Михаил Грешнов - Странный Харрис
Обзор книги Михаил Грешнов - Странный Харрис
Грешнов Михаил
Странный Харрис
Михаил Николаевич Грешнов
СТРАННЫЙ ХАРРИС
- Доктор, вы не упрячете меня в сумасшедший дом? - Пациент сделал движение, чтобы встать, может, бежать из кабинета.
- Минуту, Харрис...
- Дайте слово, что не упрячете.
Доктор Гейм сделал успокоительный жест.
Харрис откинулся в кресле, закрыл глаза, как от яркого света.
Доктор разглядывал его. Большой лоб, уши, тесно прижатые к черепу, вялые, неопределенного рисунка губы; тонкий, с горбинкой, но отнюдь не орлиный нос, подбородок округлый, слабый. Глаза... Они сейчас прикрыты дряблыми веками, но цвет и глубину их Гейм заметил с первого взгляда. Темные глаза, глубокие - единственное, что оживляло лицо человека, когда он вошел в кабинет. Остальное - овал лица, морщинки в уголках губне составляло в пациенте ничего примечательного. Ни даже имя, Джон Харрис. Все стандартно, затерто, как на тысячах подобных непримечательных лиц. Для психиатра такие люди не представляют загадки.
- У меня галлюцинации, доктор. - Харрис открыл глаза. Странные галлюцинации! - Лицо его выражало отчаяние.
- Успокойтесь, - как можно мягче сказал Гейм. - Расскажите, что вас беспокоит.
- Беспокоит!.. - выкрикнул Харрис. - Я не человек, некто?!
Это было слишком, и Гейм подумал: такие иногда бывают буйными. Однако долг психиатра обязывал не выдавать своих мыслей, и на лице Гейма не дрогнул ни один мускул. Он молча ждал - ожидание тоже успокаивающе действует на пациентов.
Действовало оно и сейчас, Харрис расслабился и вздохнул. Но заговорить не решался - это было видно по его лицу.
- С чего началось? - осторожно спросил доктор Гейм
- Мне двадцать шесть лет, - отвечал Харрис, - и все эти годы мне снились необычайные сны. Если это птица - я видел каждое ее перышко, слышал пение. Если груша - чувствовал вес, а проснувшись, ощущал вкус и запах.
Гейм молча слушал.
- Если я во сне дрался с мальчишками, - продолжал Харрис, - я просыпался весь в синяках. Упал с дерева - проснулся с вывихнутой ногой. Что это значило, доктор?
Гейм продолжал слушать.
- Однажды, - Харрис подался к врачу, - во сне я нашел золотую шведскую крону. Я не хотел с ней расстаться, боялся, что ее могут отнять. Зажал в руке как можно крепче. Когда проснулся - крона была в руке...
"Чепуха, - думал доктор, - все это объяснимо: синяки у него оставались от настоящей драки с мальчишками, вывих после падения и, скорее всего, не во сне - наяву. Остальное: кто из ребят не засыпает с грушей или с яблоком чуть ли не во рту? Крону он нашел днем... Излишне возбудим, эмоционален, - ставил диагноз Гейм. - И пожалуй, у него навязчивая идея".
- Дальше, доктор, - продолжал Харрис. - Крона удивила меня. Но золото было настоящим, и я истратил крону на сладости.
Ну и что? Гейм позволил себе отвлечься, заглянуть в окно на улицу, заполненную движением. Это только доказывает, что крона была настоящая...
- Вот такая, - услышал он голос Харриса, перевел взгляд на стол.
На синем сукне лежал золотой кружок, величиной с пуговицу.
- Вот она! - сказал Харрис.
Гейм взглянул в лицо пациента, а когда опять поглядел на стол, золота не было. Гейм готов был поклясться, что за весь разговор Харрис не сделал движения руками, не поднялся с кресла. Однако кроны на столе не было. Гейм опять поглядел на Харриса и подумал: "Вдобавок еще и фокусник..."
Сразу ему сделалось скучно. Приходят вот и такие... Случайных посетителей Гейм недолюбливал. Доктор мечтал написать книгу о филателии, потихоньку писал ее. Л вот такие приходят и отнимают время... И все же он болен. Гейм глядел на стертое, невыразительное лицо Харриса - лечить его надо. Послушаем все же, далеко ли зашла болезнь.
- Потом я учился, - рассказывал Харрис. - В Стейтсколледже, в центре штата. Курса не кончил. Отец держал небольшую фабрику, разорился, была семейная драма. На какое-то время сны оставили меня. А сейчас...
- Ваша профессия? - спросил доктор.
- Банковский служащий.
- Возраст?
- Двадцать шесть лет, я же говорил, доктор.
- Какое сегодня число?
- Шестое апреля.
Харрис приготовился отвечать еще, понимал, что вопросы о постороннем - обычный прием психиатрии, но доктор больше вопросов не задавал.
- Продолжайте, - сказал он.
- Сейчас все вернулось, доктор. Оно и не уходило - зрело и развивалось во мне.
- Что - оно? - спросил Гейм.
- Видели крону? - Харрис кивнул на стол.
Гейм промолчал.
- Не верите, доктор?
- Продолжайте... - Гейм взглянул на заполненный бланк, лежавший перед ним; Джон Филипп Харрис, местный уроженец, из Пенсильвании...
- Не верите? - В голосе Харриса опять отчаяние.
- Мистер Харрис, - мягче сказал Гейм - надо скрывать свои чувства - профессия...
- Ладно, - Харрис откинулся в кресле. - В это трудно поверить. В конце концов, крона - пустяк. Я вам еще не все рассказал.
- Рассказывайте... - нашел выход Гейм и опять посмотрел на анкету.
- Новый этап болезни, - Харрис сцепил пальцы, костяшки хрустнули, - начался около года тому назад... Я живу в меблированных комнатах, доктор, - неожиданно переменил он разговор. - Я холост и одинок. Отец умер, братьев и сестер у меня не было. Мать ушла от отца, где она, я не знаю. Живу в меблированных комнатах...
Харрис вернулся к первоначальной мысли, а Гейм подумал: обыкновенный сбой, все скачет в голове пациента, нервная система расшатана.
- У меня много свободного времени после работы, по выходным, - заговорил Харрис, - не знаю, куда его девать. И в такие именно часы ко мне приходят галлюцинации.
- Каков характер галлюцинаций? - спросил Гейм.
- Вещественные галлюцинации, - сказал Харрис.
- Точнее?
- Ну вот... - Харрис на мгновение задумался. - Это было под вечер. В феврале. Я стоял у окна, машинально теребил занавеску. В комнатах было тихо: воскресенье, соседи разошлись кто куда. Я теребил занавеску и думал: хотя бы муха проползла по стеклу. И муха проползла, доктор! - Харрис выпрямился, точно от неожиданности. - Только, знаете... она была величиной с кулак!
Последние слова Харрис выкрикнул. Гейм взглянул на него: вздор.
Однако он тут же откинулся от стола. Перед ним, на белой анкете, исписанной данными о пациенте, сидело чудовище: муха, величиной с кулак. Мохнатая, с радужными крыльями, синим, словно металлическим, туловищем, с головой, похожей на два сросшихся гриба, иссеченных фасетками-ромбами. Муха чистила лапами хобот и дрожала от работы и от нетерпения взлететь. Гейм хотел вскрикнуть от отвращения, но крик застрял у него в горле: муха разбухла, раздалась до величины курицы. Гейм непроизвольно взмахнул руками, и все исчезло.
- Вот какая была муха, доктор Гейм, - сказал Харрис.
