нельзя.
Пришлось сдаться. Он приоткрыл глаза и посмотрел еще раз. Тотчас же шею свело судорогой.
...Некоторое время назад он прикорнул, перечитывая написанную им самим статью для научного журнала. Заснул в своей собственной кровати, в своей квартире в Кэллахэн-Холле - "очаровательном и недорогом пристанище для тех сотрудников университета, который не женаты и желают жить в университетском городке". Проснулся он от ощущения весьма мучительного покалывания во всем теле - будто его распяли, крепко связали и держали так довольно долго, а потом развязали. После этого он вдруг как бы воспарил над кроватью и, как мгновенно растаявший дымок, вытек сквозь открытое окно, уплывая прямо в усыпанное звездами ночное небо. Плоть его растаяла, он полностью отключился...
И вот он приходит в себя на этом огромном плоском белом столе, похожем на операционный, над ним - потолок с множеством сводов, в легких влажный, промозглый, едва пригодный для дыхания воздух. С потолка свисает огромное множество самых разнообразных, несомненно электронных приборов. Таких, о которых ребята с физического факультета могли бы только мечтать даже в том случае, если бы правительственные субсидии на военные радиационные исследования были в миллион раз больше, а профессор Боулз, декан факультета, потребовал бы, чтобы каждый прибор внешне выглядел совершенно иначе по сравнению с теми, которые могла дать науке современная электроника.
Вся эта немыслимая аппаратура щелкала, жужжала и потрескивала, сверкала и переливалась экранами и сигнальными лампами. Затем все это прекратилось, как будто кто-то, наконец, удовлетворился проведенными исследованиями и отключил ее.
Клайд Меншип слегка приподнялся, чтобы увидеть того, кто это сделал.
И увидел!
Но не "кого", а "что". И это "что", определенно, не предвещало ничего хорошего. Фактически таких "что" было несколько, и ни одно из них не было ничуть лучше другого. Поэтому он тотчас же закрыл глаза и мысленно заметался в поисках разумного объяснения всего этого ужаса.
Объяснение все не находилось, и глаза пришлось открыть еще раз. Со второго раза все могло показаться не таким плохим, как с первого. "Тьма всегда, - напомнил Клайд себе избитую фразу, - сгущается перед рассветом". И тут же непроизвольно добавил: "Кроме тех дней, когда происходит солнечное затмение".
Однако глаза открыл только на самую щелочку, приблизительно так, как открывают рот дети перед второй ложкой касторки.
Нет, все осталось точно таким же жутким.
Стол имел весьма неопределенную форму, контуры его были окаймлены крупными сферическими шишками, расположенными на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. А на этих шишечках, как на насесте, примерно в двух метрах справа от Клайда, размещались два существа, похожие на черные плоские чемоданы из кожи. Вместо ручек и ремней они были снабжены множеством черных щупалец. Щупалец было много десятков, каждое второе или третье из них заканчивалось влажным бирюзовым глазом, прикрытым парой роскошнейших ресниц, какие можно увидеть разве что на рекламе косметики. В дополнение к этому каждый чемодан был украшен вкраплением множества небесно-голубых глазок, которые, в отличие от первых, не имели ресниц и выступали наружу скоплениями огромных самоцветов, сверкающих множеством крохотных граней.
Слева, примерно в четырех метрах, там, где поверхность ствола образовывала нечто вроде вытянутого полуострова, находилось еще одно существо. Его щупальца крепко сжимали пульсирующий сфероид, на поверхности которого непрерывно возникали и исчезали световые пятна.
Насколько понимал Меншип, все видимые им глаза существ следили за ним с неослабленным вниманием. Ему стало немного не по себе, и он попытался распрямить плечи.
- Так что, профессор, - неожиданно раздалось над его головой, - что вы на это скажете?
- Скажу, что все это выглядит довольно жутко, - с жаром признался Меншип и хотел уже было продолжить и развить эту интересную тему во всех красочных подробностях, но ему помешали два обстоятельства.
Во-первых, вопрос прозвучал невесть откуда - вокруг не было ни одного человека, фактически ни одного живого существа, кроме увенчанных щупальцами чемоданов.
Во-вторых, кто-то другой начал отвечать, перебив Меншипа и не обратив ни малейшего внимания на его слова.
- Да, можно констатировать со всей очевидностью, - произнес этот "кто-то", - что эксперимент увенчался успехом. Он полностью оправдал расходы и долгие годы исследований, связанных с подготовкой к его проведению. Теперь вы сами понимаете, советник Гломч, что односторонняя телепортация является свершившимся фактом.
Меншип понял, что голоса исходят справа. Более широкий из чемоданов, очевидно, являлся "профессором", которому был задан вопрос. Теперь он обращался к более узкому чемодану, который отвел большинство своих глаз от Меншипа и сосредоточил свое внимание на собеседнике. Но откуда исходят эти голоса? На существах не было заметно и следов речевого аппарата.
В голове Меншипа мелькнула истерическая мысль: "А каким это образом они говорят по-английски?"
- Ясно, профессор Лирд, - отозвался советник Гломч. - Да, это свершившийся факт. Только ответьте мне, что же именно свершилось?
Лирд поднял сразу 30-40 щупалец, что, как догадался Меншип, было эквивалентно нетерпеливому пожатию плечами.
- Телепортация живого организма с астрономического объекта 649-301-3 без помощи передающей аппаратуры на его родной планете.
Советник снова перевел глаза на Меншипа.
- Вы всерьез считаете его живым? - недоверчиво спросил он.
- Послушайте, советник, - предложил профессор, - давайте оставим в стороне всякий флефноморфизм. Ведь это же явно способное ощущать и в определенном смысле передвигаться живое...
- Да, да. Оно живое. Я это допускаю. Но испытывающее ли ощущения? Мне совершенно не слышно, чтобы оно хоть как-нибудь трлнкало. А эти кошмарные глаза! Всего лишь два, и такие плоские! А эта сухая кожа без малейшего следа слизи! Я признаюсь...
- Можно подумать, что вы - прекраснейший образец творенья! оскорбился Меншип.