Владимир Перемолотов - Тесные контакты четвертого рода
Владимир Перемолотов - Тесные контакты четвертого рода краткое содержание
Поэтому службы безопасности страховых компаний всегда приглядывают за клиентурой и, в случае необходимости, расследуют обстоятельства подозрительных аварий.
В этот раз аварийных комиссаров Чен Ли Юня и Никиту Володина отправили на поиски бесследно исчезнувшего транспортника…
Комиссары искали корабль с лабораторным оборудованием, а нашли новую цивилизацию, на голову которой рухнул корабль под завязку набитый боевыми киберами…
Владимир Перемолотов
Тесные контакты четвертого рода
Искусство ждать Бомплигава освоил уже давно, и от этого вынужденное бдение не было для него тягостным. Коротая время, он поглядывал на пустые стены, да смотрел вниз, во двор, отмечая, как неспешно движутся тени на освещенной половине двора.
Тихо… Скучно… Спокойно…
Дворец эркмасса хоть и строился как крепость, уже давным-давно престал быть ею. Старая каменная кладка местами расшаталась, поросла лошадиной травой и требовала внимания каменщика.
Хотя, с другой стороны, зачем? Один Карха знает, сколько лет стоял Игон-га посредине Империи и не видал даже тени неприятеля. Лет двести назад, когда предки нынешнего Император расширяли свои земли огнём и мечом, может быть и случались тут сражения, но сейчас — нет… Враги сидел тихо и далеко.
Бомплигава с осторожным кряхтением пересел.
С другой стороны не сносить же стены только из-за того, что рядом нет врагов?
Он лучше многих других знал, что враги, они то нет то есть, и нет в жизни ничего более неожиданно, чем враг. Особенно враг затаившийся.
К тому же стена ему даже нравилась. На её светлом фоне цель должна смотреться четче, не то что на соседней….
На другую стену смотреть было не за чем.
Вторую половину двора заливала плотная, словно хорошая смола, темнота. Тень от южной стены закрывала землю так надежно, что невидно было ни кустов, ни поварни, ни даже караулки, где отдыхала не обремененная нынешней ночной службой дворцовая стража. То, что он не видел двери, было неприятно, но не опасно.
Бомплигава отложил лук, и в который уж раз прикинул расстояние от караулки до себя. Шагов сто двадцать, если не сто тридцать. Далеко! Даже если караульщики успеют выскочить во двор и увидеть его, то у него будет время сбежать, пока те станут забираться на башню.
Он потрогал веревку, что привязанная одним концом к кованому крюку, ввинченному в трещину между камнями, другим концом терялась в темноте за стеной башни. Путь бегства у него имелся только один. По веревке вниз, к лошадям, в туман…
Другого хода отсюда не было. Брат по Вере, что сопроводил его сюда, уходя, запер за собой дверь и заложил засовом. Лучник слегка ударил по двери кулаком, та даже не дрогнула. Хорошо… Этим путем ему все одно не идти. Если уж сорвется все, то лучше сразу головой вниз. На камни.
Боясь пропустить выход Императора, Бомплигава снова посмотрел вниз. Никого. Взгляд его пролетел над зубцами стены, над деревьями парка и ушел в небо.
Пока он тут стоял, звезды из Ожерелья Кархи сдвинулись почти на два пальца, да и Лао, висевший над краем земли, успел подняться на высоту деревьев. Сейчас главной опасностью был именно он. Тень от башни, в которой сидел Бомплигава, удлинялась, и могло получиться так, что в самый нужный момент она закроет выход из дворца, через который Император Адента должен выйти и пройти свои последние шаги под этим небом. Император пойдет вторым и тут главное не промахнуться. Хоть первый, хоть третий, хоть седьмой — те пусть живут. А вот второй…
Наконец!
Он поднялся, одним движением накладывая на тетиву стрелу и оттягивая её к правому уху. Чуть слышный скрип изогнувшегося дерева потерялся в скрипе открывшейся двери.
Сквозь полукруг окна Бомплигава рассмотрел кусок дворцовой стены с заветной дверью. Тень от башни уже заползла на порог, но слава Кархе, он отлично видел все, что нужно. Сперва появился факел. Первый человек нес его перед собой, освещая дорогу четверым, что шли позади него. Тетива в глазу Бомплигавы на мгновение разделила второго надвое и не колеблясь, он отпустил стрелу.
Какие могли быть колебания, если за эту стрелу он получит 3000 золотых?
Система Белюль. Грузовой танкер «Солнечная корона».
«Первым делом куплю себе кость!» — подумал человек. Пальцы в перчатке сжали подлокотник, ощутив упругое сопротивление пластмассы — подлокотник цвета хорошо пропеченного мяса пружинил, ходил вверх-вниз, но не ломался. — «Крепкую такую, с полосками жесткого мяса, что бы жевать, жевать, жевать… И что бы жилы в мясе!» Он представил, как упругие волокна потрескивают, рвутся под острыми зубами и от этих мыслей десны у него нестерпимо зачесались. Машинально он стиснул зубами мундштук пищепровода, а тот словно только и ждал этого, тут же влил ему в рот десять кубиков надоевшего уже до чертиков бульона. Человек сглотнул, закашлялся и вернулся в реальный мир.
В реальном мире, мире коварных мундштуков и куриного бульона, все оставались по-прежнему, как и две недели назад — ни мяса, ни жареных кур, ни сухариков.
Две недели — срок сам по себе вполне достаточным для того, что бы сделать из человека философа, а уж если человек безвылазно сидит в скафандре такое превращение произойдет с ним наверняка гораздо раньше. «Тут хоть как считай, а меньше 14 дней не выходит», — подумал человек, скосив глаза на пластмассовый мундштук, что словно змея, стерегущая его голод, торчал у подбородка. Он мог бы произнести это вслух, но не стал. Все равно слушать его было некому, да и дальше лицевого щитка скафандра звук никуда не ушел бы, кроме того, и смотреть-то на что-нибудь другое никакого смысла не было. Все одно каждая вещь вокруг была осмотрена, ощупана и изучена.
Глаза Джо Спендайка, инженера-ядерщика, привыкшие за две недели к виду рубки управления, пробежались по плотным рядам огоньков и цифровых табло.
Каждый из присутствующих тут приборов был придуман, несомненно, умным человеком и сообщал о вещах очень важных, только толку от этого было чуть. Синие, красные, ядовито-зеленые на серебристых панелях, собранных впритык друг к другу огоньки большую часть времени просто горели и лишь изредка издевательски мигали. Уже на пятый день Джо стало казаться, что они общаются между собой и словно бы посмеиваются над ним.
Собственно почему «словно»? Так оно и было на самом деле. Корабль был сам по себе, а он — сам по себе.
Отражаясь во множестве экранов, человек уже даже не думал, зачем он тут и для чего все это. Через это он тоже прошел.
Первые пять дней полета он еще строил какие-то предположения, но потом в голове уже не осталось места возвышенным мыслям. Маета от безделья становилась все нестерпимей, и он все острее ощущал, что его присутствие на корабле имеет вид чистой формальности. Со всеми сложностями (если они, конечно, имели место быть) корабль справлялся сам, а иногда даже выкидывал штуки, которые человеку никогда в голову бы не пришли. Человеческие глаза и руки на его борту были не более чем дублирующей системой управления. И не самой надежной, между прочим.
