Алексей КАЛУГИН - Журнал «Если» 2008 № 12
Обзор книги Алексей КАЛУГИН - Журнал «Если» 2008 № 12
Жестокий маньяк, дразня сыщиков, оставляет на месте преступления некие символы.
Ричард ЛОВЕТТ. ЛАБИРИНТ БРИТНИ
Как и предполагали наши прозорливые читатели, героям удалось спастись из песков Титана. И вот теперь они ломают голову: кто таков их очередной наниматель
Фелисити ШОУЛДЕРС. БУРГЕРДРОИД
Дожили! Роботов не хватает. Их работу делают простые люди.
Николай КАЛИНИЧЕНКО. МОСТ ИЗ СЛОНОВОЙ КОСТИ
Раскопки на далекой планете могут привести к самым неожиданным открытиям.
Мэтью ДЖОНСОН. ДРУГАЯ СТРАНА
От беженцев в цивилизованном мире не продохнешь. Теперь вот понаехали из Древнего Рима…
Грет ИГАН. ИНДУКЦИЯ
Эти двое мнили себя покорителями Галактики. Однако стремительно меняющийся мир оставил их далеко позади.
Бен БОВА. СОРОК ДЕВЯТЫЙ
Классик фантастики возвращается к вечному вопросу: что движет бортовым компьютером – заложенная в него программа или чувство товарищества?
Сергей ЦВЕТКОВ. НОВАЯ STARaя СКАЗКА
Клоны гибнут за металл! Законы физики, психологии, логики блекнут, когда дело идет о баснословных прибылях.
Антон ПЕРВУШИН. «СЛАДКИЙ» АРМАГЕДДОН
Жить землянам осталось совсем недолго. Скоро из космических далей прилетит здоровенный булыжник и шарахнет по планете со всей своей ужасающей mv2 пополам!
ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ
Построят ли зэки, отправленные на необитаемый остров и обретшие там полную свободу, кампанелловский «Город Солнца»? Или наоборот – съедят друг друга живьем?
РЕЦЕНЗИИ
Книги бывают хорошие и плохие. Но в книжном потоке их не просто отличить. Вот тут на помощь читателю и приходят скромные труженики «пера и топора».
КУРСОР
Осенний Крым в сочетании с фантастикой? Фантастически притягательно!
Вл. ГАКОВ. ЖИЗНЬ НА ЛЕЗВИИ БРИТВЫ
Этот писатель отлично знал, какие сны видят андроиды…
Сергей НЕКРАСОВ. ВСЯ ФАНТАСТИКА – В ОДНОЙ ПАПКЕ
Сто лет прозаику, который до пятидесяти лет писателем становиться не собирался, фантастику недолюбливал, а первый свой рассказ написал на спор. Зато всего за несколько лет стал лучшим рассказчиком в советской НФ.
Андрей ВАЛЕНТИНОВ. РЕАБИЛИТАЦИЯ «КРЕТИНОВ»
Как всегда в своих публицистических выступлениях, авторироничен и меток, хотя и выступает в роли защитника.
ПЕРСОНАЛИИ
Мы не сомневаемся: аудиторию журнала интересуют не только тексты писателей, но и их личности.
ПРИЗ ЧИТАТЕЛЬСКИХ СИМПАТИЙ
Приглашаем наших читателей стать членами Большого жюри, которое собирается раз в год. Время пришло!
Фелисити ШОУЛДЕРС. БУРГЕРДРОИД
Не хочу никуда идти! – Заупрямился Генри, запихивая коробку завтраков под диван, подальше от глаз, чтобы выиграть время.
– Я тоже не хочу никуда ехать. Но я – объект капиталистической тирании, а ты тоже объект тирании, но уже моей.
Я выудила коробку для завтраков и силой сжала пальцы Генри на ручке.
– Это несправедливо! – заявил Генри. – У других людей по субботам выходной.
– Конечно, несправедливо. Поэтому и называется тиранией. х Генри уселся и приготовился плакать.
– О, только не это!
Я поспешно надела пальто и потянула его за свободную руку.
– Не хватало еще нести тебя!
– Почему мы не можем остаться? – еще раз спросил Генри, когда я силком дотолкала его до машины.
– Потому что роботы никогда не опаздывают на работу.
Оставив Генри в детском саду, я мигом добралась до автостоянки и помчалась к дверям «Томсон. Международное морское страхование». Отперла оба замка на передней двери. Дверь с лязгом захлопнулась за мной. Стук звоном отлетел от металлических штор, блокирующих все остальные двери и окна. Я прошла мимо пустого стола в приемной и набрала код на запасной двери, которая и вела к моему настоящему месту работы.
И первое, что увидела, открыв ее, было лицо Мела, светящееся отраженной от экранов бледностью.
— Ты как всегда в последнюю минуту, Эльза, – буркнул он.
— Мой малыш заболел, – пояснила я.
Мел вновь повернулся к своему столу. Я уже направилась к раздевалке, но он остановил меня вопросом:
– Как нынче в балете? Хорошие сборы?
— Ты о чем? – обернулась я. Он по-прежнему пялился в компьютер.
