Олег Авраменко - Маргарита Наваррская
Обзор книги Олег Авраменко - Маргарита Наваррская
Авраменко Олег
Маргарита Наваррская
Олег АВРАМЕНКО
МАРГАРИТА НАВАРРСКАЯ
Инне Боженовой,
солнышку ясному.
1. ГАБРИЕЛЬ ТЕРЯЕТ ГОЛОВУ, А СИМОН ПРОЯВЛЯЕТ
НЕОЖИДАННУЮ ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ
- Безобразие! - недовольно проворчал Гастон Альбре, развалясь на диване в просторной и вместе с тем уютной гостиной роскошных апартаментов, отведенных Филиппу во дворце наваррского короля.
- Еще бы, - отозвался пьяненький Симон де Бигор. - Это очень даже невежливо.
Он сидел на подоконнике, болтая в воздухе ногами. Рядом с ним находился Габриель де Шеверни, готовый в любой момент подстраховать друга, если тому вдруг вздумается выпасть в открытое окно.
Последний из присутствующих, Филипп, стоял перед большим зеркалом и придирчиво изучал свое отражение.
- Что невежливо, это уж точно, - согласился он. - Госпожа Маргарита решила сразу показать нам свои коготки.
- Пора бы уж обломать их, - заметил Гастон. - возьмешься за это дело, Филипп?
Филипп задумчиво улыбнулся.
- Может быть и возьмусь.
Все четверо только что возвратились c торжественного обеда, данного королем Наварры по случаю прибытия гасконских гостей, и на который Маргарита явиться не соизволила, ссылаясь на отсутствие аппетита. Именно по этому поводу Гастон и Симон выражали свое неудовольствие. Филиппа же возмутила главным образом бесцеремонность принцессы: ведь ей ничего не стоило придумать более подходящий и менее вызывающий предлог - скажем плохое самочувствие.
"Своенравная сучка, - думал он. - И вздорная. Очень вздорная, раз с такой легкостью пренебрегла дворцовым этикетом и элементарными правилами хорошего тона, лишь бы досадить претенденту на ее руку. Поставить его на место, продемонстрировать свою независимость и полное безразличие к нему. "Оставь надежду всяко..." Впрочем, нет. Будь я ей совершенно безразличен, она бы не стала выкидывать такие штучки".
При зрелом размышлении Филипп пришел к выводу, что выходка Маргариты свидетельствует скорее о крайнем раздражении, обиде и даже уязвленной гордости. И причиной этому, вне всякого сомнения, был он. Вероятно, подумал Филипп, Маргарита все-таки решила остановить свой выбор на нем - и теперь досадует из-за этого, чувствует себя униженной, потерпевшей поражение. Тогда ее отсутствие на обеде, да еще под таким смехотворным предлогом, что бы там не говорил Альбре, очень хороший знак. Филипп добродушно улыбнулся своему отражению в зеркале и дал себе слово, что в самом скором времени он заставит Маргариту позабыть о досаде и унижении, которые она испытывает сейчас.
- Да перестань ты глазеть в это чертово зеркало! - раздраженно произнес Гастон. - Вот еще франт - все прихорашивается и прихорашивается! И так уже смазлив до неприличия. Ну прямо как девчонка.
Филипп перевел на кузена кроткий взгляд своих небесно-голубых глаз.
- И вовсе я не прихорашиваюсь.
- Ну так любуешься собой.
- И не любуюсь.
- А что же?
- Думаю.
- И о чем, если не секрет?
Какое-то мгновение Филипп колебался, затем ответил:
- А вдруг Маргарита окажется выше меня? Ведь не зря же меня прозвали Коротышкой, я действительно невысок ростом.
- Для мужчины, - флегматично уточнил Габриэль.
- Зато она, говорят, высокая для женщины.
- Вот беда-то будет! - ухмыльнулся Гастон. - Настоящая трагедия.
- Ну, насчет трагедии ты малость загнул, - сказал Филипп. - Однако...
- Однако в постели с высокими женщинами ты чувствуешь себя не очень уверенно, - закончил его мысль Гастон. - Уж эти мне комплексы! Право, не понимаю: какая, собственно, разница, кто выше? Лично меня это никогда не волновало.
Филипп смерил взглядом долговязую фигуру кузена и хмыкнул.
- Ясное дело! Вряд ли тебе доводилось заниматься любовью с двухметровыми красотками.
Альбре хохотнул.
- Твоя правда, - сдался он. - Об этом я как-то не подумал. По видимому, не суждено мне узнать, каково это - трахать бабу, что выше тебя.
Филипп брезгливо фыркнул. Несмотря на свой большой опыт по этой части (а может, и благодаря ему), он всячески избегал вульгарных выражений, когда речь шла о женщинах, и без особого восторга выслушивал их из чужих уст.
Симон, который все это время сидел на подоконнике, размахивая ногами и что-то мурлыча себе под нос, вдруг проявил живейший интерес к их разговору.
- А что? - спросил он у Филиппа. - Ты собираешься переспать с Маргаритой?
Филипп ничего не ответил и лишь лязгнул зубами, пораженный нелепостью вопроса.
Гастон в изумлении уставился на Симона.
- Подумать только... - сокрушенно пробормотал он. - Хотя я знаю тебя почитай с пеленок, порой у меня создается впечатление, что ты строишь из себя идиота. Нет-нет, я уверен, что это не так, но впечатление, однако, создается. Не стану говорить за других, но лично для меня нет ничего удивительного в том, что Амелина погуливает на стороне. Еще бы! C таким-то мужем...
Симон покраснел от смущения и часто захлопал ресницами.
- Ты меня обижаешь, Гастон. Ну, не догадался я, ладно, всякое бывает. Как-то не думал об этом раньше, вот и все.
- А что здесь думать, скажи на милость? Прежде всего, Филипп собирается жениться на Маргарите, и потом... Да что и говорить! Это же так безусловно, как те слюнки, что текут у тебя при мысли о вкусной еде. Разве не ясно, что коль скоро такой отъявленный бабник, как наш Филипп, заявился в гости к такой очаровательной шлюшке, как Маргарита, то без перепихона между ними уж никак не обойдется.
- А может, все-таки ОБОЙДЕМСЯ без "перепихона"? - вежливо осведомился Филипп.
- Что?.. А-а, понятно! Не очень, кстати, удачный каламбур. - Гастон усмехнулся и тряхнул головой. - Чертова твоя деликатность! Просто уму непостижимо, как в тебе только уживаются ханжа и распутник.
Филипп хотел было ответить, что распущенность распущенности рознь и что разборчивость в выражениях еще не ханжество, но как раз в это мгновение дверь передней отворилась и в гостиную заглянул принцев паж д'Обиак - светловолосый паренек тринадцати лет с вечно улыбающимся лицом и легкомысленным взглядом красивых бархатных глаз.
- Монсеньор...
- Ты неисправим, Марио! - раздраженно перебил его Филипп. - Пора уже научиться стучать в дверь.
- Ой, простите, монсеньор, - извиняющимся тоном произнес паж, тщетно пытаясь изобразить глубокое раскаяние, которое вряд ли испытывал на самом деле. - Совсем из головы вылетело.
- Это не удивительно, - прокомментировал Гастон. - У тебя, парень, только ветер в голове и гуляет.
- Совершенно верно, - согласился Филипп. - Я держу его у себя лишь потому, что он уникален в своей нерадивости... Так чего тебе, Марио?
- Здесь одна молодая дама, монсеньор. Говорит, что пришла к вам по поручению госпожи принцессы.
