Юлия Зонис - Семеро из стручка
Юлия Зонис - Семеро из стручка краткое содержание
ЮЛИЯ ЗОНИС
СЕМЕРО ИЗ СТРУЧКА
У них были имена. У них, конечно же, были имена, но Психопомп привык называть их просто: Гляциолог, Геофизик, Буровик, Водитель, Механик, Сапер, Связист. Дело тут заключалось, пожалуй, в том, что его самого никто не называл по имени и в институтских коридорах, в столовке и курилке он был известен под кличкой Психопомп, сокращенно Псих. Как и в случае пациентов, кличка обозначала профессию, но объяснялась иначе — сотрудникам трудно было выговорить его настоящее имя и фамилию.
Сегодня с утра он снова вглядывался в записи со зрительной коры Гляциолога, выведенные на экран. И снова результат был все тот же — последние двенадцать часов перед взрывом. Двенадцать часов, хотя реплики провели на Европе-8 двенадцать лет. Почему же в мозгу впавших в кому оригиналов непрерывно прокручивались только последние двенадцать часов? Психопомп чувствовал — если бы он нашел ответ, задача была бы решена.
С момента взрыва на Европе-8, уничтожившего семь реплик и погрузившего в кому семь человек на Земле, прошло четырнадцать месяцев. Программу «Репликатор» заморозили семь месяцев назад решением подкомитета сената по безопасности труда. Корпорация «Ай-Бионикс» теряла миллионы каждый день этих семи месяцев. И в конечном счете все сводилось к работе Психопомпа и нескольких его коллег-психиатров в правительственном институте, куда поместили впавших в кому оригиналов. Психопомп, несмотря на докторскую степень, был простым техником, считывающим данные со зрительной коры пациентов. Как правило, сигналы от этой зоны мозга у впавших в кому людей почти обнулялись, что уже само по себе настораживало.
Сняв очки — старые, еще отцовские и более чем нелепые в этом технологическом райке, — он протер усталые глаза и снова всмотрелся в экран. Белые расплывчатые пятна. Надел очки. Пятна прояснились, и из трехмерной глубины всплыла ледяная пустыня.
Она должна была быть черной. Безнадежно далекое, маленькое красное солнце системы — кружащаяся в чернильном небе звезда — не давало достаточно света. И все же в воспоминаниях или в галлюцинациях Гляциолога лед был белым. Возможно, потому, что оригинал работал только с земными и марсианскими ледниками и воспоминания реплики так странно преломились в его угасающем сознании.
Белые поля, ледяные торосы. Низкое небо над ними с намеком на синеву южных сумерек. Бесконечные звездопады — планетка находилась в зоне, соответствующей поясу Койпера, и синеву расчерчивали астероидные потоки. Горбатые полукруглые купола — лагерь «экспедиции». Черные башни двух запасных буровых установок. И воздух. Пронзительно-холодный, лишенный кислорода воздух этой ледяной планеты. Его, конечно, Психопомп не видел, но нейротехнику казалось, что он ощущает на коже морозное дыхание.
Люди не выдержали бы там и нескольких минут.
Реплики провели на Европе-8 двенадцать лет, просверливая панцирь планеты и закладывая геомагнитные бомбы, чтобы пробудить дремлющие под километровой толщей льдов вулканы. Разбуженные взрывами вулканы исторгли бы потоки тепла и магмы, создав вокруг планеты слабую пленку атмосферы и растопив льды. Они же послужили бы источниками энергии для следующей экспедиции. Водяная планета с атмосферой пригодна для терраформирования — так гласит теорема Уильямсона. Но прежде следовало превратить лед в воду. Следующими на очереди были энергостанции и кислород — этим должна была заняться вторая группа реплик, в то время как оригиналы продолжали трудиться на Земле, Марсе и других планетах «комфортной зоны». Так бы и произошло, если бы после взрыва заложенных на Европе-8 геомагнитных бомб оригиналы семерых погибших реплик не впали в кому.
Психопомп, который в свободное от работы время позволял себе довольно рискованные размышления о политике и ситуации в мире, поставил бы три против одного, что все это ловкий трюк конкурентов «Ай-Бионикс». К примеру, «Ариан Тех-нолоджи», разрабатывавшей тяжелые скафандры и оборудование для работы на экзопланетах. Не требовалось особых познаний в рыночной инфраструктуре, чтобы догадаться — прогресс с репликами избавил людей от работы в экстремальных условиях. Последние двадцать лет терраформированием занимались только изделия «Ай-Бионикса», с каждым годом становившиеся все более совершенными. Кое-кто из сотрудников называл их не «репликами», а «репликантами», намекая на андроидов из старых фантастических романов. Однако различие было ключевым. Искусственный интеллект, приближенный к человеческому, создать так и не удалось, зато удалось скопировать человеческое сознание в мозг робота. Отсюда и обозначение. Оригиналы и реплики. Люди и их копии, совершенно независимые от исходного носителя сознания. Так считали вплоть до того момента, когда на Европе-8 рванули геомагнитные бомбы.
Купола жилых корпусов. Черные паучьи лапы буровых опор. Небо цвета индиго и неестественно белый лед.
— Знаешь, у эскимосов было то ли сто, то ли триста слов, обозначающих снег.
Психопомп вздрогнул и обернулся. Через спинку кресла перегнулся Лойсо Гвид, один из команды психиатров. Молодой, лет на двадцать младше нейротехника. Напористый. Амбициозный. Такие поначалу хотят покорить мир, а потом либо покоряют его, либо — что случается намного чаще — уходят из академической науки в какие-нибудь новые «Биониксы» и начинают погоню за длинным баксом.
Лойсо начал свое покорение мира с предположения, что виной всему блок «пассионарности», последняя техническая примочка производителей. Это было более чем логично. На семерке реплик блок впервые испытали в полевых условиях, хотя предварительно в течение полутора лет тестировали в лаборатории. А если быть точными (а Психопомп предпочитал точность формулировок, за что бывшие однокурсники и нынешние сотрудники считали его педантом), сжигали, расстреливали и взрывали реплики преступников и добровольцев. Добровольцы получали за это кругленькую сумму. Преступники не получали ничего, кроме бесплатного нейроскана. Никто из подопытных, если говорить о людях, не погиб, и блок сочли достаточно безопасным, чтобы начать полевые тесты.
Эти семеро тоже были добровольцами. Теперь они покоились в стазисных гробах и все как один грезили о последних двенадцати часах перед взрывами, прогремевшими под коркой льда и навсегда изменившими облик планеты Европа-8. «Почему последние двенадцать часов?» — снова подумал нейротехник.
Только тут он заметил, что Лойсо все еще говорит.
— Триста слов для снега, неплохо. Интересно, сколько у этих, — Гвид кивнул в сторону саркофагов с пациентами, — было слов для льда?