— Медицинская страховка на случай болезни ребенка. Большую часть выплачивает балетная труппа?
Я сняла пальто, надеясь, что он не видит моих горящих гневным румянцем щек.
– Нет.
Он ничего больше не сказал, позволив мне потратить еще немного времени, прежде чем я под его неотступным взглядом повернулась и побежала в раздевалку.
Пенни уже была в костюме, если не считать маски, и, пользуясь временной свободой от надзора Мела, развалилась на банкетке и читала «Вог».
– Нужна помощь? – предложила она.
Я сверилась с часами и покачала головой.
– Еще полно времени, особенно для человека опытного. Сбросив маскировку в виде делового костюма, я стала натягивать
блестящие брюки.
— Здесь говорится, – прошептала Пенни, – что «этот яркий ме-таллик» – последний крик моды нынешней зимой. Жаль, что мы не можем носить это дерьмо вне работы.
— Совершенно не чувствую себя «яркой», – улыбнулась я, надевая перчатки.
Пенни подняла журнал, демонстрируя грудастую модель, обмотанную золотым пластиком.
– Пенни!
Я нахлобучила на голову серебристый капюшон и спрятала под него выбившиеся пряди волос.
– О, брось!
Уронив журнал, она потыкала в металлические футляры-груди.
– Насколько это практично?
— Они должны отливать для своих служащих грудь соответствующего размера, – заметила я, садясь, чтобы надеть туфли на платформе и наголенники.
— Конечно. О таких вещах они заботятся, но талий на этих жестянках как не было, так и нет.
Пенни подняла мой панцирь.
— Знаешь, я хочу сделать реверсивные отливки этих штук. Получить форму внутреннего пространства.
— Ты не сможешь! Или сможешь? Разве ингибиторные чипы позволяют заниматься скульптурой?
— Если бы не позволяли, я, возможно, давным-давно вылепила бы титьку робота из картофельного пюре.
Я схватила панцирь, нажала внутренний переключатель питания и принялась напяливать металлическую скорлупу.
– Интересно, как эти чипы работают? Становятся частью мозга?
– Черт, не знаю. От этих штук с ингибиторными чипами у меня мороз по коже. Никогда не позволю вскрыть себе череп…
Пенни ждала, пока я не взглянула на нее. Я пожала плечами:
– У меня уже два.
Пенни от неожиданности замерла.
– На кой черт тебе понадобились два ингибиторных чипа?!
– Я начала курить по две пачки в день, когда сбежал этот козел. Попросила имплантировать Инстаквит, чтобы спасти легкие малыша Генри. Сама знаешь, после этого бросаешь курить сразу и навсегда.
– А второй?
Я вдруг смутилась и поскорее надела шлем с маской.
— Антиругань.
— Ты заплатила за чип, чтобы удержаться от…
— Предложили два чипа по цене одного.
Мы выстроились перед Мелом для осмотра: Пенни и я выбрались из женской раздевалки, Рой и Викрам – из мужской. Как и у нас, их металлические маски были зеркально-гладкими, пустоглазыми, с щелями для рта. Их шлемы были коническими, тогда как наши сворачивались в гребешок, подозрительно похожий на ту стрижку, что была модной в пятидесятых. Обе пары были неразличимы, если не считать обуви: чтобы достичь необходимого для женщин роста, Пенни, например, требовались подметки на полдюйма ниже, чем у меня. Мы вытянулись перед Мелом, который вытер грязное пятно с маски одного из мужчин, уверился, чтб наголенники сидят симметрично, и пролаял:
— Держись прямее, Эльза!
— Я Пенни, сэр.
Мел прищурился и возобновил осмотр.
— Проверка голоса.
— Я Пенни, – пропела я чистым сопрано.
— Нет, это я – Пенни, – возразила она абсолютно идентичным тембром.
— Хотите картофельную соломку на гарнир? – спросил один ро-бопарень.
— Доброе утро, – вторил другой. Совершенно одинаковые бархатные баритоны.
Мел проверил лампочки на наших панцирях: красные, оранжевые, синие, с соответственными звуками. Затем настал черед наушников.
– Ну что же, народ, пора, – объявил он наконец с таким видом, словно обслуживал наш столик. – Роботы никогда не опаздывают на работу.
Я бросила на него взгляд через плечо, маршируя позади Роя или Викрама к двойным дверям. Часы наверху оставляли нам четыре минуты до начала смены.
Не знаю, как мои товарищи по несчастью мысленно готовятся к новому дню. Рой, актер по професии, наверное, думает о зажигании, покрытой смазкой гидравлике, логических схемах. Пенни, скорее всего, по-прежнему перебирает в памяти зимние модели или размышляет о кошмарах жизни без ругани. Викрама я едва знаю. Что же до меня… я закрыла глаза и позволила всем эмоциям утечь сквозь пальцы и разлиться лужей у моих платформ. Никакой суетливости, стремления быть грациозной. Ни малейшей попытки вызвать зависть или желание. Каждое движение исполнено целеустремленности, эффективности – и ноль красоты.
