Юрий Брайдер - Администрация леса
Обзор книги Юрий Брайдер - Администрация леса
Брайдер Юрий & Чадович Николай
Администрация леса
Юрий БРАЙДЕР
Николай ЧАДОВИЧ
АДМИНИСТРАЦИЯ ЛЕСА
В первый из назначенных им кабинетов они вошли решительным шагом и, можно было бы даже сказать, плечом к плечу, если бы только плечо младшего не находилось на одном уровне с брючным ремнем старшего.
Хозяин кабинета - самое крайнее, но весьма немаловажное звено в длинной чиновничьей цепи, намертво опутавшей то самое дело, ради которого эти двое явились сюда спозаранку, - молча водрузил на нос роскошные очки, больше всего похожие на прицельное устройство какого-нибудь суперсовременного оружия, и принялся изучать заявление с таким видом, словно намеревался обнаружить между строк некий другой, выполненный тайнописью текст. Оставив на бумаге добрую дюжину загадочных карандашных пометок, он, наконец, закончил чтение и заговорил, но почему-то не с отцом, а с сыном. Это была плохая примета.
- Как тебя зовут, малыш?
- Никак, - ответил малыш.
- А почему ты такой сердитый? Хочешь конфетку?
- Нет, - ответил сын, стараясь не смотреть в белые, как у вареной рыбы, жутко увеличенные мощной оптикой глаза. - Конфетки я не хочу. Я хочу резолюцию.
Отец незаметно дернул его за рукав - не зарывайся!
- Какие мы все серьезные! - Физиономия чиновника сразу сделалась брезгливо-кислой, как будто он случайно раскусил клопа. - Ваша просьба будет рассмотрена. О результатах вас известят письменно.
- Прошу прощения. - То, каким тоном это было сказано, свидетельствовало о наличии у отца бесконечного запаса терпения. Перед визитом сюда он закончил курсы аутогенной тренировки и проштудировал всю литературу по самовнушению. - Вы, очевидно, прочитали заявление внимательно. Там сказано, что я уже стою на очереди. Без малого восемь лет. В позапрошлом году я был двадцатым, в прошлом третьим. В этом году двое, значившиеся в списке позади меня, уже получили положительный ответ. Судя по всему, здесь имеет место какое-то недоразумение.
Лицо чиновника окаменело. По скулам загуляли желваки. Верхняя губа хищно оттопырилась, обнажив желтоватые, сточенные казенной пищей резцы. Дохлый карась в мгновенье ока обернулся беспощадной пираньей.
- Не хотите ли вы сказать, что причиной этого являются служебные злоупотребления? - процедил он зловеще.
- Нет, не хочу, - по-прежнему спокойно ответил отец. - Я выразился вполне определенно: недоразумение. Но если это недоразумение немедленно не разрешится, я буду вынужден принять определенные ответные меры. Полюбуйтесь! - Он расстегнул молнию пухлой дерматиновой папки. - Это заказные письма. Каждое из них является копией моего заявления. Адресаты самые разные: все ваши непосредственные начальники, некоторые другие ведомства, так или иначе связанные с Администрацией леса, генеральный прокурор, верховный суд, апелляционное жюри, с десяток наиболее влиятельных газет, комиссия ООН по правам человека, Интерпол, всемирный совет церквей, международная лига женщин-феминисток и так далее. Если вы мне откажете, я прямо отсюда иду на почту.
Криво усмехнувшись - так, наверное, скалится все та же пиранья, челюсти которой вместо нежной филейки нарвались на жесткое копыто, чиновник взял телефонную трубку и принялся небрежно крутить диск. Набранный номер был подозрительно коротким, скорее всего, он не собирался никуда звонить, а попросту ломал гнусную, годами отрепетированную комедию.
- Здравствуйте, - строго сказал чиновник самому себе. - Поищите мне списки... Те самые... Кто меня интересует? Сейчас... - Безбожно коверкая, он назвал фамилию отца. - Есть такой?.. Номер третий? Почему? Номером третьим он был еще в прошлом году... Ах, вкралась ошибка! Понятно... Впредь прошу вас быть аккуратней!
Из великого множества разнообразных карандашей, ручек, фломастеров и стеклографов, украшавших его письменный прибор, чиновник выбрал один, наиболее подходящий к такому случаю, и в левом верхнем углу заявления наискосок начертал - "Не возражаю". Затем, полюбовавшись своей работой, он выставил неразборчивую дату и еще более неразборчивую подпись.
- Вот видите, как быстро все уладилось, - с подозрительной благожелательностью сказал чиновник. - Администрация леса старается работать без ошибок и проволочек... А теперь пройдите в одиннадцатый кабинет.
- Спасибо, - сдержанно поблагодарил отец и снова дернул сына за рукав.
- Спасибо, - буркнул тот, но уходя все же не выдержал и с порога показал чиновнику язык.
Одиннадцатый кабинет служил узилищем для референта по общим вопросам, мужа необычайно подвижного и энергичного, обладавшего к тому же невнятной, захлебывающейся речью и чумовым выражением лица. Простейший вопрос он мог излагать часами, расцвечивая его совершенно не обязательными подробностями, ничего не поясняющими примерами и всякой пустопорожней болтовней. При этом подергивал левым плечом, обеими руками подтягивал штаны, гримасничал и панибратски подмигивал слушателям.
Очередных посетителей он встретил чуть ли не с распростертыми объятиями, а на заявление накинулся с таким энтузиазмом, как будто целый день только его и дожидался. Читал референт быстро, с нескрываемым интересом, то морщась, как от зубной боли, то удовлетворенно кивая головой. Отец и сын терпеливо ждали, стоя на вытоптанном коврике в двух шагах от письменного стола.
- Нет! - трагическим голосом вскрикнул вдруг референт. Можно было подумать, что он прочел, как минимум, свой смертный приговор. - Нет! Нет, нет и еще раз нет! Не могу! Даже и не просите!
Швырнув заявление на стол, где оно сразу же затерялось среди вороха таких же бумаг-близнецов, он, как ошпаренный, забегал по кабинету.
- А как же резолюция отдела регистрации? - спросил отец. - Вы же видели, там черным по белому написано - "Не возражаю".
- Это какая-то ошибка! Или уловка! Что значит - не возражаю? Не возражаю, но и не настаиваю! Ведь можно было написать - "К исполнению!" или хотя бы так - "Изыскать возможности!" Не возражаю - это то же самое, что ничего! Он не возражает, а кто-то другой, представьте себе, возражает! Это не резолюция, а пустое место! Отписка! Мне она не указ! Я принципиально против! То, что вы затеваете, - опасно! Особенно в эту пору года! Особенно вам! Я прекрасно помню ваше личное дело! С таким личным делом вас на кладбище не возьмут! Сейчас вы в этом сами убедитесь! Достаточно заглянуть в медицинскую карту!..
Он принялся лихорадочно рыться в кучах бумаг, загромождавших не только его стол, но также стулья и подоконники. Не обнаружив искомого, референт полез в сейф, где эти бумаги громоздились уже целыми монбланами. Причем никакой разницы в степени секретности документов, хранившихся навалом на столе и под замком в стальном несгораемом ящике, не существовало. Просто в сейф сваливалось первое, что попадало под руку во время очередного аврала, предшествовавшего визиту какого-нибудь высокого начальства. Возможно, где-то здесь пылились без исполнения заявки строителей Иерусалимского храма на ливанский кедр, жалоба шервудского шерифа на безобразия, творимые в королевских угодьях браконьером Робином Гудом, и челобитная небезызвестного Соловья-Разбойника с просьбой о помиловании и возвращении на вечное поселение в Муромский лес.
