Борис Фрадкин - Каналы Марса
Обзор книги Борис Фрадкин - Каналы Марса
Борис Фрадкин
Каналы Марса
— Простите, вы Неприн?
Игнат Васильевич с неудовольствием оторвал взгляд от приборов и повернулся к вошедшему. Это был мужчина лет сорока семи, среднего роста, худощавый, с гладко выбритой головой и узкими острыми глазами. Игнат Васильевич не переносил, когда в лабораторию заходили посторонние, и даже деловые разговоры предпочитал вести на кафедре.
Он взглянул на часы, бросил лаборанту: «На сегодня достаточно. Выключай!» — и только после этого сухо спросил:
— Чем могу быть полезен?
Вошедший отрекомендовался:
— Лагно. Алексей Георгиевич.
— Лагно… Лагно… — Неприн пытался вспомнить, где уже слышал такую фамилию и видел это подвижное, чуть скуластое лицо.
— Астрофизик, — подсказал Лагно.
— Ах, да, я был на вашем выступлении в Москве, в обществе «Знание». Вы докладывали о каналах Марса.
— Совершенно верно.
Неприн опустил руки в карманы халата, наблюдая, как лаборант выключает аппараты.
— Иди, отдыхай, — сказал он ему и, когда двери лаборатории закрылись, вопросительно взглянул на гостя.
Лагно пояснил:
— В Перекатовске я проездом. Сделал остановку, чтобы возвратить вам одну вещь.
И протянул Неприну газетный свёрток.
— Что это?
— Термос.
— Позвольте, как термос? Зачем он мне?
Лагно сделал движение бровями, означавшее: «Смотрите, всё поймёте». Неприн прошёл к столу и, положив на него свёрток, принялся развёртывать газету. В руках у него действительно оказался термос литра на полтора. Но в каком виде! Облезший, покрытый окисью, с вмятинами.
— Что за музейная редкость? — проворчал Неприн и включил настольную лампу. — Да вы садитесь, пожалуйста.
Лагно поблагодарил и опустился на стул. Он с интересом присматривался к Неприну, о котором знал больше как о бесстрашном исследователе пещер, спелеологе в прошлом, нежели о специалисте по гидравлике, докторе технических наук в настоящем. Яркий свет лампы озарял спокойное лицо с глубокими складками морщин, густые, но уже заметно тронутые сединой волосы. Плечи широченные, движения неторопливые, сильные.
Неприн вглядывался в надписи, нацарапанные металлическим остриём на корпусе термоса. Чтобы прочесть их, он поднёс термос ближе к лампе.
— «Сей термос куплен в Скопле и есть личная собственность Игната Неприна. 4 авг. 19…» — прочёл он и растерянно оглянулся на Лагно. — «Утоплен Аней в подземном озере Хенн-Марти 19 июля 19…»; «Игнат жалкий собственник. Пусть обопьётся своим какао. Мир праху его! Аня М…»; «Забыт в лесу у перевала через Гиндукуш 2 июля 19…»
Дальше он читать не стал, ибо помнил наизусть все надписи. Когда-то они были сделаны его рукой.
— Как… как термос мог попасть к вам? — изменившимся голосом спросил Неприн.
— Видите ли, я спелеолог-любитель. Этим летом вместе со своими студентами я побывал в Кулымской пещере. Там мы и нашли его. Он плавал в озере.
— Кулымская пещера… Но ведь это Южный Урал!
— Совершенно верно, Южный Урал.
Неприн так бережно, так ласково касался термоса, словно в его руках находилось живое существо, которому нечаянным движением он мог причинить боль.
— Непостижимо… — пробормотал он. — Просто непостижимо!
— Но почему, Игнат Васильевич?
— Потому, что термос был утерян в пещере Рмонг-Тау.
Лагно удивлённо приподнял брови:
— В Гималаях?
— Вот именно. И с тех пор прошло почти восемнадцать лет.
— Может быть, его кто-то нашёл, а позже снова утерял?
— Нет, найти его никто не мог.
Астрофизик, собравшийся было извиниться за причинённое беспокойство и откланяться, остался сидеть на стуле. Он выжидающе смотрел на Неприна.
— Найти его никто не мог, — повторил Неприн. — Термос находился в рюкзаке Ани. — Он повернул к свету надпись, в конце которой стояло «Аня М.». — И она погибла.
Лагно сделал движение, словно его кольнуло изнутри.
— Мы учились в одном институте: я на третьем курсе, Аня на первом. Она как-то незаметно появилась в нашем студенческом клубе спелеологов — обыкновенная, ничем не примечательная девушка. Но после первого же маршрута мы стали с ней неразлучны. Нет, она была необыкновенной: бесстрашной, неутомимой… Ласковой. — Неприн поставил термос в конус света, падающий от настольной лампы, выпрямился. Голос его звучал глухо. — Часто нам доводилось проникать туда, где ещё не ступала нога человека, и чаще всего такие странствия мы предпочитали совершать вдвоём: она и я… — Неприн придавил пальцами веки. — Извините, что я разоткровенничался. Так сразу поднялось во мне…
Лагно сочувствующе пожал локоть Неприна.
— Я понимаю, — сказал он. — Рассказывайте, прошу вас.
— Нас сблизила странная жажда видеть никем ещё не виданное. И опасности. Опасности на каждом шагу. Без них подземный мир потерял бы для нас всякую привлекательность. Случалось, мы сутками бродили среди хаоса каменных джунглей в кромешной мгле; спускались в тёмный зев неизвестно что таящих в себе провалов; часами ползли под низко нависшими глыбами; пересекали подземные озёра с водой, прозрачной, как воздух. А бывало, перед нами вдруг распахивались гроты, похожие на дворцы восточных владык из старых волшебных сказок. Мы, притихшие, бродили среди ослепительно белой сталактитовой колоннады и боялись своим дыханием повредить тончайшие кружева, свисающие до самого пола. Мы замирали на месте, ослеплённые внезапным сверканием кристаллов. В лучах наших фонарей переливались голубые, жёлтые, красные, фиолетовые сполохи…
Неприн уронил руки, сцепил пальцы. Лицо его оказалось в тени. Ему сейчас было всё равно, слушает его Лагно или нет. Воспоминания причиняли нестерпимую боль, с которой он не мог оставаться один на один.
— Там пришла к нам любовь. Я не стыжусь вспоминать о ней, хотя я уже женатый стареющий мужчина и у меня взрослые дети. И оттого, что любовь пришла к нам в необычном мире, она и сама была необычной. Чёрное каменное безмолвие приучило нас всегда быть в одной связке. Известно вам, что значит быть в одной связке? — Лагно кивнул. — Едва расставшись с дневным светом, мы превращались в одно целое. Там для нас всё было общим: опасности, восторги…
Однажды среди спелеологов прошёл слух, что в Рмонг-Тау обнаружены следы снежного человека и, значит, где-то в её гротах, возможно, находится стоянка наших древних предков. Была организована экспедиция советских и французских спелеологов, вошли в неё и мы с Аней.
И вот, считая себя наиболее опытными спелеологами, мы опередили наших товарищей. Тут сказалось всё: и честолюбие молодости, и свойственное исследователям нетерпение.
